Елена Кабанова - Стерва выходит сухой из воды. Как преодолеть полосу невезения

Зачем же «человеку в сослагательном наклонении» подобные треволнения? Да еще такому, который страдает максималистскими закидонами в тяжелой форме: вот если бы я это сделал, вышло бы куда презентабельнее — лучше всех сделал бы! Он вообще часто употребляет это «если бы». Некая дама, проживающая именно в «сослагательном мире», сказала автору этой книги: «Веришь ли, но если бы я стала писать книги, я рынок популярной литературы бестселлерами завалила бы!» Увы, но в подобной ситуации единственный ответ «еслибисту»: «Попробуй». Причем заранее можно предвидеть: попыток не будет. Ни первой, ни второй, ни третьей. «Генерировать идеи» и «разрабатывать проект» — разная работа. Помни: коли в твоем мозгу и родилась какая неподражаемая мысль, ей предстоит испытать множество метаморфоз, прежде чем она воплотится в жизнь. Не считай, что сделала все и даже больше, подкинув свое беспомощное детище другому, более заботливому и упорному. Обычно тот, кто фонтанирует идеями, разбрасывая их на головы окружающих, потом дожидаясь похвал и благодарностей, сам-то предпочитает работу попроще. И выбирает чаще всего участок безопасный, не требующий больших умственных усилий. Потом радостно кичится: как я хорошо клею марки, мою посуду, кормлю собаку и т. д.

Так и существует в виртуальном измерении, гений чистого познания: всем дает советы насчет того, чего сам никогда не пробовал — сам же наверняка делать никогда ничего не будет. Человек из сослагательного наклонения любит навязывать свои советы, просишь его об этом или не просишь. Твои потребности не имеют значения, он просто не может не указать: а я на твоем месте сделал бы вот что. «Еслибиста», как правило, легко распознать уже по тому, с каким апломбом он всегда говорит и какой безапеляционный тон имеет.

В общении с ним единственно верная тактика — не следовать никаким исходящим от «сослагательного» типа советам. Никаким. Хотя бы потому, что он сам плохо представляет, что советует. А уж насчет воплощения на практике и своих собственных идей — не говоря уже о чьих-то чужих проектах — здесь любитель всяческих «если бы» пасует и перекладывает всю черновую работу и всю ответственность на тех, кто не спрятался — а он не виноват! Он никогда и ни в чем не виноват, поскольку просто ничего не делает. Пока «еслибиста» не раскусили, его репутация крепка, а положение кажется незыблемым. Достаточное и необходимое условие стабильного и комфортного существования в сослагательном наклонении — простодушие окружающих.

Очень удобно проводить подобную «сослагательную» политику в кругу семьи — авось любящие близкие не заметят некоторых несоответствий между реалиями и прожектами их драгоценного вундеркинда. Впрочем, не только дети — родители тоже не прочь повысить свое реноме. Только они чаще описывают не будущие подвиги, а славные «минувшие дни». Трудно удержаться от соблазна, рассказывая какую-нибудь поучительную историю, и не приукрасить свою роль. К подобным боевым вракам стоит отнестись снисходительно. Неизвестно, как ты сама со временем будешь «приподнимать» себя в глазах младшего поколения — а оно, к сожалению, имеет инфантильную манеру самоутверждения путем понижения самооценки собеседника — хвастаться, представляться или давить авторитетом. Но бога ради не впадай в «еслибизм»! Из него нет исхода. Он — трясина, зыбучие пески, грязевая лавина. Затянет и не спасешься.

Хотя и другие приемы из серии «грамматика в жизни» не менее опасны. Они в равной степени подменяют живое дело, яркие чувства, заметные результаты липкой, словно паутина, болтовней на тему несбыточного и несбывшегося. Из ловчих сетей выход найти нелегко. Во всяком случае, придется перестать «еслибыкать». А еще поучиться обыкновенной радости. Это редкое умение — сегодня его ценят наравне с высоким профессионализмом. Например, в США чрезвычайно популярны люди, чье присутствие делает вечеринку веселой — не приглашенные звезды и не оркестр, бодро лабающий румбу, а такие же гости, как и весь «контингент». Просто контингент занят тем, что хлещет хозяйские запасы, бахвалится, сплетничает и жалуется, постепенно скисая от скуки. Чтобы придать этим нехитрым занятиям остроту и блеск, нужен особый собеседник — либо с врожденным умением «учить плохому», либо с мощным тренированным обаянием. В любом случае, заставлять веселиться других — нелегкий труд. Но и радовать себя нелегко. Вот почему многие люди предпочитают, «чем кумушек считать трудиться», глубже погрузиться в пучину уныния и воспринимать все кармически.

Такой метод можно охарактеризовать как «страдательный залог». Жизнь в страдательном залоге, конечно, не сахар. И даже не говядина. Максимум — столовый уксус. Каждый «страдатель» исподволь готовит себя к неудачам: я же говорил, что не получится, что все пойдет не в ту сторону, что все будет плохо — пожалуйте, так оно и есть! Пророчества, как ты наверняка замечала, захватывают читателя прямо пропорционально тому, насколько устрашающие бедствия в них описаны. Бог знает почему, но человек почти ждет вселенских катастроф, охотно смотрит передачи о том, какие еще кони бледные и гигантские метеориты подстерегают род людской буквально в ближайшее (от ста до ста миллионов лет) время. Видимо, по сравнению с катаклизмами такого масштаба его собственные проблемы представляются кукольным домиком с кукольными страстишками. И можно воспринимать свои неудачи, драмы и обломы как умилительные, в духе блоковского «Балаганчика»: «Страшный чорт ухватил карапузика, и стекает клюквенный сок» — как тут не возрыдать сладкими обильными слезами — «Заплакали девочка и мальчик, и закрылся веселый балаганчик».

«Страдатель» вообще плачет много и с удовольствием, ценит все, что приносит новые поводы для слез — например, сентиментальную литературу, особливо ту, где страдают невинные малютки. А повесть Николая Короленко «Дети подземелья» даже охотно пересказывает — в общих чертах — как свою автобиографию. Он панически боится признаков счастья и удачи в собственной жизни. И другим счастья не прощает. Разве можно сохранить духовность, если жить, действовать, радоваться удачам и — вот ужас-то! — не осмысливать собственную персону как игрушку в руках судьбы? Да люди подобного склада позорят русскую душу! Это постыдное подражание Западу! Фальшивые улыбки на холеных лицах самодовольных яппи — страшная альтернатива плаксивой гримасе на истинно русской небритой харе! Честно говоря, мы и сами не в восторге от улыбки, которая больше напоминает спазм лицевых мышц. К тому же уши вечно в помаде… Улыбаться — равно как и рыдать — удобнее всего тогда, когда хочется. Когда есть из-за чего. Тогда ни слезы, ни смех не девальвируют, их ценность остается высокой и стабильной, выражаясь языком фондовой биржи. А попытка с помощью кислой (или бодряческой) мимики продемонстрировать глубину, широту, долготу и многогранность собственной индивидуальности — и вовсе дело дохлое. Для такой цели существует самореализация и самовыражение.

Самовыражение как образ жизни, безусловно, принадлежит к действительному залогу. Можно, конечно, размахнуться сплеча — и угодить в… словом, не в ту степь, в которую намечалось. Но в целом личность, предпочитающая действительный залог, имеет равные шансы и на удачу, и на промах. И, как сказал Тристан в пьесе «Собака на сене»: «Ведь кто играет, тот всегда возьмет свое то с тех, то с этих». Поэтому возникающее после неудачи состояние пассивности, более известное как «безнадега», довольно быстро проходит у того, кто предвкушает новые игры и новые свершения. Но в действенный залог «страдатель» не переходит никогда. Что бы он стал делать там, в мире энергичных людей, сменяющих друг друга проектов, конкретных результатов… «Страдателю» здесь не место. К тому же существует весьма обширный круг тех, кто провел жизнь в страдательном залоге и извлек своеобразную пользу из декларативного ничегонеделания и хронического нытья.

Один из героев «Жизни Клима Самгина» называл эту категорию особ женского пола «несъедобными девушками». В качестве варианта можно употребить нехитрое выражение «дура набитая». Глупость, как мы неоднократно писали, многолика. Ее не интересует самореализация. Ее предел — самодемонстрация. В процессе показа себя глупость ничем не брезгует и ничего не уважает. Высокие идеалы сгодятся как декоративный прием, чтобы подать себя поинтересней. Идеализм может сочетаться с освоением больших пластов информации — но не для работы, не для исследования, не для развития идеи, а просто для трюка. Ак-кробатический номер-р! Только сегодня и только у нас! Хомо эрудитус, котор-рый вовсю цитир-рует Канта, Конта и Комдессю!

Вот уж поистине «из пушек по воробьям». На мизерную действительную цель — преподнести себя публике как человека глубокого ума и высокой души, после чего максимально долгое время удерживать аудиторию в этом заблуждении — налагается мнимая сверхзадача — спасти мир (в крайнем случае, Россию-матушку) от засилья бездуховности, глобализма, коммерциализма, компьютеризации и гигиены. Сие есть вариант для патриота-прогрессофоба: западные ноу-хау тащить и не пущать, зато при всяком случае поминать добром национальные достижения вроде смазных сапогов, баранок и самовара. На простодушные вопросы типа: как же так, не мывшись, без интернета сидеть? — отвечать внушительным голосом что, дескать, терпите, аки заповедано. Человеку образованному и любящему родину, мать его, страдать приходится. Страданиями душа совершенствуется. Папенька из «Формулы любви» говорил, «одни только радости вкушать недостойно». Правда, всегда найдется молодой-горячий, который, так же, как в «Формуле любви», отмахнувшись, крикнет: «Да пропади он пропадом, папенька ваш с советами своими!» — и пойдет другим путем. Но это ничего. Его и там поджидают.