Владислав Артемов - Мифы и предания славян

Создание первого человека миф ставит в теснейшую связь с преданиями о происхождении огня. Как на земле огонь добывался трением одного полена, вставленного в отверстие другого, так и на небе бог-громовник сверлит гигантское дерево-тучу своей острой палицей, и от этого сверления она рождает малютку-молнию.

Древнему человеку, который в громовой палице узнавал детородный член бога-оплодотворителя земной природы, естественно было это представление о происхождении огня и молнии сблизить с актом соития и зарождения младенца, тем более что самая жизнь, одушевляющая человека (его душа), понималась, как возжженное пламя.

Священные песни вед в добытом трением огне видят плод супружеского соединения двух обрубков дерева, из которых один представляет воспринимающую жену, а другой – воздействующего мужа, масло же, которым их умащали, называют плотским семенем.

Альфонс Муха. Славяне на исконной Родине

Отсюда возникли мифические сказания: во-первых, что душа новорожденного нисходит на землю в молнии, и во-вторых, что первая чета людей создана богами из дерева.

Тайну создания и рождения человека предки наши объясняли себе той же творческой силой громовника, которой вызван к бытию и весь видимый мир. Он послал молнию устроить на земле первый очаг, возжечь на нем пламя и основать домохозяйство и жертвенный обряд. В то же время создан был и первый человек, первый домовладыка и жрец, в образе которого сочетались представления пылающего на очаге огня и родоначальника племени. Впоследствии, когда установлен был семейный союз, бог-громовержец всякий раз при нарождении младенца низводил с неба молнию и возжигал в нем пламя жизни.

Размножение семьи, рода исстари сравнивалось с ростками, пускаемыми из себя деревом, вследствие чего ствол (пень, корень) служит в эпической поэзии символом отца или предка, а ветви – символом их детей и потомков.

В народных песнях встречается сравнение детей с ветвями и верхушкой дерева. Параллель, проводимая в языке и народных поверьях между ветвистым деревом и целым родом, с особенной наглядностью заявила себя в обычае обозначать происхождение знатных людей и степени их родства через так называемое родословное древо. Старинные немецкие саги рассказывают о матери, которой снилось, что из ее сердца или чрева выросло большое, тенистое дерево с прекрасными плодами. Этот сон служил предзнаменованием, что она в скором времени родит сына – родоначальника обширного и славного племени. Таким образом, сын представлялся как бы отростком, исходящим из недр матери, и чтобы усыновить чужое дитя, надо было совершить символический обряд – посадить его к себе на колени.

Константин Маковский. Жница

Мифические представления о родстве души человеческой со стихийными существами, о лесных духах и девах, жизнь которых неразрывно связана с известными растениями, – повели к созданию разнообразных сказаний, повествующих о превращении человека и переходе души его в дерево или цветок.

Вера в возможность подобных метаморфоз, наследованная от глубочайшей старины, была скреплена тем воззрением, какое имел древний человек на самого себя. Рождение дитяти и его медленное, постепенное возрастание сравнивал он с ростом дерева. Отдельные части тела представлялись ему подобием тех отростков и ветвей, какие дает из себя древесный ствол.

Такое воззрение засвидетельствовано историей языка. Семя служит общим названием и для зерна, из которого вырастает всякий злак и всякое дерево, и для оплодотворяющего начала в животных и человеке. Беременность уподобляется всходу посеянного зерна. Так, в народной былине говорит жена богатырю Дунаю:

В других песнях богатыри наказывают своей дружине избивать вражеское царство, рубить и старого и малого, не оставить ни единого человека на семена.

«Семячко» употребляется в областных говорах как ласкательное название дитяти. Рождение младенца уподобляется принесенному деревом плоду: понести плод – забеременеть, бесплодная жена – та, которая не рожает.

Встреча с беременной женщиной сулит пахарю урожай.

По древним законам, такая женщина могла безнаказанно входить в чужой сад и есть плоды. Верили, что то молодое дерево, с которого первые плоды сорваны беременной женщиной, непременно будет урожайным.

Названия ноги, руки, пальцев и ногтей в санскрите объясняются уподоблением человека растению. Ногами человек касается земли и тем самым напоминает дерево, прикрепленное корнями к матери-сырой земле. Если ноги сравнивались с корнями, то самое туловище представлялось стволом, а руки казались ветвями, отростками.

Сравнивая зарождение ребенка со всходом посеянного зерна, поэтическая фантазия внесла это представление в народные сказки. Так, русский богатырь Покатигорошек родился от зерен, съеденных матерью. Осиротелая мать, у которой змей унес дочь и убил двух сыновей, идет на реку и видит: катится по дороге горошинка и падает в воду. «Божий дар!» – думает она, достала горошинку и съела. От этого зерна понесла она плод и родила сына, будущего победителя страшных змеев.

Другая сказка рассказывает о Цвет-королевиче. Один король заключил свою дочь-красавицу в крепком замке, желая предохранить ее от всяких обольщений. Королевне исполнилось шестнадцать лет, и красота ее была так всесильна, что когда она гуляла по саду, то цветы склоняли перед ней свои пестрые головки, птички замолкали в кустах и рыбы выглядывали из вод. Раз, когда королевна была в саду, подошла к ней незнакомая цыганка и подарила пучок прекрасных, пахучих цветов. Красавица принесла цветы в свой терем и поставила в воду, вода сделалась пурпуровой, и на ней показались золотые и серебряные звездочки – точно такие, как душистая пыль, покрывающая лепестки цветов. Королевна выпила эту воду – и тотчас сделалась беременна и родила могучего сына, который так же поражает змеев, как наш Покатигорошек.

Такое сверхъестественное происхождение богатыря принадлежит к древнейшим мифам о боге-громовнике.

Существует рассказ о происхождении гречихи: была у короля дочь красоты неописанной, по имени Крупеничка. Сделали набег на русскую землю злые татары, полонили Крупеничку, увезли далеко от родины и предали тяжелой работе. Освободила ее из неволи вещая старушка. Она превратила девицу в гречневое зернышко, принесла его на Русь и бросила на родную землю. Зерно обернулось королевной, а из шелухи его выросла гречиха.

По другому рассказу, старушка, принеся гречневое зерно на Русь, схоронила его в землю, семя дало росток и породило былинку о семидесяти семи зернах. Повеяли буйные ветры и разнесли эти зерна на семьдесят семь полей. С той поры и расплодилась гречиха по святой Руси.

В этом предании (первоначально оно могло относиться вообще ко всякому яровому хлебу) заключается миф о прекрасной богине весеннего плодородия, которую захватывают демонические полчища и держат в тяжкой неволе во время зимы. С возвратом весны она освобождается от их власти, прилетает из дальних стран грозовым облаком и, рассыпаясь на землю благодатным семенем дождя, возрождается в густой зелени яровых хлебов.

Одна из наиболее распространенных русских сказок повествует о том, как сестра убила из зависти брата и закопала его в землю. На том месте выросла тростинка (или калина). Ехали мимо чумаки, срезали тростинку и сделали дудочку, которая – как только поднесли к губам – сама собой заиграла:

Так было изобличено преступление.

Сюжет этот варьируется весьма разнообразно. Иногда брат убивает брата, и на могиле убитого вырастает бузина. Иногда мачеха – падчерицу, и вырастает калина. Иногда две сестры – третью, зарывают ее в могилу и накрывают сверху елкой, а на елке вырастает цветок, который поет о совершенном злодеянии. В народной песне подобное же предание связывается с ракитовым кустом.

Константин Маковский. Русская красавица

В славянских сказках чаще говорят о совершенном преступлении не кости невинно убитого, а дерево, трость, камыш или цветок, вырастающие из его зарытого трупа, как бы из брошенного в землю семени.

Малороссийская песня вспоминает о превращении утонувшей девицы в плакучую березу. Утопая, говорит девица брату:

Южнорусская поэзия особенно богата преданиями о превращениях в цветы и деревья и раскрывает перед исследователем чудный фантастический мир, исполненный художественных образов и неподдельного чувства.