Генри Петроски - Книга на книжной полке

Не только от ученых, но и от библиотекарей я услышал, что мало кто знает историю книги и ухода за ней, а также эволюцию мебели для хранения и демонстрации книг. Я не раз обращался к одному довольно старому труду – «Прикованной библиотеке» Бернетта Хиллмана Стритера. Уже само это название пробуждало любопытство у библиотекарей, к которым я обращался за этой книгой. Она вышла в 1931 году{7}, и, судя по всему, в первые десять лет после этого читатели спрашивали ее регулярно, хоть и нечасто. Но последняя дата возврата, проставленная на библиотечной карточке, – 28 октября 1941 года. Судя по подписям на формуляре, который так и лежит в кармашке на заднем форзаце, эту книгу в одной из лучших исследовательских библиотек страны читало не больше десяти человек. По крайней мере, мне не удалось найти следов того, что в следующие десять лет ее заказали хоть один раз. Какова была ее судьба дальше, я проследить не могу, потому что в начале пятидесятых годов ХХ века учетные процедуры в библиотеках поменялись. С тех пор формуляр с отметками о возврате так и остался на заднем форзаце; это примета того времени, когда каждого, кто расписывался в формуляре, библиотекарь, вероятно, знал в лицо. Так или иначе, я понял, что то, о чем пишет автор «Прикованной библиотеки» (например, учет книгооборота, существовавший раньше), молодым библиотекарям, как правило, незнакомо. Моего интереса к истории библиотек они не разделяли – по крайней мере, интереса к библиотечной мебели и способам хранения книг.

Прочитав «Прикованную библиотеку», а до нее – фундаментальную работу по этой теме «Уход за книгами» Джона Уиллиса Кларка, я отправился в Библиотеку Бейнеке Йельского университета, где находится одна из лучших в мире коллекций редких книг. Эту библиотеку мне показал знающий и отзывчивый человек, но на вопрос, есть ли в библиотеке книги, на которых сохранились следы цепей, когда-то приковывавших их к полкам, он не сумел ответить. Впрочем, сотрудник библиотеки поискал в компьютерном каталоге слово «цепь». Многие результаты касались цепного стежка, которым сшивались старые переплеты, но было и несколько книг с отверстиями в обшитых кожей и украшенных орнаментом переплетных крышках, через которые когда-то проходила железная цепь. Согласно каталогу, в библиотеке также имелась по крайней мере одна книга с частично сохранившейся цепью. Я попросил, чтобы мне ее показали. Книга хранится в особом ящике; несколько тяжелых черных звеньев цепи лежат в отдельном отсеке, не там, где лежит сама книга: так кожа переплета не трется о железо. Сотрудникам библиотеки было так же любопытно взглянуть на этот артефакт, как и мне. Это только подтвердило мою уверенность в том, что нужно еще раз рассказать историю прикованной книги – ключевую для истории книжной полки. Дело не только в том, что она сама по себе интересна, но и в том, что это конкретный пример эволюции артефакта, на котором можно объяснить, как технология проникает в нашу культуру и меняет ее.

Вполне понятно, что большинство из нас больше думают о книгах, чем о полках. Но находились и те, кто отдал должное инфраструктуре. Так, Генри Баннер, много лет проработавший редактором в юмористическом журнале «Пак», писал:

Конечно, книги могут испортить иной книжный шкаф, но порой именно книжный шкаф совершенно не подходит к книгам и почти отбивает охоту снимать их с полок. Когда я переехал в свой нынешний кабинет в Университете Дьюка, в нем уже были книжные шкафы – вполне симпатичные, с регулируемой высотой полок. Поскольку полки, сделанные из тяжелых древесно-стружечных плит и отделанные орехом, оказались достаточно глубокими, но не слишком длинными, они такие крепкие, что не прогибаются даже под очень тяжелыми книгами. Но они не очень высокие, поэтому я отрегулировал полки так, чтобы на нужной высоте у меня было максимальное количество полок с книгами разных размеров. В итоге получилось, что книги сгруппированы по высоте и над ними на полках остается мало места. Иногда трудно ухватиться за какую-нибудь книгу и вытащить ее с полки, набитой до отказа. В одном руководстве по уходу за книгами есть вопрос, помогающий определить, не слишком ли плотно они стоят на полке: «Можете ли вы взяться за книгу указательным, средним и большим пальцами, а потом аккуратно достать ее, не перемещая соседние книги ни с той, ни с другой стороны?»[3] Так вот я не могу; мне приходится следовать хорошему совету из журнала Марты Стюард «Ливинг»: «Чтобы снять с полки книгу, отодвиньте книги справа и слева от нее и аккуратно потяните»[4].

Часто, когда хватает пространства над книгой, поступают так: кладут палец сверху и аккуратно тянут за корешок, выдвигая и поворачивая книгу до тех пор, пока не станет возможно взять ее за бока. Журнал «Ливинг» этого не одобряет: «Никогда не хватайтесь пальцем за корешок»[5]. Если книги стоят слишком плотно, то можно сломать ноготь или порвать переплет, что, возможно, еще хуже. В одной «книге советов» XIX века говорится: «Никогда не доставайте книгу с полки за корешок; не сушите их над огнем и не сидите на них, ибо „книги – наши добрые друзья, их советы нам полезны, и они не выдают наших тайн“».

А вот изобретатель Чарльз Коли из калифорнийского Калвер-Сити посмотрел на книги и книжные полки с точки зрения механика. Он изучил проблему снятия книги с полки и обнаружил, что до него «удовлетворительного решения этой проблемы не существовало». В 1977 году он получил патент на «аппарат для извлечения книг»[6]. Это нечто вроде деревянной доски на пружинах, расположенной за рядом книг, поперек задней стенки книжного шкафа. Она работает по принципу действия – противодействия. Чтобы выдвинуть книгу из ряда книг, нужно, вопреки очевидному, вжать ее в заднюю стенку шкафа. Это сожмет пружину позади доски, и сила упругости вытолкнет книгу наружу. (Этот аппарат действует так же, как скрытые защелки в дверцах шкафа: чтобы открыть дверцу, нужно на нее надавить.) Как и многие изобретения, аппарат Коли требует привычки; впрочем, если книги стоят на полке слишком плотно, он может попросту не сработать.

В таких условиях поставить книгу обратно на полку не легче, чем вернуть сардинку в консервную банку. Книжная полка, судя по всему, не терпит пустоты, так что пустого пространства, которое образуется после изъятия книги с полки, редко когда хватает, чтобы беспрепятственно вернуть книгу на место. Книга в этом отношении напоминает надувной матрас после использования или карту местности, которую, кажется, невозможно сложить так, как это задумано. Открыв книгу и закрыв ее, мы как будто меняем ее размер. Она больше не вмещается туда, где стояла. Приходится орудовать ей, как клином, расталкивая некогда послушных соседок, чтобы книга смогла наконец утвердиться на своем законном месте. Книга, которую я пытаюсь втиснуть на полку, разумеется, трется о соседние книги и отодвигает их вглубь. Если над книгами достаточно места, довольно просто выровнять их вручную. Но в моем кабинете не так-то легко просунуть руку между книгами и следующей полкой, чтобы выровнять все корешки. Выход один: приходится сдвигать вглубь весь ряд. Но довести таким образом все книги до заднего края полки я тоже не могу: ведь они различаются по ширине, а значит, никакого ровного ряда корешков не получится. Со временем так много книг оказывается задвинуто в самую глубину, что приходится вынимать весь ряд и вновь выставлять его ближе к переднему краю полки.

Меня не беспокоило, что книги на полках стоят глубоко, потому что мне нравилось, чтобы от переднего края до корешков оставалось сантиметров пять-шесть свободного места. Не могу точно сказать, когда я начал расставлять книги таким образом и почему. Но, по крайней мере, не припоминаю, чтобы я ставил их строго по переднему краю, если только самая широкая книга не была такой же ширины, как сама полка. В этом случае, если мне был нужен ровный ряд корешков, приходилось выдвигать вперед все книги. Экспериментировать с выравниванием по переднему краю я начал во время работы над этой книгой. До этого мне казалось, что несколько сантиметров пустого пространства перед книгами – это вполне естественно и желательно; ведь и за книгами остается несколько сантиметров пустого пространства. Таким образом, книги стояли по центру осевой линии полки, и на подпорки приходилась почти одинаковая нагрузка. С чисто конструктивной точки зрения это выглядело аккуратно и правильно. В публичных библиотеках проходы между рядами полок часто бывают узкими, и часто не видно, какие книги стоят по краям полки, если они задвинуты слишком глубоко, но у меня дома и в рабочем кабинете напротив полок расположена пустая стена, и расстояние до этой стены больше, чем ширина прохода в публичной библиотеке. Я могу отойти и посмотреть на них. Если книги стоят у самого переднего края полки, то кажется, будто шкаф для них тесноват (как костюм, который стал мал), а его верхняя часть перевешивает нижнюю. Кроме того, если книги стоят у самого переднего края, шкафы выглядят двухмерными: в них нет глубины, они напоминают обои. Там, где над книгами есть немного свободного пространства, глубина, конечно, присутствует, но верхняя линия получается неровной, а тени, падающие на книги, придают их рядам еще менее аккуратный вид.