Доминик Ливен - АРИСТОКРАТИЯ В ЕВРОПЕ. 1815—1914

Что такое «аристократия» известно всем, но вот вы решили написать об аристократии книгу, и сразу перед вами встает вопрос: как определить это понятие. В традиционно английском значении аристократия — это высшая знать — пэры вместе с их братьями, сестрами и детьми. Изложить историю столь немногочисленной и строго определенной группы не составило бы большого труда. До 1900 г. сословие пэров было однородным. В течение нескольких веков Англия оставалась однородной нацией-государством. В подавляющем большинстве случаев ее высшая знать отличалась приверженностью к одной религии, культуре, образованию и жизненным ценностям.

Хотя было бы проще рассказать историю английской высшей знати только викторианского периода, однако такая работа получилась бы скучной. Да и поле это уже давно исхожено историками вдоль и поперек. Кроме того, пэры — это лишь одна из составляющих традиционного высшего класса. Наряду с пэрами существовали баронеты и более многочисленное сословие нетитулованного дворянства — джентри, причем на европейском континенте и тех и других отнесли бы к дворянскому сословию, аристократия и джентри составляли часть одного и того же правящего класса, и хотя характерные черты и функции обеих групп частично совпадали, между ними все же имелись различия. К тому же джентри не имели тех широких возможностей, какими в решении сложных проблем девятнадцатого века обладали крупные земельные собственники. Поэтому ограничиться написанием истории исключительно высшей знати означало бы пренебречь ключевым элементом в повествовании о том, как английский высший класс противостоял быстро меняющемуся обществу и какое воздействие на него оказал. Поэтому в книге Дэвида Кэннедайна «Упадок и оскудение британской аристократии» — последней работе на тему о закате английского правящего класса — рассматривается судьба как высшей знати, так и нетитулованного дворянства — джентри. Я последовал примеру Кэннедайна, тем паче, что считаю: если дать определение понятию «пэр» более или менее легко, то провести четкое разграничение между джентри и некоторыми группами среднего класса гораздо труднее.

Расплывчатые определения и нечеткие разграничения в любом случае неизбежны при переходе от рассмотрения английской аристократии к рассмотрению знати более обширного европейского континента. Ни в одной другой стране Европы, за исключением разве что Венгрии, не существовало сословия в точности равнозначного английским пэрам. Проводить прямое сравнение между титулованной аристократией России или Германии и английской Палатой лордов, разумеется, нельзя. В 1900 году и в России знатных родов было не больше, чем в Англии, в особенности если учитывать разницу в количестве населения обеих стран. Однако тот факт, что в России отцовский титул и владение собственностью распространялись на всех детей, означал, что автоматическое соответствие титула, статуса и благосостояния, в большинстве случаев обеспечиваемое в английском сословии пэров, в Российской Империи, было совершенно невозможно. Более того, в 1900 году в России в дворянском сословии — при том, что к этому времени его политическое и социальное значение было уже минимальным — числилось свыше миллиона человек.

В германских государствах и Австрии дворянство, по английским меркам, также было многочисленным, но даже титулованная аристократия не поддавалась сравнению с английским сословием пэров. В девятнадцатом веке в Германии, как правило, официально различались так называемое «высшее» и «низшее» дворянство. Все принадлежащие к «высшей» знати, а также некоторые представители «низшей» носили титулы, включая и высочайшие — принц, герцог и граф. Теоретически граница между «высшим» и «низшим» дворянством проходила между аристократами, единственным повелителем которых был император Священной Римской империи, и всеми остальными, которые являлись подданными таких правителей германских государств, как король Пруссии или курфюрсты Ганновера, Саксонии или Баварии. Это различие, тщательно сохраненное для потомства в «Almanach de Gotha», не имело, по сути, смысла. Большинство родов, принадлежащих к «высшей» знати в девятнадцатом веке, не обладали данным статусом искони, а получили его в тот или иной период существования Священной Римской империи. Другие семьи — из Восточной Пруссии и Балтии — прибыли из регионов, которые практически находились за пределами Империи. Да и вообще историку, изучающему германскую аристократию девятнадцатого века надлежит рассматривать различия между «высшей» и «низшей» знатью как анахронизм. Ведь в 1806 году Священная Римская империя перестала существовать. Если в изучении германской аристократии ограничиться «высшей» знатью, другими словами так называемыми Standesherren[1], то многие из самых могущественных, богатых и интересных германских родов девятнадцатого века останутся за пределами нашего внимания.

В целом, однако, титулованное дворянство Германии представляло собой гораздо более крупную и менее единообразную группу, чем английское сословие пэров. Обычно в Германии, как и в России, все дети наследовали отцовский титул, но правило это действовало по-разному в различных княжествах и даже в отношении различных категорий в пределах одного княжества. Кроме того, будучи некогда теоретически суверенными правителями, Standesherren даже в девятнадцатом веке пользовались нравом устанавливать свои законы в части наследования титула внутри своих семейств, что способствовало еще большему многообразию. Более того, различались также правила, но которым собственность передавалась по наследству. В Англии практически универсальным законом был майорат: в России майорат был редким исключением, применяемым лишь в семьях крупных землевладельцев. В Германии, даже в Восточной Пруссии, где данная практика в действительности имела место, она существенно различалась от одной семьи к другой. Например, майорат преобладал среди католической аристократии Вестфалии, а также среди большинства Standesherren, но во многих прусских дворянских семьях на свою долю в наследовании отцовской земли претендовали и младшие сыновья. Если в Германии титулованный аристократ мог лишиться своего богатства или положения с меньшей вероятностью, чем многие из его русских собратьев, то он никак не мог рассчитывать на то, что достигнет богатства и выдающегося положения английских пэров.

Более того, свести историю русскою и германского высшего класса XIX века к истории титулованной аристократии было бы даже большей ошибкой, чем в случае с Англией, поскольку в этих двух странах огромное значение имело нетитулованное рядовое Дворянство. В России до 1800 г. в политике господство вали вельможи-аристократы, владевшие крупной собственностью; они продолжали играть в ней важную роль вплоть до 1917 года. Однако в Девятнадцатом веке становящееся все более профессиональным военное и штатское чиновничество, чья верхушка широко пополнялась из рядов дворянства, во все возрастающей степени заменяло клан аристократов в качестве лидеров в российском правительстве и в вооруженных силах. После 1861 года экономическое будущее империи все больше зависело от усилий чиновников, промышленников и крестьян. В отличие от России, в Пруссии, наиболее влиятельном германском государстве, никогда не существовало слоя вельмож. Наиболее важным традиционно правящим классом в континентальной Европе девятнадцатого века было юнкерство. Оно оказало огромное влияние на судьбу не только Германии, но всей Европы в викторианский и эдвардианский периоды. Однако юнкеры принадлежали к сравнительно бедному и, как правило, нетитулованному дворянству. А потому, чтобы сказать нечто существенное о взаимоотношениях между новым временем (modernity) и европейской аристократией, историку необходимо изучить не только титулованную крупнопоместную знать, но также более широкие слои правящего класса. Провести четкие границы в этом классе будет сложно. Например, в России и германских государствах, эта группа окажется более многочисленной, чем титулованная знать, но менее многочисленной, чем все дворянское сословие. В этой книге я собираюсь исследовать класс крупных землевладельцев и наиболее богатых представителей рядового дворянства, то есть те семьи, которые, по мнению самого дворянства, по своему состоянию и положению были причислены к «живущим благородно». Во избежание неловкого и ненужного многословия я буду рассматривать весь высший класс как «аристократию».

По практическим и теоретическим причинам я намерен ограничить свое исследование европейской аристократии в основном Англией, некоторыми германскими государствами и Россией. Охватить всю Европу невозможно, разве только весьма поверхностно, а это неизбежно сведется к повторению общеизвестных истин. На Германии я остановился отчасти для того, чтобы заставить себя выучить немецкий язык, без чего, на мой взгляд, трудно считать себя серьезным исследователем российских и восточно-европейских вопросов, каковые являются моей специальностью. Под гнетом напряженных усилий, требуемых исследованием и преподаванием проблем современной — ас 1987 года драматически меняющейся советской и восточно-европейской политики, — я понял: единственный способ заставить себя выучить немецкий язык — это взяться за книгу, которую без этого написать невозможно.