Владимир Аршинов - Синергетика как феномен постнеклассической науки

Коммуникативная интерпретация гештальта должна быть внутренне самосогласованна, иметь круговой характер. Здесь не обойтись без упомянутого «циклического» отношения к предмету. Нужно показать, что гештальт коммуникативен, коммуникация имеет характер гештальта. Показать, сочетая герменевтику, феноменологию и языковую игру в духе Витгенштейна. А во все эти ингредиенты добавить еще нечто «по пути». И это нечто — Х-наука, называемая нами иногда синергетикой, для которой характерна именно срединная позиция личностного знания — знания между полюсами субъективности с одной стороны и незаинтересованной объективности с другой.

А если принять во внимание временной, исторический характер синергетики, то возникает образ пути синергетики, ее «Дао», ее встреч как событий.

Нельзя не сказать, что личностный путь синергетики сопряжен с определенным риском. Если иметь в виду первый ее предикат, «личностный», то на некоторые из опасностей обратил внимание и сам Поляни. «Как только такая программа сформулирована (систематического курса обучения себя самого быть верным своим убеждениям), она, как может показаться, грозит разрушить самое себя. Ей грозит сползание в субъективизм, поскольку, ограничиваясь выражением своих собственных убеждений, философ может пристраститься говорить только о себе». Рецепт лечения, или профилактика философского невротизма, (и не только философского), порождаемого подобным пристрастием — терапия языка, контроль за его адекватным использованием. Здесь Поляни когерентен позднему Витгенштейну.

Чтобы не пристраститься «говорить только о себе», декларативные предложения ради точности следовало бы формулировать в «фидуциарном модусе», ставя перед ними слова «я полагаю что...». Однако эта языковая реформа, которая бы связывала каждое утверждаемое высказывание с его субъектом, точнее даже не реформа, а программа развития культуры употребления языка в науке, с необходимостью предполагает достаточно надежное крепление языковой коммуникации и на другом полюсе — «полюсе вещей», о которых это высказывание говорит [120].

Для понимания замысла Поляни полезно все его собственные высказывания соотносить с концептом гештальта (или паттерна), который иерархически организует (самоорганизует) то структурированное, открытое, динамическое целое, то становящееся семантическое поле, в котором личностное знание себя обнаруживает. Это важно и для ответа на вопрос «что такое синергетика». Ибо именно в личностном знании, знании-гештальте, паттернах лингвистических, визуальных, тактильных и их знаковых обозначениях синергетика себя и обнаруживает, дополняя, развивая и замыкая коммуникативно концепт гештальта. Как я надеюсь далее показать, вклад синергетики в философию науки как науки, ориентированной на междисциплинарность, состоит в том, что синергетика активизирует, стимулирует процесс осознавания (не самосознания, и не методологической рефлексии, а именно осознавания в его гештальтистском понимании) как особого способа самонаблюдения, осуществляемого с позиции «здесь и сейчас» [112].

К осознаванию я буду неоднократно возвращаться по ходу этого. Сознавание или осознавание — основа метода гештальт-терапии, о которой тоже будет далее довольно много говориться, особенно в связи со становлением современной психотерапии как новой науки о человеке, ориентированной на реальность автопоэйзиса и «третью», промежуточную, эпистемологическую позицию, задаваемую личностным знанием «здесь и теперь».

Но «здесь и теперь» в научном познании, вообще говоря, отличается от «здесь и теперь» в естественном жизненном мире человека. Личностное знание в науке, не совпадает с жизненным знанием человека, или его знанием жизни, житейской мудростью. Но проводя различие между личностным знанием (позицией) в науке и знанием, определяемым повседневными и будничными структурами повседневности, его не следует преувеличивать, ибо между ними существует тонкая и многосторонне разветвленная взаимосвязь. Синергетика эту взаимосвязь не просто открывает, она ее распознает в новом контексте.

Как же возникает личностная позиция в науке, как она становится? Я не буду пытаться дать компактно представленный в тексте ответ на этот вопрос, по смыслу своему эквивалентный вопросу «что такое синергетика». Ответ будет распределен по циклам всего текста.

Личностная позиция, представленная в тексте книги Поляни «Личностное знание», конечно же интерпретируется мной с позиции личностной приверженности, вовлеченности — самоотдаче синергетике, этой загадочной Х-науке, где Х символизирует для меня не просто некую незавершенность, но некий познавательный гештальт; причем незавершенность принципиальную, которая может переживаться по-разному, например, в работах Ф.Гиренка она предстает в образе метафизики «ускользающего бытия» [141].

Личностная позиция — это некий обобщенный гештальт, открытый динамический топос, целостность. Поляни ее иллюстрирует, записав (символически) элементы, объединенные контекстом ситуации вовлеченности, в сопоставлении с теми ее самыми элементами, рассматриваемыми извне, отстраненно от ситуации вовлеченности.

Конкретно, речь идет например о фактуальном высказывании. Итак, фактуальное высказывание рассматривается нами с двух разных позиций: внутренней, личностной, позиции личностно пристрастной и т.д. и позиции внешней, позиции незаинтересованного, беспристрастного наблюдателя. Тогда мы имеем:

Изнутри: как личностно пристрастное утверждение, облеченное доверием говорящего, удостоверяющее факты.

Извне: как выражающее субъективное мнение, декларативное высказывание, предполагающее факты.

Различие двух позиций состоит, согласно Поляни, в целостности первой и необязательности, не необходимости контингетности второй. Первая позиция целостна, потому что в ней реализуется целостность гештальта, целостность, которая в синергетике получает свое самосогласованное объяснение. Забегая несколько вперед, скажу, что синергетика предлагает модель (рамки) для реинтерпретации гештальт-подхода, придавая этому подходу форму становящейся, открытой коммуникации. При этом синергетика, вводя в рассмотрение обобщенные «лазерные принципы» параметра порядка, принципа подчинения, а также принципа круговой причинности [160], дает возможность продвинуться в понимании смысла символов Поляни, с помощью которых он пытается разъяснить различие личностной и безличностной позиций в научном познании.

Стрелки в личностной позиции, как уже говорилось, указывают на «силу вовлеченности», ангажированности, а фигурные скобки указывают на согласованность вовлеченных в ситуацию элементов. Эта ситуация веры, личностной самоотдачи ученого, его присягой служить истине, искать ее, находить и сообщать об этом другим.

В фигурных скобках Поляни находятся согласованные — когерентные, если пользоваться лазерно-синергетической метафорой, — элементы, или, точнее, подсистемы. При этом для понимания дальнейшего нужно иметь в виду, что развитие синергетического подхода в том его виде, как оно реализовалось в синергетической сетевой модели распознавания образов, затем в моделях интерсубъективного согласия в процессах языкового обмена в широком понимании, включающем как вербальный, так и невербальный коммуникативный обмен, открыло возможность лучшего понимания смысла фигурных скобок Поляни. Для удобства и краткости я буду далее говорить просто о фигурных скобках Поляни, имея в виду динамически связанную совокупность элементов, образующих в своей связанности динамическую форму, паттерн, описываемый параметром порядка, который с точки зрения элементов подсистем может восприниматься как целевая причинность, переживание вовлеченности, трансцендентная духовная ценность, вера, порыв, всеобщность, центральный мировой порядок, вовлеченность в мировой порядок, чувство причастности к этому порядку и т.д.

В принципе речь идет об эпистемологическом гештальте науки, который распадается на элементы и не воспринимается как целостность с позиции внешнего, личностно не включенного в ситуацию наблюдателя. Подчеркну, что для Поляни это не психология научного творчества и не описание паттерна поведения ученого в науке. Хотя ко всему этому сказанное имеет отношение, но не сводится.

После открытия гештальт-феноменов самоорганизации зрительного поля [112] такие видные представители гештальтпсихологии, как Вертгеймер, Келер, Дункер, уделяли много внимания вопросам творчества, творческой деятельности, психологии творчества, сделав ее предметом экспериментального рассмотрения. Но описание экспериментов было задано их приверженностью к языку внешнего, объективного, бесстрастного наблюдателя. Рассогласование формы языка и того, что с помощью этого языка гештальтисты, открывшие феномен психологической целостности, стремились сообщить научному сообществу, стало одним из оснований либо для неприятия их концепции в целом, либо для ее принятия только в частичном и ограниченном виде.