Василий Ефремов - Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф

Жизнь Иисуса Христа описана множеством евангелий, четыре общеизвестных из них канонизированы официальной церковью. Более детально и широко о жизни Иисуса повествуют тысячи исследователей. Тенденциозные богословские и объективные исследовательские разборки построены на сложном анализе соответствий и противоречий в описании его жизненного пути евангелистами, древними историками. Трудности анализа дошедших до нашего времени текстов общеизвестны. Традиционно выделяются из общего ряда два наиболее популярных в русских переводах исследователя XIX века — Эрнест Ренан и Давид Фридрих Штраус. Для них рамки цехового догматизма стали тесны, а честь исследовательской истины оказалась превыше чести мундира благополучного догматика, и оба они лишились кафедр богословских университетов. Фундаментальный труд Штрауса «Жизнь Иисуса» — дело всей жизни исследователя — есть все основания назвать самым объективным и самым детальным (дотошным и по-немецки педантичным). Логика немца неоспорима и безукоризненна, выводы осторожны, но правдоподобны до реальности. Чем и навлек он на себя раздражение и остракизм официальной церкви, сказать по правде — бессильный гнев. Не менее основателен и профессионален Ренан. Весьма проницательным является выдающееся поэтизированное исследование Д. С. Мережковского «Иисус Неизвестный».

Все повествовательные построения этого очерка относительно судьбы Иисуса Христа и его эпохи, помимо новозаветных текстов, базируются на информативном материале исследований Д. Штрауса, Э. Ренана, Д. Мережковского, З. Косидовского, прот. А. Меня, А. Каждана, И. Свенцицкой, К. Каутского и др.

Тайне Иисуса Христа посвящено также немало беллетристики, и это естественно. Жизнь его воссоздается и рассматривается в разных ракурсах, раскручиваются оригинальные, неординарные догадки, порой эксцентричные интерпретации. Производит впечатление «Евангелие от Иисуса Христа» лауреата Нобелевской премии по литературе 1998 г. Ж. Сарамаго. Автор как петарды взрывает две экстраидеи. Первая касается жизни Иосифа — земного отца Иисуса Христа. Иосиф-де был всю жизнь страшно мучим угрызениями совести. Случайно прознав о готовящемся избиении вифлеемских младенцев, Иосиф поспешил спасти своего сына, младенца Иисуса, никак не оповестив матерей Вифлеема о беде. Двадцать пять погибших безвинно младенцев Иосиф записал на свой счет. Впоследствии повзрослевший Иисус также выяснил (и это вторая идея), что именно он стал первопричиной смерти младенцев, и также испытал комплекс вины (заметим, что это несчастье поставлено в вину Иисусу и некоторыми древними текстами). Мало того, выяснив в беседе с Отцом своим небесным, что он станет причиной гибели многих миллионов людей во имя и для становления новой веры (мирового господства Отца), Иисус пошел на превентивное искупление этой комплексной вины — распятие, пытаясь Отца переиграть.

Однако по самой разумной евангельской версии Иисус уцелел в младенчестве потому, что Семья, чтобы не допустить его гибели, бежала в Египет. Без всяких комплексов. А то и вообще ничего такого не было, у Луки например, да и в жизнеописании Ирода Великого историком того времени Иосифом Флавием.

Совершенно очевидно, что Сарамаго явно переоценил нравственные и моральные качества Иосифа да и Иисуса. В те времена своя рубаха, несомненно, была ближе к телу, а жизнь человека ничего не стоила. Если полистать сочинение Иосифа Флавия «Иудейская война», воображение захлестнет кровь еврейских междуусобиц (это помимо отчаянных многокровных еврейских восстаний и выступлений против разномастных поработителей). Даже тысячелетие спустя в этих краях резня была делом обычным. Вот, к примеру, сведения из истории крестовых походов. В 1095 году папа Урбан II призвал католиков Европы освободить из рук неверных главную святыню христианского мира — Гроб Господень. В июне 1099 года крестоносцы окружили Иерусалим. Осада города продолжалась девять дней; после того как отряды осаждавших ворвались в город, они устроили массовую резню нехристианского населения. Часть евреев, защищавших свой квартал, была перебита или заживо сожжена в храме, а часть взята в плен. Характерный рапорт тех времен: «Господину нашему Паскалю, папе римскому, всем епископам и всему христианскому народу от архиепископа Пизанского, от герцога Готфрида, ныне высшей милостью защитника Гроба Святого, от принца Раймонда и от всей армии Господней, находящейся в земле Израиля, привет. …И после того, как исстрадались войска во время осады, особенно от нехватки воды, созван был совет, и решили епископы и принцы, и повелели: пусть все [осаждавшие] обойдут стены этого города [Иерусалима] босыми, чтобы пробудить милость Того, кто вошел по кротости своей в город сей для спасения нашего. И после того, как смирились мы, отвратил Господь от нас гнев свой и на восьмой день смирения нашего предал в наши руки город и врагов своих. И если вы спросите, что стало с врагами, которые были там, знайте, что в храме Соломона и на подходе к нему скакали кони наших воинов по колено в крови сарацинов»[1]. Впечатляет святая непосредственность. И это послание не какому-либо сатрапу-правителю, а оплоту милосердия, Его Святейшеству.

Так что темный малоазиат Иосиф вряд ли принял на себя косвенную вину за чужое злодейство. И не мучился совестью, даже если действительно заранее прослышал о зверстве и не упредил вифлеемских матерей. В те времена вообще могли преподнести отрезанную голову как царственный подарок. Обе идеи Сарамаго интересны, но совершенно нереальны как по форме, так и по содержанию (оставим за лауреатом право на творческое видение событий). Но это — историческое отступление в порядке приближения к событиям.

Продолжим тему эволюции, в виду религии и религии, в виду эволюции. Один из основных законов теории эволюции — это наблюдаемые избыточность попыток поиска направления развития единицы эволюции (особи, вида) и страховочная избыточность попыток, импульсов продолжения ее жизни. В теории эволюции эта закономерность трактуется как избыточность потомства и иллюстрируется следующими впечатляющими примерами. Потомство одной пары воробьев за 10 лет теоретически, при условии беспрепятственного размножения, может составить более 200 миллиардов особей; за 10 лет потомство одного одуванчика покрыло бы нашу планету сплошным слоем толщиной в 20 см; холерный вибрион за 1,6–1,7 суток может дать живое вещество массой 2,0 * 10↑25 г, что примерно равняется массе земной коры толщиной до 16 км, и т. д. Теория эволюции трактует такую избыточную численность как механизм, ведущий к естественному отбору, поле деятельности естественного отбора, поле разгула мутаций и, как следствие, — высокую вероятность появления новых жизнеспособных наследственных уклонений. Это бесспорно, но, прежде всего, это — перестраховочная избыточность импульсов к жизни, чтобы наверняка хоть что-то, предположительный средний уровень 2–5 %, уцелело, зацепилось за жизнь (не удивимся, если таким же окажется процент обитаемости вселенских галактик). К примеру, число сперматозоидов, продуцируемых человеком за период половой зрелости, составляет несколько миллиардов, а детей — дай бог одного-двух уцелевших (отнесем это к человеку доисторическому, хотя в наших цивилизованных условиях пропорция недалеко ушла). И даже нагляднее: в момент зачатия к месту действия человеком поставляется около миллиона сперматозоидов, чтобы один из них наверняка возымел успех, остальные попытки гибнут. Таким образом и в такой степени создается давление жизни (В. И. Вернадский), добавим: стохастический напор на запускающий жизненный импульс.

Да и жизнь на Земле, несомненно, миллионы раз пыталась «проклюнуться», возникнуть из миллионов дожизненных форм — органических молекул-полимеров, пока наконец не довершился синтез успешным недостающим звеном, органической связкой, запустившей механизм корректного деления. Естественно, попытки шли на всей площади подходящего климатического пояса, и это миллионы квадратных километров, и миллионы уже «пошедших» процессов погибли, пока не отработались наиболее жизнеспособные формы, прошедшие отбор (экстраполируя, смеем предположить великое множество видов и подвидов таких формаций). А ввиду того, что живые бактериальные организмы отыскиваются даже в самых казалось бы неподходящих местах — в толщах льдов и мертвых пород, на жутких глубинах, при критических температурах и в критической химической среде, правомерно предположить, что жизнь пробивалась не в одном климатическом поясе. Как заключает теория эволюции, живое вещество с момента возникновения становится активным фактором своего существования; продолжая мысль, добавим, что жизнь всегда была активным фактором своего возникновения. И действительно, поскольку жизнь процветает в таких изощренных по части приспособленности формах, в изощренности попыток ее появления сомнений уже не остается. Здесь как раз-таки суждение по фундаментальным логическим понятиям будет вернее суждения по текущим биохимическим законам. Да в принципе, и с теоретических позиций академик А. И. Опарин, в стиле Дарвина, раз и навсегда доказал закономерность (по-нашему — неизбежность) возникновения жизни. Парадигма, естественно, обновляется по мере исследований. Современная концепция геохимической (и даже космогонической) предопределенности жизни неколебимо проработана академиком Э. М. Галимовым. С выводом об абсолютной естественности и даже тривиальности процесса. Как тут не вспомнить гениального мастера точного речения Иосифа Бродского, походя покрывшего всю сумму ученых умозаключений по этому вопросу: «Раньше куры и яичка / жизнь возникла как привычка». Кстати, недавно немецкими учеными достоверно установлено, что человек формировался по крайней мере тремя генетическими направлениями.