Оксана Алексеева - Экзамен по социализации

— Брат, как ты думаешь, мы бессмертны?

— Не городи чушь, Девятая. Мы такие же смертные, как и все остальные. Спи.

— Не называй меня так! Ми-ра! В детском доме такие правила.

— В детском доме правила подразумевают отбой в десять. А правила…

— …нельзя нарушать.

— Да-а-ашуля! — тошнотворно-громкий крик огласил весь кабинет, вызвав предсказуемые смешки. — Ты куда это от меня сбежала, красота ты моя неразумная?

Костя завалился на свободное место рядом со мной, а я не смогла сдержать недовольное шипение — правда, очень тихое. Я привыкла терпеть молча — иногда это помогало. Костя выхватил из-под моего локтя тетрадь, открыл ее на последнем домашнем задании и начал старательно вырисовывать огромный член прямо поверх ровного почерка. Мои слабые попытки остановить его результата не давали. И я перестала пытаться. Ничего страшного. У меня в рюкзаке имеется дубликат этого задания на листке — сдам его. Учителям обычно и дела нет, почему я так часто сдаю работы не в тетрадях.

Я знала, что в сложившейся ситуации виновата сама. Это я первая допустила ошибку еще два года назад, что и привело к текущему состоянию дел. В старой школе я, может, звездой и не была, но общей неприязни никогда не вызывала. Училась отлично, со всеми одноклассниками отношения были доброжелательные. Кто бы мог подумать, что перевод в профильную гимназию с языковым уклоном так сильно изменит мою жизнь? Оптимистично настроенная, знающая, чего стоил мой перевод родителям, я сильно переживала, что не смогу потянуть новый уровень, поэтому очень старалась. Видимо, старалась слишком сильно. Первая ошибка была мною допущена еще в самом начале, когда я только пришла в новую школу. После ответа Константина Белова, считавшегося лучшим учеником класса, учительница английского обратилась к остальным:

— Да, рассказ получился хорошим. Но кто заметил ошибку?

Мне нужно было зарекомендовать себя перед учителем, показать, что место в этом классе я получила не просто так, поэтому, волнуясь, подняла руку и после разрешения ответила:

— В последнем предложении правильнее было бы использовать Past Perfect Continuous, там ведь есть уточнение…

— Верно! Садись, Костя, четыре. Молодец, Даша, тебе пятерка за внимательность.

И еще не успев ощутить прилив радости от одобрения учителя, я поняла, что сделала неверный ход — на меня разом уставились несколько пар глаз, и даже раздалось тихое: «Сильно умная?». Сам Костя только усмехнулся.

Нет, это еще не было началом катастрофы. Только незначительная неприязнь, которая быстро бы забылась. Но, на свою беду, я не сделала нужных выводов — отношения с одноклассниками бывают важнее, чем уважение учителей. И я сама сильно ухудшила ситуацию еще через неделю, когда наша классная руководительница — вечно заполошная молодая девушка — поймала меня в коридоре перед уроками и, преданно заглядывая в глаза, спросила:

— А ты почему не на олимпиаде? Там ведь Белов сегодня участвует, и весь класс пошел его поддержать!

И за что мне ставят пятерки? Мне — не умеющей думать. Мне — полной идиотке.

— Так ведь Белову вчера из комитета позвонили… Сказали, что приехать должны только участники… У них, оказывается, мест посадочных не хватает для зрителей. Их даже не запустят в институт… Он должен был вас предупре…

И в ее округлившихся глазах я прочитала свой смертный приговор. Только что я сдала весь свой класс, решивший сбежать с уроков, пользуясь тем, что никому из учителей новое решение комитета неизвестно. И если первой ошибкой я только обозначила место своей могилы, то второй — сразу вырыла траншею, в которой меня будут хоронить до самого окончания школы.

Конечно, на следующий день огребли все. Мучительные нравоучения, звонки родителям, а Белову, который был обязан рассказать о звонке из комитета руководству, досталось сильнее прочих: речь даже шла об исключении, но потом сошлись на наказании — он был вынужден дежурить в классе целый месяц один. И даже занятое в олимпиаде второе место тут же утонуло в негативе от директора и учителей. Огребли все. Но я огребла больше остальных.

Чувство вины и осознание собственной глупости заставило меня встать перед классом и промямлить:

— Ребята… Костя… Пожалуйста, извините меня! Я на самом деле не знала, что так получится. Меня ведь никто не предупредил! Я не знала…

Первая скомканная бумажка прилетела мне прямо в лицо, обозначая начало эпохи катастрофы.

Вопреки моим ожиданиям, это была не холодная война, а активная целенаправленная политика издевательств. Меня оскорбляли, хватали так, что пару раз втайне от мамы приходилось зашивать пиджак, прятали сменную обувь, а школьную форму после занятий физкультурой я не раз находила в унитазе. Это делали все, потому что многим для таких действий достаточно было команды. Первая команда, пусть и неявная, просто в виде одобрения, была получена от Белова, а дальше им уже было достаточно одобрения друг друга. Меня захлестывала обида, но понимая, что моя вина в произошедшем и стала катализатором, я, забыв об остатках гордости, сама попыталась свернуть конфликт.

Белов дежурил после уроков в очередной раз. Я попыталась проскользнуть в класс, но была остановлена охранником:

— Он должен убираться один. Никакой помощи! Такие распоряжения от директора. Ты уж прости, Николаева, не могу тебе разрешить.

— Я… Я тогда не буду помогать. Мне поговорить с ним нужно. Пожалуйста!

Охранник ничего не ответил и зашагал дальше по коридору, давая этим понять, что пара минут у меня есть.

— Костя! — я прикрыла за собой дверь, не желая, чтобы наш разговор был подслушан. — Костя!

Тот елозил шваброй из стороны в сторону, не особо заботясь о том, чтобы на полу не оставалось разводов.

— Костя! — поняла, что нужно просто говорить, а ответа я вряд ли дождусь. — Пожалуйста, извини! Я полностью поняла свою вину, но исправить все уже не могу. Что мне сделать, чтобы ты и остальные простили меня?

— Возвращайся назад в свою школу. Тут ты учиться не будешь, — я даже вздрогнула, потому что не ждала, что он хоть что-то скажет.

О, этот вариант я, конечно, обмозговала со всех сторон. Но как растолковать своим старым друзьям, почему я вернулась? Что сказать родителям, которые чуть ли не молились на эту гимназию? Как объяснить себе в будущем, почему я упустила такой шанс?

— Костя… — я даже не поднимала на него взгляд. — Пожалуйста, прости. Я уйти не могу. Ну неужели ты никогда не ошибался?

Швабра стукнулась об пол, поэтому я решилась поднять голову.

— Ты, крыса, знаешь, что сделал мой отец? — кажется, он даже побледнел от ярости.

Я просто открыла рот, не находя ответа. Но по спине прошлось морозом. Мне до сих пор и в голову не приходило, что Косте досталось не только от руководства. Его бьют дома? Состоятельная семья, солидные родители… Но чего только не бывает.

— Что он тебе сделал? — я все же выдавила это.

— Мне? — Костя уже взял себя в руки и рассмеялся. — Мне он ничего не сделал! Сказал, что я поступил так, как поступил бы любой достаточно смелый девятиклассник. А вот крыс из коллектива надо изгонять.

— Костя…

Он перебил:

— Давай, встань передо мной на колени. Попроси прощения как следует, и тогда я подумаю.

Голова почему-то закружилась. Так сильно, до отупения. Еще и постыдные слезы мешали сосредоточиться. Это я виновата! Я! Так разве сейчас не время засунуть свою гордость куда подальше, лишь бы исправить собственную ошибку? И сама не поняла, как мои ноги подкосились, опуская тело на мокрый пол, а губы повторяли: «Прости, прости, прости».

Из этого гнусного оцепенения меня вывел взрыв смеха. Костя, хохоча во всю глотку, как бешеная гиена, обходил вокруг, снимая мой позор на телефон. Я вскочила на ноги и вылетела из класса, проклиная себя за слабость. Назавтра это видео было уже у всех одноклассников. И почему я решила, что, унизив себя, заслужу их уважение? Конечно, ситуация только усугубилась.