Джеймс Холлис - Душевные омуты

«Все равно я буду рассказывать историю этой фотографии. Может быть, вы — Избранный, может быть — нет. У меня еще осталось немного времени, и остались другие Избранные, которых я должна найти».

Когда она уходила, я сказал, что не могу принять у нее деньги, ибо чувствую, что не в состоянии ей помочь. Тогда она спросила, могу ли я вместо денег взять у нее фотографию. Я согласился, и с тех пор это фото находится у меня. Она вышла из моего кабинета, и я больше никогда ее не встречал, но не проходило и дня, чтобы я о ней не вспоминал.

Виктор Франкл однажды заметил, что таким же ужасным, как Аушвиц, была только гиперболизация повседневности24. Франкл имел право на такое сравнение; я — нет. Но мне думается, что я понимаю смысл его слов, который заключается в том, что страшная повседневная душевная мука превышала возможность ее осознания. А вот лучшая его фраза: те, кто делился своей едой и отказывался так же жестоко относиться к другим, как те относились к ним, не выжили. Поэтому фотография Илей воплощает в себе историю каждого из нас, даже тех, кто прожил жизнь в безопасности. Никто из нас не может сказать, как бы он поступил в тех обстоятельствах, в которые она попала волей судьбы. У каждого из нас есть свои воспоминания о случаях безнравственной трусости, и никто из нас не имеет право ненавидеть Илей за ее страстное желание выжить. И все мы понимаем, почему эта современная странница еще бродит в поисках Избранных с фотографией своей вины у себя на шее, желая быть если не прощенной, то хотя бы услышанной.

Вина, как огромная черная птица, сидит на плечах у многих из нас. Введенное Юнгом понятие Тени служит напоминанием о каждом нашем неблаговидном поступке, эгоизме, нарциссизме и трусости. И все мы знаем мудрые слова римского поэта Теренция: «Ego sum humanum. Nihil a me humanum alenium»[21].

Но та огромная черная птица по-прежнему сидит на том же месте и каркает невпопад всякий раз, когда мы надеемся отпраздновать свою свободу, освободившись от оков прошлого. Ее карканье отравляет этот миг торжества, и все опять ползет обратно в прошлое, попутно вызывая тот же стыд.

В дальнейшем нам было бы полезно иметь в виду несколько значений понятия вины, ибо одно общее понятие может включать в себя и множество разных переживаний, и множество отдельных понятий. А значит, мы должны быть достаточно внимательны, чтобы различать:

1) реальную вину как форму ответственности;

2) вину как мнимую защиту от страха;

3) экзистенциальную вину.

Хотя система правосудия любого государства признает возможность уменьшения степени вины, например, для психически неполноценного человека или человека, не достигшего определенного возраста, вряд ли хотя бы один читатель этой книги полностью подходит под эти категории. Если задача индивидуации заключается в расширении сознания, никто из нас не может позволить себе легкомысленно ощущать душевный комфорт невиновности. Никто не может осознанно провозгласить свою невиновность: ни на индивидуальном, ни на коллективном уровне, как это прекрасно показал Альбер Камю в своем романе «Падение». Каждый из нас независимо от степени своего соучастия является одной из составляющих сообщества, которое изобрело Холокост, проповедует расизм, имеет предубеждение против определенного пола, возраста и испытывает ненависть к людям.

Таким образом, закономерное развитие личности включает признание соответствующей вины, т. е. принятие на себя ответственности за последствия своего выбора, каким бы бессознательным в свое время он ни был. Суть греческой трагедии заключается в признании сил, существующих в обществе или внутри отдельной личности, которые подводят человека к необходимости выбора, способного причинить страдание другим людям. В большинстве трагедий хор, выражающий не только взгляды автора, но и коллективную мудрость, определяет суть воздействия судьбы на жизнь героя — предоставленные ему возможности и нанесенные душевные раны. В результате того, что древние греки называли hamartia (часто это слово переводится как «трагическая ошибка», но я предпочитаю другой перевод- «больное воображение»), человек совершает выбор, последствия которого нельзя предвидеть. Через страдания он затем может прийти к искуплению вины, признав ее, понеся наказание и восстановив правильное отношение к богам.

В своей книге «Перевал в середине пути» я писал, что «больное воображение» неизбежно сопутствует детским переживаниям, а в среднем возрасте зачастую приводит человека к столкновению с последствиями многочисленных ошибок, совершенных при выборе. Две небольшие иллюстрации помогут нам в уяснении этого положения.

Ричард Никсон имел глубокую психологическую травму вследствие депривации в детстве. Его ответная реакция на детскую депривацию выразилась в гиперкомпенсации стремления к власти, что позволяло ему получить признание и уважение. Когда он добивался желаемого, его «больное воображение» оставалось бессознательным, и часто выбор, который он делал, отталкивал от него людей. «Третий акт жизненной драмы» так и не был сыгран Ричардом Никсоном. Он никогда не допускал в своих суждениях большого количества ошибок и утверждал, что именно так и работают политики. Он никогда не пришел к выводу, что источник его ошибочного выбора находится в нем самом, и при всей своей скромности и непритязательности он отрицал возможность примирения в результате установления правильных отношений с моралью.

Другой пример — фильм «Хохма» («QuizShow»), снятый в 1993 г., в котором актер Чарльз Ван Дорен играет потомка американской династии ученых. Он тщетно ищет одобрения у своего отца, известного ученого, и вступает в интеллектуальное соперничество с ним. Герой поддается соблазну организации потрясающего хохмы-шоу; это приносит ему такие деньги, известность и одобрение толпы, которых никогда не достигал его отец. Вместе с тем это шоу принесло ему скандальную и оскорбительную славу. К его чести, он появился перед следственной комиссией конгресса, взял на себя ответственность за свой выбор и признал, что утратил нравственные ориентиры.

Два этих примера поясняют известное положение: если человек скажет, что он ошибался, и признает свою вину за совершенный им выбор и его пагубные последствия — это не только будет проявлением мудрости, но и станет единственным путем, который в конечном счете принесет ему облегчение.

Люди, выросшие среди верующих и приобщенные к таинству причастия, имеют возможность освободиться от прошлого. Черная птица не только портит нашу жизнь в настоящем, она всегда крепко связывает нас с прошлым. Бремя прошлого лишает нас сил и возможности сделать новый выбор.

Но большинство наших современников лишены возможности исповедаться либо потому что соблюдают другие традиции, либо потому, что утратили опору в вере и религиозных догмах. Илей будет всегда ходить по кругу в поисках Избранных, ибо даже если она кого-то из них найдет, ее вере скорее всего не хватит силы, чтобы на нее снизошла благодать. И все же даже люди, далекие от священного таинства исповеди, могут быть приобщены к переживаниям, обозначенным тремя словами: признание, искупление и облегчение.

Для человека, созревшего для подлинного осознания своего чувства вины, переживание признания является очень существенным, оно включает признание ущерба, нанесенного себе или другим. Возможно, сначала человек объективно не понимает причиненного им вреда, но когда он сможет его признать, его сознание должно четко сказать: да, я это сделал, да, это получилось из-за меня, да, я несу за это ответственность. У социопатов и людей с некоторыми психическими отклонениями деятельность Эго нарушена так, что они не могут взять на себя такую ответственность; им остается лишь лгать не только другим, но и себе, периодически проецируя ответственность на окружающих.

Широко распространено ложное представление о том, что психотерапия в основном занимается осуждением родителей или социально-экономических условий, а не решает проблемы, актуальные для человека здесь-и-теперь. Хотя в основном наша личность формируется под влиянием родителей и окружающих условий, сущность терапии заключается в том, чтобы помочь человеку признать свою ответственность за сделанный им выбор, за свою собственную жизнь. Все остальное является увиливанием от состояния истинной взрослости. Такое признание может быть смиренным, даже молчаливым, но дальнейшее отрицание или отсутствие осознания вины привязывает человека к его прошлому, лишая его всякой надежды на изменение. Поэтому большая часть работы в программе «Двенадцать шагов» основана на прекращении человеком отрицания, принятии им ответственности за свою жизнь и, насколько возможно, — на искуплении причиненного зла.