Александр Куланов - Обратная сторона Японии

Гайдзин – это «человек извне». Термин по сути не обидный, но несущий оттенок снисхождения японцев к иностранцам – людям уродливым внешне, разбалансированным внутренне, невнимательным, бестолковым, со своими «тараканами в голове», но в целом безопасным, если их немного. В общем и целом гайдзин по-японски примерно то же самое, что немец по-русски, если забыть на время о представлении немцев как вековечных врагов, то есть человек без языка – немой. Есть еще хэнна-гайдзин – странный иностранец, бака-гайдзин – глупый иностранец. Все это исключительно важные для приспособления к жизни в Японии термины, но пока вернемся к жилью.

Снять его иностранцу может оказаться непросто, потому что большинство японцев в принципе относятся к иностранцам с оттенком недоверия, и на то есть серьезные причины. Япония – страна, где 98% населения – японцы. Несмотря на то что она примерно равна по площади Германии, японцы считают свою страну маленькой – острова на 70% покрыты горами, а сравнительно равнинный Хоккайдо малозаселен – холодно. Получается, что на сравнительно небольшой территории сконцентрировано 126 миллионов человек, относящихся к одному народу, важными чертами которого являются дисциплина, группизм и внимательное наблюдение друг за другом. Если японец в чем-то провинился, совершил преступление, его когда-нибудь обязательно найдут – общий уровень раскрытия преступлений в стране свыше 75%, а убийств – 98%. Уследить же за иностранцем, а тем паче предсказать его действия куда сложнее. Вроде весь на виду, ходит, как пожарная каланча, но при этом совершенно непонятно, что у него на уме, да еще и удрать может за границу. А где гарантии, что он будет вовремя платить за жилье, а не прикинется немым, глухим и слепым бака-гайдзином? Чтобы понять, насколько гайдзин на виду в Японии, приведу пример из собственной практики. Как-то раз в хорошую погоду я вывесил на балконе футон – матрац, который таким способом принято здесь сушить, чтобы не заводились в нем от сырости всяческие кусачие организмы. Вывесил и ушел в магазин у станции, совсем неподалеку. В магазине меня застал телефонный звонок. Звонил мой сосед Вадик:

– Ты где?

– В магазине, а что?

– Дождь пошел, а у тебя футон сушится на балконе. Соседка мне позвонила, беспокоится, что намокнет.

– Спасибо. Я тут рядом, сейчас вернусь, сниму. Кстати, а ты сам-то где? Что-то я давно тебя не видел.

– Да уж неделю как в Хиросиме, в командировке.

– В Хиросиме? Так ты оттуда звонишь?

– Ну да. Видел дом напротив – через садик? Там одна японская бабулька. Она за тобой постоянно в бинокль наблюдает. Увидела, что футон мокнет, а ты ушел, и позвонила твоей квартирной хозяйке. Та нашла мою жену, а жена позвонила мне, – и Вадик повесил трубку.

Но все это было позже, а пока… Если денег у вас немного, то снять квартиру может оказаться делом совсем проблематичным. Отдать за первый месяц три ежемесячные суммы – нормальная практика, своеобразная страховка домовладельцу на тот случай, если с принадлежащей ему квартирой что-то произойдет. А ежемесячная плата – это совсем немало. Мне повезло – японский сэнсэй подыскал мне отличную квартирку, состоящую из комнаты площадью шесть татами в японском стиле (то есть кроме этих татами и стола со стульями, которые мне подарил мой сэнсэй, там ничего не было), а также кухни с двухконфорочной плитой, ванны и туалета – все вместе общей площадью еще шесть татами. Одно татами имеет стандартный размер 180 на 90 см, то есть 12 татами моей квартиры – это примерно 20 квадратных метров в европейском исчислении. Жил я у станции Оомори, совсем недалеко от главной столичной железнодорожной линии Яманотэ, и стоило это удовольствие 9 манов в месяц (1 ман – 10 000 иен), что по тогдашнему курсу равнялось примерно 850 долларам. В эту же сумму были включены и коммунальные платежи, что по японским понятиям совсем уж здорово. Хотя, конечно, все относительно – въехавший после меня в эту же квартиру известный переводчик Митя Коваленин счел ее недостаточно хорошей и вскоре нашел другую. Может быть, его смутила маленькая квадратная ванна в стиле офуро, для подогревания воды в которой надо было высечь искру в газовом аппарате методом верчения специальной ручки, или кухня с небольшим зарешеченным окошком и прихожей размером примерно 50 квадратных сантиметров? Не знаю, но я своей квартирой был доволен, а цена ее по крайней мере не превышала цен за аналогичные апартаменты в нашем районе.

Стоимость квартиры напрямую зависит и от типа дома. Таких типов в Японии существует два: апато и мансен (или манщен). Апато – это квартирка (обычно небольшая, вроде моей, или маленькая, как та, в которой жил один мой приятель, с общей (а не жилой!) площадью в 6 татами) в двух– или трехэтажном доме. Дома эти чаще всего металлические с пластиком или деревянные. Капитальному ремонту не подлежат, но землетрясения им не страшны – легкий, но прочный каркас разве что цунами унесет. По мере полного износа дома разбираются, а на их месте собираются новые. Чем дом старше, тем он дешевле и тем хуже в нем жить. Все просто. Отопления нет, окно может напоминать тюремное, а может быть, как у меня, – во всю стену. Если не задергивать плотные занавески, возникает стойкое ощущение, что ты рыбка в тесном аквариуме.

Вторая категория – мансен – многоэтажки с квартирами, как правило, значительно большими по площади и, соответственно, более дорогими. Мои друзья, жившие в центре Иокогамы – города-спутника Токио, снимали трехкомнатную квартиру, сопоставимую по размерам с обычной московской «трешкой» образца 1970-х годов, за 25 манов в месяц – примерно 2300 долларов.

Цены на жилье выросли в Японии одновременно с ростом цен на все остальное – в последней четверти прошедшего столетия. Причин тому было немало, самые экзотичные из них – скупка земли фирмами, близкими к организованной преступности (строительный бизнес в Японии традиционно переплетен с якудза), невозвращение «плохих» банковских кредитов и многое другое, что требует для обычного человека специальных разъяснений. Интересная деталь – в 1991 году была зафиксирована наивысшая цена на землю в центре Токио – 400 тысяч долларов (50 миллионов иен) за квадратный метр для офисной и 70 тысяч долларов для жилой застройки. Педантичные японские риелторы, кстати, оценили не только Токио. Вся Япония стоила в том же 1991 году 2300 триллионов иен – в три раза дороже, чем все Соединенные Штаты Америки, вместе взятые и превышающие Японию по площади в 25 раз.

После начала стагнации экономики цены замерли, а к началу нового века медленно поползли вниз. Тем не менее Япония и сейчас страна настолько дорогая, что не всегда удается внятно объяснить – насколько. Особенно трудно это понять москвичам, которые убеждены, что дороже Рублево-Успенского шоссе в мире ничего быть не может. Если они все-таки вникают в суть цитируемых чисел, то японцы удостаиваются высшего знака новорусского признания: покачивания головой сверху вниз и слова «супер» с ударением на «е»: мы их догнали! Реально!

Ну, да бог с ними, с новыми русскими. Важно, что самих японцев квартирный вопрос не испортил. Фетишизации татами в массовом масштабе, как у нас, я там не заметил. Квартира, а лучше дом, нужна, конечно, всякому, но все равно в молодости это почти невозможно, а со временем наверняка удастся взять кредит лет на пятьдесят – и все будет хорошо. Стабильная страна со стабильной экономикой – что еще нужно, чтобы встретить старость?

Вторая трудность, с которой мне пришлось столкнуться по приезде в Японию и которая тоже была успешно преодолена, – это язык.

Существует мнение, что японский язык практически не поддается изучению, что это ужасное наречие, изобилующее труднопроизносимыми словами и звуками, что человек, знающий японский, – это уникум, к которому можно подходить только с поклоном. Эта и тому подобная белиберда отчасти следствие сваливания в кучу всех восточно-азиатских языков (до сих пор многие думают, что японцы сюсюкают и не выговаривают «р», хотя проблемы у них, наоборот, с «л»), отчасти – результат слухов, распространяемых самими японистами с целью создания некой эксклюзивности изучаемого предмета. Бывает, что делающий чрезвычайно умное лицо, говоря о японском языке, как раз большим специалистом в нем не является, ибо язык этот делится на несколько уровней. Разговорный проще письменного, но и в разговорном, и письменном есть несколько уровней. Простой разговорный не годится, например, для беседы с сэнсэем, а писать все подряд азбуками – кана (их в японском языке две) – не следует, ибо есть несколько тысяч иероглифов, которые порядочные люди должны знать.

На слух однотоновый японский язык воспринимается значительно легче, чем двухтоновый китайский, четырехтоновый вьетнамский или щелкающее наречие бушменов пустыни Калахари. Стиль общения между японскими ровесниками (во всех смыслах этого слова) точно так же, как и у нас, подразумевает относительно небольшой словарный запас и несложные грамматические формы, так что вашему покорному слуге, совсем не ставящему целью всей жизни изучение японского языка, оказалось нетрудно влиться в межнациональное общение стажеров и аспирантов Токийского университета. При этом углубленное изучение даже разговорного японского языка способно доставить наслаждение и порадовать множеством лингвистических и филологических открытий – «божественный» язык (Япония, по традиционному убеждению части ее населения, – страна богов) не уступает в богатстве словарных форм «великому и могучему».