Джей Хейли - Терапия испытанием: Необычные способы менять поведение

— Усугубится! Я даже подумать об этом боюсь. Я вообще не понимаю, почему она у меня появилась, почему это должно было настигнуть меня. Но я думаю, что я здесь для того, чтобы понять это.

— А я думал, что вы здесь, чтобы преодолеть это, — возразил Ян.

— Разве это не одно и то же?

— Не всегда. Да, хотя я и понял, что для вас лучше не думать об этом, но все-таки, а что если проблема усугубится?

Священник посмотрел на Яна так, как будто видел его впервые.

— Не знаю, — сказал он. — Наверное, мне следует тогда подумать, могу ли я оставаться священником.

— А-а, — произнес Ян.

— Это было моей жизнью последние семнадцать лет. Другой у меня нет.

— М-м-м.

— Однако священник должен контролировать себя. Если я уступаю удовольствию, значит я грешу. Но уступаю ли я? Может быть, я слишком невинный. Вот что подвело меня к краю — сомнение. Можете ли вы помочь мне, доктор Уорф?

— Думаю, что да, — сказал Ян, — если вы готовы сотрудничать со мной.

— Вы не найдете пациента, более готового к сотрудничеству. Когда епископ сказал, что я должен показаться психиатру, причем неверующему, меня охватили сомнения. Однако ни молитвы, ни епитимья, ни даже длительная беседа с епископом не принесли облегчения.

— Я смогу решить вашу проблему за тридцать дней, — сказал Ян, — при условии, что именно вам придется взять на себя большую часть работы. Вы получаете новый приход первого, да?

— Правильно, повышение, которого я, вероятно, не заслуживаю. Но я откажусь от него, если это понадобится для лечения.

— Вы очень любезны, — сказал Ян с выверенной иронией в голосе. — Если епископ хочет, чтобы вы приняли приход, значит он уверен, что вы его заслуживаете. Поэтому давайте посмотрим, сможем ли мы решить вашу проблему в тридцать дней.

— Какое облегчение слышать уверенность в вашем голосе, доктор.

— Я не могу дать никаких обещаний, — сказал Ян. — Но шанс существует, если вы будет делать в точности то, что я вам скажу.

— Да, сэр, все что угодно.

— Отлично. Прежде всего я хочу услышать от вас в деталях: в какое время дня вы принимаете душ, как вы начинаете мыться и когда, в точности, к вам приходят сомнения.

Откинувшись в кресле, Ян слушал священника, изучая дымящийся кончик своей сигары. Это был худой человек, выглядевший моложе своих тридцати двух лет. Ему нравилось, слушая пациентов, откидываться на спинку стула и сидеть, вытянув и скрестив ноги. Обычно Ян изучал свою сигару, лишь время от времени вглядываясь в глаза рассказывающего пациента. Он встречался с глазами пациента, по большей части, одним левым глазом, так как правый глаз двигался практически бесконтрольно. И без него Ян видел достаточно хорошо. В результате детской травмы глаз дрейфовал и вверх, и в сторону, и по кругу, в то время как левый неотрывно глядел на пациента. Впервые видя этот дрейф, пациенты чувствовали себя неловко, но вскоре привыкали к такой странности. Священник рассказывал, а Ян думал, чем же он может помочь парню. Подобная навязчивая мысль была для него внове, и он все еще пытался четче установить для себя различие между удовольствием под брюками и согласием на это удовольствие. Часть его сознания слушала технические детали мытья под душем, а другая часть соскользнула к его собственным проблемам взаимоотношений с удовольствием. Сомнения Яна были прямо противоположны сомнениям бедного служителя церкви — он спрашивал себя: а не соглашаюсь ли я избегать удовольствия. Не по этой ли причине я тогда женился на ней? Из всех чувственных женщин, живущих на белом свете, я выбрал длинноволосую блондинку Лукрецию. Однако она оказалась чувственной. Его подконтрольный глаз внимательно изучал кончик сигары, а священник, весь в испарине, продолжал свой доклад. Да, мир изменился, подумал Ян. В старой доброй религии сексуальное удовольствие могло считаться грехом, а новая психиатрическая религия может окрестить грехом нежелание получать удовольствие. Как же мы стремимся осложнить себе жизнь без видимой на то причины. Когда священник наконец замолчал, Ян сказал:

— Мне кажется, я составил себе картину, — и он улыбнулся. — Итак, наша цель, как я ее понимаю, — устроить так, чтобы вы могли спокойно принимать душ, как все остальные люди.

— Это было бы замечательно, — откликнулся священник.

— Отлично. Итак, первый, очень существенный шаг. Чтобы добиться успеха, вы должны делать в точности то, что я вам скажу, неважно, как глупо это будет выглядеть в ваших глазах.

— Да, сэр, — сказал священник. — Что я должен делать?

— Не спешите соглашаться, — возразил Ян. — Я хочу, чтобы вы все хорошенько обдумали на этой неделе, прежде чем соглашаться делать все, что я скажу.

— Неделя! Но у нас только тридцать дней.

— Да, — согласился Ян. — На этой неделе я хочу, чтобы вы два раза приняли душ и внимательно последили за собой, когда будете мыться. Я хочу, чтобы вы более четко представляли — даже до уверенности — когда у вас возникают сомнения, а когда нет. То, что я предложу вам делать, зависит от этой уверенности.

— Хорошо, думаю, что смогу принять душ два раза на этой неделе, — и священник внимательно посмотрел на Яна. — Не могли бы вы сейчас сказать, какого типа задание собираетесь дать?

— Нет, — ответил Ян, — вы должны заранее и вслепую согласится следовать моим указаниям. Что ж, через неделю в то же время?

— Хорошо, — кивнул священник.

— И еще, — сказал Ян, провожая священника до двери. — Я бы также хотел, чтобы вы подумали о возможных последствиях преодоления проблемы. — Последствиях? — переспросил священник. — Абсолютно верно, — подтвердил Ян. — До свидания. Он закрыл дверь, спрашивая себя, какие же инструкции дать священнику, которой боится мысли, что он дает себе добро на удовольствие «там внизу». Ян отложил решение до следующей недели частично для того, чтобы пациент настроился выполнять то, что ему скажут, а частично, — чтобы дать себе время подумать о возможном задании для священника. Он решил, что в нужное время решение само придет в голову, и забыл о священнике до следующей встречи. Этим же вечером, ужиная в кухне, потому что стол в гостиной был завален выстиранным бельем, Лукреция сказала, что неважно себя чувствует. Она страдала от тупой боли в груди и думала, что это может быть рак. Желая разрядить обстановку, Ян посоветовал: «Ну, если это рак, может, воскресный визит в церковь отвлечет тебя». Лукреция пристально посмотрела на него своими бледно-голубыми глазами. «Твой сарказм неуместен, — проговорила она. — Когда мне больно, я с трудом его воспринимаю». Ян вздохнул, в который раз подумав, что их как будто разделяет стеклянная стена. Лукреция знает, что стена здесь, подумал он, и я знаю, но все наши усилия пробиться через нее лишь придают стеклу прочность. Хотя и она проанализирована, и я проанализирован, и мир проанализирован, но все мы затянуты в конфликты, как в сети.

Священник появился на следующей неделе с подобающим случаю торжественным выражением на лице.

— Я готов сделать все, что вы скажете, но с одним условием: это не должно мешать моему исполнению долга священника.

— Вполне справедливое условие, — согласился Ян, зажигая сигару. — Расскажите мне о том, как вы принимали душ на прошлой неделе.

— Я принимал душ два раза и еще раз дополнительно, чтобы быть уверенным, — начал священник. — Удовольствие присутствовало все три раза, но только в двух случаях у меня действительно возникли сомнения, соглашался ли я. Сомнения пришли ко мне довольно рано, еще до того, как я намылил себя. Как только теплая вода коснулась меня, я почувствовал удовольствие, и я не знаю — просто не знаю, — давал ли я согласие или нет. Каждый раз сомнения мучили меня весь день, так что я с трудом мог что-то делать.

— Очень хорошо, — сказал Ян.

— Я рад, что вы так думаете, — откликнулся священник.

— Э-э, я не имел в виду, что это хорошо, что у вас сомнения, потому что мне известно, что это вас очень расстраивает, но я рад, что у вас сомнения, потому что у нас обоих теперь более ясное представление о проблеме. Теперь вы должны были обдумать последствия преодоления ваших трудностей.

— Я так и сделал. Единственное последствие, которое я смог представить, — это то, что я стану более счастливым, стану более хорошим человеком и более достойным священником.

— Может, вы недостаточно серьезно обдумали, — с сомнением в голосе произнес Ян.

— Да нет, серьезно, — возразил священник.

— Подумали ли вы о последствиях для епископа? — спросил Ян.

— Не вижу никаких. Он будет очень рад, если я вылечусь.

— Конечно, будет, — сказал Ян, — но, без сомнения, у него возникнут и другие чувства. Епископ потратил немало времени, пытаясь вам помочь, верно?

— О, да. Благослови его Господь за это.

— И вот, после того, как епископ сделал все, что мог, вы приходите ко мне и вылечиваетесь за одну-две недели. Что же он будет чувствовать?