Вадим Елисеефф - Японская цивилизация

Вместе с парой Земля — Небо и Земля — Вода появляется пара мужчина — женщина, мужское начало — женское начало, союз и равновесие которых определяет все творение. В Японии, как в Китае с его инь и янь и в различных культурах островов Тихого океана, на этих двойственных циклических явлениях была основана собственная философия и собственное мироощущение.

Космическое воображение и понятие о двойственности начал соединились в создании верховных прародителей: Идзанаги — бог и Идзанами — богиня.

Избранные богами для того, чтобы привести в порядок образовавшуюся землю, они получили в подарок копье (хоки): «Тут все небесные боги своим повелением двум богам Идзанаги-но микото и Идзанами-но микото: „Закончите дело с этой носящейся [по морским волнам] землей и превратите ее в твердь”, — молвив, драгоценное копье им пожаловав, так поручили. Потому оба бога, ступив на Небесный Плавучий Мост, то драгоценное копье погрузили, и, вращая его, хлюп-хлюп — месили [морскую] воду, и когда вытащили [его], вода, капавшая с кончика копья, сгустившись, стала островом» («Кодзики»). Они провели остаток своих дней в том, чтобы создавать острова и божества. Но, рождая огонь, Идзанами погибла от смертельных ожогов; Идзанаги, придя в отчаяние, отправился искать ее в ад, но, как и Орфея, нетерпение и любопытство погубили его. Придя в ужас при виде расчлененного тела своей супруги, он бежал из подземного мира, преследуемый безжалостными фуриями.

В этих драмах зарождения и смерти ищут политический смысл и его охотно усматривают, придавая символическое значение перипетиям рождения молодого двора Ямато в эпоху железного века.

Мифы творения, распространенные на архипелагах южных морей и в Юго-Восточной Азии, помогают лучше понять то, что очень долго считалось исключительно японским. Легенды, повествующие о сотворении островов в форме капель, были обнаружены, в частности, в Полинезии. Заметим, что быстрое сотворение множества явлений и существ никогда не считалось совершенным. Сама изначальная пара не слишком гордилась своим потомством. Оба божества, как рассказывается, были наделены ясным сознанием: «Тут два бога, посоветовавшись, сказали: „Дети, что сейчас родили мы, нехороши. Нужно изложить это перед небесными богами”, — так сказали, и вот, вместе поднялись [на Равнину Высокого Неба] и испросили указания небесных богов. Тут небесные боги, произведя магическое действо, изъявили свою волю: „Потому нехороши [были дети], что женщина первой говорила. Снова спуститесь и заново скажите”, — так изъявили» («Кодзики»). Превосходство женщин, неосторожно утверждаемое, чуть было все не испортило. Похожая легенда встречается среди различных племен Борнео.

Дочь первой пары Аматэрасу-о-миками является персонификацией солнца и представляет собой божественную прародительницу императорского рода. Ее сияние приобретает особое значение в связи с рассказом об уходе в темную пещеру, который чуть было не заставил опрокинуться мир во враждебную вселенную ночи. Сильно разгневанная беспутным поведением своего нераскаявшегося брата Сусаноо-но микото, она удаляется в глубокую небесную пещеру Саме-но-ивато. Она все еще дрожит от страха при воспоминании о небесном коне, которого Сусаноо схватил в том месте, где она мирно занималась ткачеством, и с которого содрал заживо шкуру. Уход Аматэрасу угрожал существованию мира, внезапно погрузившегося в непроницаемую тьму, в то время как злые духи стали распространяться повсюду по Земле. Боги, таким образом, объединились и разработали стратегический план, который должен был вернуть миру солнечный свет и тепло. К пещере принесли петухов, пение которых приветствовало возвращение дня. Затем посадили огромное дерево сакаки. На ветвях священного дерева повесили драгоценности, длинные белые полотна и зеркала, изготовленные для этого случая.

Все боги разместились вокруг дерева, за исключением одного, известного своей физической силой. Он отправился к входу в пещеру и встал там. Когда все было готово, Амэ-но Удзумэ, богиня не столько прекрасная, сколько жизнерадостная, принялась танцевать, отпуская шутки и понемногу освобождаясь от своих одежд. Она делала это столь забавно, что, когда оказалась почти голой, боги разразились смехом. Аматэрасу разбирало любопытство, она выглянула из своего убежища и остановилась, пораженная зрелищем своего отражения в зеркале. Бог, направленный для охраны пещеры, воспользовался этим, чтобы вытащить ее из пещеры. За ней тянулась соломенная циновка, а бог Футодама наставлял: «Ты не должна внезапно исчезать!» Омываемый отныне светом, мир ожил, а нежность солнца отправила злых духов в тень.

Благодетельное божество, Аматэрасу, как солнце и император, не была первой среди богов творения, но она представляла божественную благодать, под сенью которой всему сотворенному суждено вечно процветать, веровать и торжествовать над враждебными силами тьмы и смерти. Появление Аматэрасу, наконец, освящает и рождение религии — танцы (мико), которые заставили ее покинуть свою пещеру, стали одним из обязательных ритуальных действий. Поклонение, церемонии, празднества отныне выражали контакт между людьми и верховными и нижними божествами. А посредниками между ними стали служители культа и шаманы.

Как в континентальной Северной Азии, на Юге Китая и в Юго-Восточной Азии, в Японии существовали шаманы. Ими, без сомнения, нередко оказывались женщины, привилегированные медиумы аграрных обществ, зачастую еще относившихся к матриархату. Загадочная царица Пимико, которая, согласно китайским текстам, царствовала в маленьком государстве Япония в III веке до нашей эры, без сомнения, существовала на самом деле. Она представляла силу физических и нравственных связей, которые соединяют человеческое тело и божественных духов, и выражала идентичность божественной и государственной власти, существовавшую первоначально.

Могущество солнца иногда заставляет позабыть о том, что Идзанами и Идзанаги создали также и луну. Однако легенды, связанные с луной, не получили в Японии большого распространения. Луна для этого народа, влюбленного в природу, являлась прежде всего объектом искусства, странной фигурой с изменчивыми изломанными линиями, которой следует восхищаться. «Любование луной» (цукими) летними или осенними ночами, когда завершился период знойной жары, — непременный обычай, позволяющий человеку, обласканному теплым ветерком в нежных сумерках, наслаждаться, восседая на циновках, радостями умиротворенной природы. Однако же, если верить древнему роману «Повесть о рубщике бамбука» («Такэтори-моногатари»), луна способна внушать и некое недоверие: «С начала третьей весны люди начали замечать, что каждый раз, когда полная луна взойдет на небе, Кагуя-химэ становится такой задумчивой и грустной, какой ее еще никогда не видели.

Слуги пробовали ее остеречь:

— Не следует долго глядеть на лунный лик. Не к добру это!

Но едва Кагуя-химэ оставалась одна, как снова принималась глядеть на луну, роняя горькие слезы».

Сусаноо, буйный брат и нарушитель покоя Аматэрасу, — единственная стихия, которая может противостоять силе солнца. Он скорее не антипод своей сестры, а ее конкурент, надоедливый посетитель, жестокий вихрь, заброшенный в центр гармоничного общества. Исторические основания легенды об Аматэрасу и Сусаноо представляются относительно ясными, и можно полагать, что этот антагонизм отразил в мифологии древнюю борьбу, которой предавались страны, развивавшиеся в двух центрах — Ямато и Идзумо.

Праздничным ликованием, которым отмечено в легенде об Аматэрасу возвращение в мир света, сопровождаются ритуальные японские праздники (мацури) и выражаются чувства.

Наряду с космогоническим циклом японские легенды содержат великолепные повествования о жизни героев, которые, как рассказывают, основали империю. Два типа этих преданий не противоречат друг другу. История Аматэрасу и Сусаноо символически представляет непротиворечивый акт создания мира и императорского государства. Повелительница неба, богиня солнца Аматэрасу завоевывает земное царство, распределенное между божествами сумрачного нрава. Именно в этой связи появляется тема посланца, которая в действительности вуалирует тему императорской власти. После многих попыток, сопровождавшихся разочарованием, Аматэрасу послала на землю своего внука Ниниги, который в сопровождении пяти вождей и трех божеств, наделенный тремя символами власти, бросился, согласно легенде, на завоевание Японии. Дзимму, первый в длинном ряду японских императоров, в течение длительного времени считался прямым потомком Ниниги, а бабушкой Дзимму была морская царевна.

Японские мифы о происхождении людей входили в цикл космогонических мифов, которые на протяжении столетий постепенно перегруппировывались, структурировались и к XVII веку приобрели свою законченность и очарование. После окончания Второй мировой войны появилась возможность получить подтверждение простых материальных свидетельств, которые ежедневно извлекались из-под земли во время строительных работ. Изучать развитие японской цивилизации по-прежнему достаточно сложно. Вплоть до наших дней Япония считалась финистером, то есть краем света. Любой элемент цивилизации достигал ее с опозданием, причем большая или меньшая степень этого запоздания точно соответствовала историческим обстоятельствам и географической удаленности от китайских, сибирских, индийских центров или центров Юго-Восточной Азии. Таким образом, японская хронология всегда представляется маргинальной, сдвинутой на один временной порядок от континентальной хронологии. Эпохи иногда смешивались, например, железный предмет появляется в период расцвета неолита, а примитивное земледелие в своей начальной стадии вдруг обнаруживается в эпоху бронзы, определяя агротехнику риса. Новые факторы последовательно наслаиваются друг на друга в большей мере, чем переплетаются. Явления, свидетельствующие о наличии пережитков, многочисленны и существовали долго. Север Японии, укрытый горами и густыми лесами, существовал еще на уровне неолита, в то время как в Киото создавалась более развитая цивилизация. Причина была не только в топографии; представление о необходимости экономить во всем в этой стране, изначально бедной, сыграло важную роль, заставляя людей сохранять все, что когда-нибудь могло пригодиться в повседневной жизни. Крестьянин в XVII веке, без сомнения, срезал рис таким же серпом в форме полумесяца, какой использовался и во II веке до нашей эры. Кроме того, Японский архипелаг был слишком мал, чтобы изменения совершались бесцельно. Здесь почти не существует земли, когда-либо брошенной на время или навсегда, слой земли, который отделяет живых от покойников, слишком тонок, чтобы те и другие не встретились. Япония — страна островов, естественной изоляции, со всех сторон омываемая морем. Хотя этот образ гордого одиночества, изредка нарушавшегося (но никогда не уничтожавшегося) тревожными и краткими контактами с чужестранцами, и был освящен столетиями, все же иногда он совпадал с реальностью. В доисторические времена, когда в Южной Африке проживали австралопитеки, японские земли еще не были отделены от обширного евразийского континента: от Камчатки до современных Зондских островов они образовывали протяженную границу с Тихим океаном. В четвертичном периоде движения, связанные с горообразованием, потрясают континенты и изменяют их облик. В гигантских разломах образовались моря — Охотское, Японское и Китайское. Со временем они становились все глубже, и на рубеже среднего плейстоцена и верхнего плейстоцена Япония уже была связана с континентом только узким перешейком на юге и севере, а суша постоянно перемещалась — так (скорее всего, в эпоху холоцена) возникла островная Япония.