Дмитрий Зыкин - Власть. Элита, народ. Подсознание и управляемая демократия

Вообще, патерналистская сущность системы является источником многих слабостей СССР, и на этом стоит остановиться подробнее. Государство играло роль отца, народы составляли семью, в которой старшим братом был русский народ. А раз так, то для анализа некоторых процессов, происходивших в Советском Союзе, правомочно использовать модель «отец-дети».

Итак, что же такое семья? Какие отношения в семье считаются нормальными, а что в семье недопустимо? В каких случаях члены семьи сплачиваются, а когда семья распадается? Если мы ответим на эти вопросы, то существенно продвинемся в понимании событий недавнего прошлого. Обществоведы давно обратили внимание на то, что патерналистское государство в минуту опасности становится очень устойчивым, но бывают такие исторические периоды, когда оно очень быстро превращается в хрупкую, беззащитную конструкцию. И действительно, в момент самых страшных потрясений Советский Союз продемонстрировал поразительную жизнеспособность, а в сытые и спокойные годы его как ветром сдуло. Сейчас эти два лика советской страны дают пищу для множества разнообразных политических спекуляций. Антисоветчики всех мастей козыряют тем, что СССР распался в мирное время и почти мгновенно, при этом никто даже не вышел его защищать, и делают из этого вывод о фундаментальной порочности социализма. Представители левой оппозиции в качестве контраргумента вспомнят оборону Москвы и красный флаг над Рейхстагом. Марксисты скажут, что при строительстве социализма были нарушены некие объективные законы, и вот вам результат. На это им возражают многие авторитетные политологи. Например, Кара-Мурза предложил следующую метафору: «СССР — это здоровяк, которого сгубила бледная спирохета». Так что же такое СССР: гигант на глиняных ногах или мощный здоровяк, по пьяни заразившийся сифилисом? На мой взгляд, ни то и ни другое.

В семье за всё отвечает отец, и когда нет хлеба, виноват только он. В этом очевидная слабость патерналистского государства. Но, к сожалению, список слабостей на этом не заканчивается. Когда ребенок маленький, он воспринимает господство родителей как должное. Да, дитя может покапризничать, потопать ножкой, но, получив подзатыльник, смиренно отправляется делать уроки. А всё потому, что папа кажется самым сильным и умным, а мама самой красивой и доброй. Но дети растут, власть отца начинает их тяготить. Уже лет в тринадцать они хотят жить своим умом, пусть и по-глупому, но по-своему, и это — объективный процесс. Конечно, в нормальных семьях никто подростка не отпустит в свободное плавание. Потому-то и возникает конфликт интересов между родителями и их повзрослевшими, но ещё не взрослыми детьми. Отец начинает стремительно терять авторитет, все его решения подвергаются подростком критическому анализу и очень часто осмеянию. Ответ родителей на сложившуюся ситуацию нередко сводится к закручиванию гаек. Но ни к чему хорошему это не приводит. Дети всё равно, рано или поздно, вырываются из-под опеки взрослых, и тогда они, как говорится, съезжают с катушек. Если молодому человеку авторитарный отец запрещал до восемнадцати лет даже притрагиваться к алкоголю, всё, жди беды, парень начнет хлестать водку. Если девушке в пятнадцать лет не позволяли красить губы, пиши пропало — пойдет по рукам.

Бывает так, что подросток вырастает, становится уже взрослым, но родители упускают этот момент. Им всё ещё кажется, что их ребенок маленький, они не готовы принять новую реальность. И вот тут уже начинаются настоящие проблемы. Господство отца перестает быть положительным фактором в становлении личности, напротив, наносит колоссальный вред всей семье. Мелкие поручения, который дает отец покровительственным тоном, вызывают у взрослых детей приступ бешенства и ненависти. Когда отец требует от первоклассника убрать тетрадки со стола, то ребенок хоть и поворчит, но подчинится и, самое главное, не будет чувствовать себя униженным. Он понимает, что ситуация нормальная, что точно так же происходит и в других семьях. Но если взрослый человек оставил чертежи на столе, а отец требует собрать их, и не потому, что они кому-то мешают, а для того чтобы «приучить к порядку», то сын будет глубоко оскорблен. «Хватит поучать и приучать, я давно уже самостоятельный человек»! Поручения отца будут восприниматься как идиотизм и унижение. Именно так и воспринимала наша интеллигенция поездки на «картошку» и овощебазу. Многие недоумевают, почему интеллигенция впадала в бешенство, неужели так уж сложно раз в году сгонять на несколько дней в поле? «Противникам» поездок в колхоз обычно указывают на то, что их ненависть совершенно неадекватна тому труду, который государство требовало от них совершить. Но разве дело в физической усталости? Взрослому сыну чисто физически не сложно убрать чертежи со стола, отчего же он бесится? А оттого, что его унижает само отношение отца. Государство-отец, отправляя людей на картошку, просто-напросто давало понять взрослым, что относится к ним как к детям. А что бывает, когда отец ещё и глуп, и ограничен? Проблема резко усугубляется. Он начинает вызывать уже презрение пополам с ненавистью. Что ж ты, старый осел, ни черта не понимаешь, а вяжешь по рукам и ногам? Воинствующее невежество — страшная штука.

Итак, наш народ взрослел, но, что очень важно, взрослел неравномерно. В обществе было немало людей, которые вышли не только из детского, но и из подросткового возраста. Они хотели большей свободы, но при этом они готовы были и к большей ответственности. Всё-таки либеральный принцип — «я ничего не должен государству, кроме налогов», разные люди понимали по-разному. Одни поняли это как возможность скинуть оковы цивилизации и теперь опускаются всё ниже и ниже. Увы, большинство населения составляли «подростки», которым знаний ещё не хватает, а детского страха перед родителями уже нет. Таких очень легко было соблазнить «сигаретой». Вот тут-то и сыграл важную роль фактор холодной войны, пятой колонны и так далее. Ситуация в России сложилась уникальная: у нас налицо союз нищих и богатых, ограбленных и воров. Союз взрослых и детей, которых убедили, что они взрослые. И дети, вкусив взрослой жизни, не хотят назад, не хотят под крыло. Взрослая жизнь — вот что манит ребенка сильнее всего на свете. Простите, за грубость, но подростку гораздо приятнее переспать с девушкой и выпить пива, чем вставать утром и по команде отца делать зарядку, потом ходить в школу, а по вечерам готовить уроки. А как подобные проблемы решает тот же Запад? А очень просто. Детям разрешено быть чуть-чуть взрослыми, для них взрослая жизнь имитируется в специально отведенных «местах», в культурных нишах вроде: «потребляй и занимайся сексом».

Разумеется, и у нас эту проблему можно было бы решить, но в том-то и дело, что элите это было невыгодно.

Итак, партийная элита добилась поставленной цели. Когда ей стало тесно в рамках социалистической системы, она уничтожила существовавший строй и превратилась в крупного частного собственника. Порядок, установившийся после революции 1991–1993 годов, из чисто манипулятивных соображений провозгласили рыночным, а некоторые «красные» ортодоксы всерьез называют его капиталистическим. Но, очевидно, что существующий ныне строй не имеет никакого отношения ни к рынку, ни к капитализму. Рыночная риторика — лишь пропагандистский шум, призванный скрыть истинную суть произошедших изменений. Доказать этот тезис в принципе нетрудно, но долго. Поэтому для иллюстрации приведу один частный, но красноречивый пример. Речь идет о том, как власть относится к развитию малого и среднего бизнеса.

Вообще-то, в обществах рыночного типа малый и средний бизнес являются важной частью экономики. И сразу после начала реформ тема малого и среднего бизнеса стала одной из наиболее обсуждаемых и раскручиваемых. По этому вопросу потоком шли публикации в прессе, организовывалась тьма круглых столов и ток-шоу, принимался ворох законов и постановлений, назначались ответственные лица. То есть создавалось впечатление, что власть только и делает, что вкладывает всю свою энергию в разработку и внедрение программ поддержки малого предпринимательства. Публичные политики, то есть те представители элиты, которые призваны персонифицировать власть, бесконечно произносили ритуальные слова о крайней важности для страны наличия класса мелких собственников и дежурно сокрушались по поводу того, что этого класса всё нет и нет. Но одновременно с этим именно они делали всё возможное для того, чтобы не дать окрепнуть даже первым ещё совсем слабым росткам предпринимательства. Действительно, первым делом реформаторы продали прибыльные предприятия (водка, табак). Зачем? Приватизация нужна для создания эффективного собственника, а уж по части водочки у нас было всё в порядке, алкогольная промышленность приносила государству огромную прибыль. Отдав эти предприятия частным лицам, читай, мафии, реформаторы оставили бюджет без важного источника доходов. На какие же деньги они собирались поддерживать малый бизнес, если у государства не хватало денег даже на копеечные выплаты бюджетникам?