Елена Кабанова - На минном поле любви

Но… шок от «удара красотой» тоже длится, в общем–то, недолго. К хорошему – в том числе и к хорошим внешним данным, мелькающим время от времени в твоей спальне, ванной, кухне – привыкаешь довольно быстро. И если вейла избирает нехитрую тактику самодемонстрации – танцует зажигательные танцы, глядит проникновенным взором, перемещается с грацией пантеры от телевизора к холодильнику и обратно – ее сожитель вскоре перестает цепенеть от восторга и начинает гнать пургу про свои феноменальные способности и сногсшибательные перспективы уже другой вейле. Поэтому вейлам приходится искать способ, дабы противодействовать мужской «усталости металла».

Вейлы, как правило, холят и лелеют свое «вооружение»: ухаживают за своим телом и лицом тщательно и регулярно, носятся с ними, как никакой Рэмбо — со своими гаубицами–автоматами (разве что со своими бицепсами…). Вейлы умело оперируют сменой имиджа, хорошо знакомы с возможностями косметологии и моды, разбираются в стилях одежды и макияжа не хуже (а во многих случаях и получше) большинства стилистов и не имеют глупой привычки надеяться на всемогущество этих самых стилистов–визажистов. Вейла умеет читать между строк и фильтровать базар, который устраивают пиарные конторы и проплаченные журналисты вокруг «публичного образа жизни». Это наивную девчушку, доверчивую потребительницу манной кашки, сваренной иллюстрированными журналами, можно без конца кормить рекламными байками и конформистскими нравоучениями, а с вейлой подобные номера не пройдут. Она отыщет зерно истины, похеренное под напластованиями слащавого сюсюканья или гневных обличений, если только вейле это «зерно» зачем–либо понадобится.

Вейлы – тем более опытные, а не начинающие — отнюдь не всегда так глупы, как судачат про них остальные представительницы женского рода, обиженные могуществом вейл и побежденные вейлами в «женской гонке вооружений». Но профессиональное обаяние вейл – не роскошь, а средство продвижения. Вперед и вверх. Влюбившись и потеряв голову от нахлынувших чувств, вейла, подобно всей остальной женской породе, нередко расточает свои «профессиональные возможности» без всякой пользы – изливается, словно дождь милостей в «Венецианском купце»: «Не действует по принужденью милость; // Как теплый дождь, она спадает с неба // На землю и вдвойне благословенна: // Тем, кто дает и кто берет ее»[4]. Ну, и если темперамент вейлы (учти: вейла отличается от Барби именно наличием темперамента) направлен вовсе не на любовь, а, например, на карьерный рост – вейла своего добьется. И не обязательно силой харассмента[5]. В мире довольно много профессий, смысл которых в том и состоит, чтобы классно смотреться – в одежде и без. И даже без перехода от зрелищ к действиям.

Итак, вейла своим видом вызывает восторженное остолбенение у мужской половины человечества, а у женской, наоборот, стимулирует активность — главным образом речевую. Зависть к красоткам вошла в поговорку, а высказывания типа: «Папа, а бывают девочки и красивые, и умные одновременно? – Нет, сынок, это фантастика!» не слышал только глухой, чья жизнь протекает без слухового аппарата, в тишине и медитации. Впрочем, эти домыслы можно назвать своего рода военной пропагандой (или контрпропагандой). Как бы то ни было, женская красота по–прежнему остается оружием — практически непобедимым.

Сирена. Для тех, кто не помнит: согласно легенде, эти существа дивным пением заставляли лоцманов–штурманов вести корабли прямо на скалы, после чего дожидались, когда море выбросит тела утопших на берег, и устраивали над трупами каннибальские пирушки. Имя сирены в средневековье служило аллегорией дьявольских соблазнов, а в третьем тысячелетии, наверное, стало бы воплощением высокого рейтинга, звездных хит–парадов и многочисленных «Грэмми». Словом, сирена – песня во плоти. Какова бы она ни была на вид, ее главный инструмент – звук. Видимо, поэтому вся информация насчет внешнего вида сирен еще более туманна, нежели информация насчет их голоса. Мифологических сирен путали и с русалками, и с гарпиями, попеременно приписывая ди–джеям морских фарватеров рыбьи хвосты и кожистые крылья. Но Лондонское Криптозоологическое[6] общество, расположенное по адресу 100, Пикадилли, Лондон, доблестно, рискуя жизнью (или, по крайней мере, психическим здоровьем), установило: сирены – родственницы гарпий, но сильно дальние родственницы. И потому имеют совершенно иной облик: снизу — тело птицы из группы грифов семейства ястребиных отряда хищных, здоровенное такое, под два метра длиной; а сверху – голова женщины с длинными спутанными волосами (Еще бы: расчесать–то их нечем! У русалок хоть руки есть и рыбьи хребты в качестве гребней, а у птичек и того нету)[7]. И возможно, несмотря на неухоженность, сирены имели вид довольно привлекательный. Впрочем, это не наверное. Поелику для сирены главным инструментом привлечения является отнюдь не внешность. «Лейся, песня, на просторе…»

Ученые в древности без конца пререкались на тему мелодического рисунка и содержания песен, которые только Одиссею довелось выслушать и остаться в живых. Хотя мемуаров Одиссей не оставил, как и его попутчики, которые лично ничего слышать не могли (поскольку предусмотрительно зацементировали слуховые проходы берушами), но хотя бы со слов предводителя могли описать, ленивцы полуграмотные… В общем, как говорится в путеводителях и в и в трудах по истории искусства, «до наших дней не сохранилось» и следа от стилистики хорового и сольного пения сирен. И все–таки музыкальные достижения этих странных созданий науку чрезвычайно интересовали. Пиндар утверждал, что волшебные голоса меломанок–людоедок напоминают божественную флейту, которая влечет, околдовывает, лишает сопротивления, заманивает – и приводит жертву аккурат на трапезу к сиренам (разумеется, в качестве главного блюда). Но Гомер и Цицерон предполагали, что главным свойством обольщения выступает не столько тембр голоса сирены, сколько обещанное в песне тайное знание, вероятнее всего, сексуального плана, сулящее неземные наслаждения и стопроцентную разрядку небывалой мощности. Поскольку ни Пиндар, ни Гомер с Цицероном лично сирен не видали и не слыхали, я думаю, с ними может на равных спорить кто угодно: доступность информации о сиренах для всех одинакова – и для древних греков–римлян, и для современных англичан, по самые бакенбарды погруженных в криптозоологию.

Что же касается не мифологических, а реальных сирен, то они, конечно, больше не поют хором со скал и древ специально для развесивших уши членов экипажа. И уже не стараются подобной самодеятельностью добыть себе на пропитание упитанного кока или хотя бы мускулистого штурмана. К XXI веку тактика и рацион сирен изменились. Им даже незачем прибегать к музыкальной оранжировке своих суперпознаний — сексуального и несексуального плана, неважно, — дабы заинтересовать собеседника. Современный человек любит, когда беседа без малейшего усилия с его стороны превращается в занимательную. А для такого превращения нет ничего лучше сирены–собеседника. Она наведет слушателя на тематику, живо интересующую или слушателя, или саму сирену (второе вероятнее), подкинет ценные сведения, выслушает ответные жалобы, снабдит полезными советами и разведет на необходимые (конечно же, сирене необходимые) услуги. Вот всего лишь одна из схем, по которой сладкоголосая сирена «убалтывает» аудиторию. Истинная сирена может заставить окружающих повиноваться не хуже, чем гипнотизер. И это – при полном отсутствии способностей, присущих Вольфу Мессингу[8]. Знаешь, как оно работает, «излучение сирены»?

Тактика построена на информационном голоде, который терзает сознание хомо сапиенс со страшной силой. Практически все мы – информационные наркоманы. Или информационные абстиненты[9]. Словом, нам бы только ширнуться и забалдеть. Поэтому народ без разбора поглощает новости, сплетни, слухи, домыслы, теории и вообще любую галиматью – лишь бы притупить острое чувство скуки, которое настает немедленно, едва иссякает информационный поток. Не веришь, что дело дошло до такого? А ты приглядись повнимательнее к любителю повисеть в интернете, когда он таращится в монитор и рассеянно жует шариковую ручку, с хрустом откусывая и планомерно проглатывая прозрачные пластиковые кусочки. Объективно симптоматика та же, что и у обкуренного–обколотого торчка в лучшие мгновения его жизни. Словом, в наши дни публику вполне достаточно развлечь, подарить ей очередную порцию информации – полезной, бесполезной, лишь бы занимательной – и публика тебя полюбит.

Сирена может быть весьма эрудированной, знающей, широко образованной – или наоборот, просто психологически подкованной и «узкоспециальной». В первом варианте она будет на равных беседовать со всеми обо всем, описывать последние ноу–хау, усваивать и передавать новейшие сплетни, артистично рассказывать анекдоты – и держать беседу на подъеме до тех пор, пока ее не признают обаяшкой и не захотят с нею подружиться. Во втором варианте сирена после недолгого «прощупывания» поставит собеседнику психологический диагноз (приблизительный – этого вполне достаточно для поверхностного общения, она же не собирается никого лечить!) и предоставит «клиенту» возможность излиться. Ее коронный номер – умение слушать, демонстрируя живой интерес посредством богатой мимики. А также вовремя подавать реплики вроде «А ты? А он? И что? Не может быть! Вот это да! Ах, подлец! И сколько просит? Оно тебе надо?». Ну, и изредка (именно изредка – очень важно не переборщить с дозировкой) сирена излагает «аналогичные истории», как бы включая исповедь своего собеседника в антологию. Собеседник чувствует себя одним из штатных рассказчиков из «Декамерона» или из «Сказок тысячи и одной ночи». Весьма приятное ощущение.