Фридрих Перлз - Гештальт-подход. Свидетель терапии

Фриц: Подожди, остановись здесь. Закрой глаза. Продолжай смотреть свой сон. Просыпание – прекрасный трюк, чтобы прервать разрешение сна.

Мейдлайн: М-м…

Фриц: Возвращайся к нам. Продолжила ли ты сон?

Мейдлайн: Тот же сон? Прошло много времени, прежде чем я вернулась ко сну. У меня в глазах мелькали огоньки, и я чувствовала себя очень, очень занятой.

Фриц: Вырази это жестами. Продолжай.

Мейдлайн: Очень занятой (двигает руками вокруг и смеется).

Фриц: Станцуй это. (Она танцует, преимущественно руками). Хорошо. Давай теперь послушаем историю статуи. Ты теперь – статуя.

Мейдлайн: Я – статуя посреди озера.

Фриц: Кому ты говоришь?

Мейдлайн: Я пыталась говорить Элен (смеется). Я – серая, и как бы, м-м, нечто классическое. Я выгляжу как большинство маленьких статуй маленьких мальчиков. И я держу сосуд. Это ваза с узким горлышком, но широкая внизу. И я держу ее, и хотя я в воде, я лью из нее… я лью воду в озеро. Я не знаю, откуда она берется, но это очень чистая вода, и ее действительно очень полезно пить. Вы будете чувствовать себя хорошо и очень полно, потому что, кроме того, вас со всех сторон окружает вода озера, в середине которого я сижу. Эта вода действительно хороша. Но, кроме того, я действительно хочу, чтобы вы попили воды, которую я лью из сосуда, потому что она даст вам действительно хорошее внутреннее самочувствие. Я не знаю, почему, но иногда вы не можете ее пить, хотя приходите, чтобы попить ее. Вы все счастливы, и тогда вы плывете и хотите попить ее, но не можете пить. Я не могу наклониться к вам. Я просто продолжаю лить мою воду и надеюсь, что вы придете и будете ее пить.

Фриц: Скажи последнее предложение еще раз, нам.

Мейдлайн: Я не могу спуститься и дать вам воду. Я продолжаю лить ее и надеюсь, что вы придете и будете ее пить. Я просто продолжаю ее лить.

Фриц: О'кей. Теперь сыграй воду. Расскажи нам. Сейчас ты – вода.

Мейдлайн: В сосуде?

Фриц: Да, вода в сосуде. Каков твой сценарий? Какова твоя история, Вода?

Мейдлайн (пауза): Я не много знаю о себе.

Фриц: Еще раз.

Мейдлайн: Я не много знаю о себе. (Пауза, начинает плакать) Я вытекаю. Я не знаю, откуда я берусь, но я знаю, что я хороша; это все, что я знаю. Я хочу, чтобы вы пили меня, потому что я знаю, что я хороша. Я не знаю, откуда я берусь… Я в этой большой вазе. Это черная ваза.

Фриц: Теперь встань. Скажи это каждому из нас. Встань.

Мейдлайн (плача и шмыгая носом): Я – вода в вазе, и я не знаю, откуда я берусь. Но я знаю, что я хороша для питья. Я вода в вазе.

Фриц: Скажи это теперь своими словами.

Мейдлайн: Я выгляжу как вода, и они называют меня водой, и я здесь, в вазе. Но в вазе нет отверстия. Я не знаю, откуда… никто… я просто здесь все время, я просто вытекаю, и я хочу, чтобы вы пили меня.

Фриц: Переходи к следующему.

Мейдлайн: Я здесь, я белая и чистая, и если ты спросишь меня, откуда я теку, я не смогу тебе ответить. Но это чудо, я всегда вытекаю, для тебя, чтобы ты пил меня. Ты должен выбраться из другой воды и прийти. (Переходит к следующему, плача). Я в вазе, и я не знаю, откуда я берусь, но я вытекаю все время, и ты должен пить меня, каждый глоток.

Фриц: Что ты сейчас делаешь с собой?

Мейдлайн: Я держу себя.

Фриц: Сделай это со мной (Она подходит к нему и обхватывает его руки). О'кей, садись. Что ты сейчас чувствуешь?

Мейдлайн: Я чувствую, что открыла нечто.

Фриц: Да? Что?

Мейдлайн: Я привыкла думать об этих снах, что вода в вазе – это духовность.

Фриц: М-м-м-хм.

Мейдлайн: Красота… красота рождения и… это такая тайна для меня, красота жизни, и я думала, что ваза – это секрет, и я не была достаточно высокой, чтобы пить воду. Вот почему я просыпалась. Когда я была маленькой, это не беспокоило меня, – я была счастлива, что плаваю. Я не беспокоилась о том, что не пью воду, просыпаясь. Но по мере того как я росла, я все больше жалела о том, что не могла пить воду…

Фриц: Хорошо. Это то, как далеко я хотел продвинуться. Вы видите, что мы делаем то же, что и в работе с другими снами. Никаких интерпретаций. Вы сами знаете все. Вы знаете гораздо больше, чем я, и все мои интерпретации могли бы только запутать вас. Это, опять же, просто вопрос обнаружения своего истинного "я".

Пришло время, когда мы должны быть готовы сложить все куски вместе и посмотреть, можем ли мы добраться до центра нашего подхода. А центр – это, конечно, объединение всего мира в единство. Вы можете это сделать с помощью религии, сказав, что все сотворено Богом. Но тогда вы все же остаетесь с дихотомией Бога и мира, и с сомнением, мир ли создал Бога, или Бог создал мир. Если же мы сочтем, что возможны три измерения – протяженность, длительность и Сознавание (awareness), – тогда мы можем сказать, что все есть процесс сознавания. Нам все еще трудно приписывать Сознавание материи, мы привыкли полагать, что Сознавание концентрируется в мозге. Поначалу трудно вообразить, —хотя мы получаем все больше научных доказательств этого, – что весь мир всегда обладает Сознаванием.

Итак, все есть процесс сознавания. Давайте начнем с этого. Я сознаю. Вы сознаете. Стул сознает меня – может быть в одной миллион-миллионной доле единицы сознавания. Но я уверен, что Сознавание в нем присутствует. Если мы примем это, исчезает еще одна дихотомия – дихотомия между объективным и субъективным. Субъективное – это всегда Сознавание, а объективное – содержание сознавания. Без сознавания нет ничего. Даже чтобы возникло противопоставление между существованием и несуществованием, ничто, – нужно, чтобы мы сознавали, что не сознаем чего-то.

Сознавание всегда связано с наличным опытом. Мы не можем сознавать в прошлом или в будущем. Мы сознаем воспоминания, мы сознаем предвосхищения или планы на будущее; но мы сознаем их здесь и теперь, как часть процесса сознавания.

Решающее Сознавание – это Сознавание уникальности каждого из нас. Мы переживаем себя как нечто уникальное, назовем ли мы это личностью, душой или сущностью. Мы также сознаем, что в то же время мы сознаем нечто иное, что мы находимся в другом месте и в другое время. Так что мы всегда пытаемся удержать это и выяснить, и мы всегда начинаем в гештальт-терапии с вопроса: где ты? Где ты во времени? Где ты в пространстве? Здесь ли ты, или ты дома, занят какими-то незаконченными делами; где ты в своем сознавании? Находишься ли ты в соприкосновении с миром, находишься ли ты в соприкосновении с собой, находишься ли ты в соприкосновении со «средней зоной» – жизнью фантазии, которая мешает тебе быть полностью в соприкосновении с собой и миром?

Когда мы находимся в соприкосновении с миром, что-то происходит. В соприкосновение с миром нас приводит возникающий гештальт, возникающая потребность, возникающая незаконченная ситуация. Если мы не можем справиться с этой ситуацией, мы ищем поддержку – что-то или кого-то, что или кто поможет нам справиться. Эта поддержка может быть обеспечена посредством манипуляции окружающими, – жалобами, просьбами о помощи, разыгрыванием беспомощного, плачущего ребенка, попытками контролировать мир. Или мы можем получить поддержку из глубины себя. Мы уходим в себя, чтобы найти эту поддержку.

Уходя в себя, мы всегда что-то обнаруживаем. Мы можем найти поддержку в себе, или мы можем найти поддержку в фантазии. Эту поддержку нужно тщательно проверить, потому что это могут быть катастрофические ожидания. Такая поддержка может сказать: «Не стоит справляться с ситуацией, это может быть опасным»; или такая поддержка скажет: «Да, хватай, это будет замечательно!»

Мир дураков.

Но в любом случае в этом движении между тем, чтобы справиться с ситуацией или искать поддержку, мы мобилизуем свой собственный потенциал. Я бы сказал, что в этом – вся теория и ядро подхода.

Как я говорил раньше, нет лучшего средства понять среднюю зону, беспокоящий фактор, чем сновидение. Поэтому мы всегда работаем со снами и другими невербальными формами существования, чтобы опустошить, прочистить, —как бы вы это ни назвали, – эту раковую, больную часть личности.

Итак, кто хочет поработать над сном?

(На горячий стул садится Элен. Это яркая, полная женщина лет сорока).

Элен: Мы сидим кружком на энкаунтер-группе, и каждый находится в кресле руководителя. Комната все время меняется, это одна из двух комнат, которые я знаю: жилая комната Маслоу и твоя. Я знаю, что комната меняется посредством смены ковра: то он тонкий, красно-черный, пыльный, то толстый, ворсистый, с начесом.

Фриц: О'кей, пусть эти два ковра поговорят между собой.

Элен (улыбается): Я – толстый, колоритный, оранжевый, ворсистый, мягкий, богатый ковер. И, м-м, если вы сидите на мне, я мягко прогибаюсь. Мне нравится мой теплый, оранжеватый цвет.

– А я – тонкий, красно-черный, пыльный, сухой, пахнущий пылью ковер. Все, что дотрагивается до меня, делает мне больно, потому что я такой тонкий. Мною пренебрегают… Я чувствую себя одиноким, как будто никто обо мне не заботится, не чистит меня, и пр.