Анатолий Мацукевич - Преподобный Серафим Саровский: Жизнь, молитвы, святыни

Уже в ранние годы своего иночества Прохор придерживался строгого поста. Ничего не вкушал по средам и пятницам, а в другие дни недели принимал пищу раз в день. По благословению и с разрешения своего старца Иосифа молодой Прохор в свободные часы уходил в лес для одинокой молитвы. В чаще леса он устроил шалаш и здесь, в тишине и вдали от людей, отдавался молитвенному подвигу, охраняемый дремучим лесом.

В 1780 году Прохор опасно заболел. Тело его распухло, болезнь не поддавалась никакому лечению, возможно, это была водянка. Проболел он три года, из которых полтора года пролежал в постели. Предложенное братией лечение он отклонил, возложив все упование свое на милость Божию. Необыкновенное уважение, с которым относились к молодому иноку Саровские старцы и монастырская братия, особенно проявилось во время его болезни. Игумен Пахомий, старцы Иосиф и Исаия находились при нем неотлучно. Однажды старец Иосиф отслужил о здравии Прохора Божественную литургию. Больной исповедовался и причастился. И вот тогда, в Несказанном Свете, явилась болящему Матерь Божия с апостолами Иоанном Богословом и Петром. Указывая на послушника, Владычица Небесная сказала: «Этот – нашего рода» и возложила правую руку на его голову. После этого Прохор стал быстро поправляться.

Вскоре в Сарове приступили к новым постройкам. Келию Прохора, в которой совершилось чудесное исцеление, снесли и на ее месте построили больницу с богадельнею, а при больнице – церковь в два этажа: внизу – во имя преподобных Зосимы и Савватия Соловецких, а наверху – во имя Преображения Господня.

За сбором пожертвований на возведение этой церкви посылали тогда инока Прохора в мир. Зашел он и в родной город Курск, повидался с матерью, братом и сестрою, постоял на городском кладбище у могилки родителя своего. Брат Алексей успешно вел хозяйство и выделил щедрое пожертвование на монастырский храм. И это была единственная долгая отлучка Прохора за пределы обители.

IV

13 августа 1786 года Прохора постригли в монашество и нарекли Серафимом – «Пламенным». Спустя год инока Серафима рукополагают во иеродиакона, и с этого дня он в течение шести лет почти беспрерывно участвует в богослужении. Усиленно занимался он и домашней молитвой: накануне воскресных и праздничных дней он все ночи простаивал на молитве, не чувствуя утомления и почти не нуждаясь в отдыхе.

Благодаря таким подвигам, отец Серафим удостоился особых откровений. Временами он видел Ангелов в белых златотканых одеждах, сослужащих братии в монастырских богослужениях. Особенно же знаменательного видения удостоился иеродиакон Серафим при совершении Божественной литургии в Великий Четверг. Когда после малого входа иеродиакон Серафим возгласил: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны» и, обратясь к народу, закончил: «и во веки веков», – то весь сразу преобразился, не мог сойти с места и вымолвить ни слова. Иеродиаконы под руки ввели его в алтарь, где он, будто онемев, простоял три часа, то разгораясь лицом, то бледнея. Когда пришел в себя, то рассказал старцам Иосифу и Пахомию о видении Самого Господа, который “от церковных врат шел по воздуху, остановился против амвона и, воздевши Свои руки, благословил служащих и молящихся». Великое Господне явление побудило отца Серафима к еще большему молитвенному рвению, все чаще уходил он по вечерам в лесную келию, проводил там в молитве целую ночь и лишь к утру возвращался в Саров.

V

В начале сентября 1793 года епархиальное начальство вызвало иеродиакона Серафима в Тамбов и там рукоположило его во иеромонаха.

С этого времени, пока батюшка жил в самой Пустыни, он ежедневно приобщался Святых Тайн. Облеченный благодатию священства, благоговейно и с любовью проходит отец Серафим служение Святой Церкви. Он забывает о пище и питье и сожалеет, что нуждается в отдыхе и не может беспрерывно служить Господу. Задачу его жизни, по его собственному выражению, составляет теперь «окончательное устройство дома души». Отныне он «носит в своей груди сердце, как воск, таявшее от неизреченной сладости посещавших его небесных видений».

В это время отец Серафим был уже достаточно подготовлен к трудному и великому подвигу – пустынножительству. Вскоре скончался настоятель монастыря архимандрит Пахомий. 20 ноября 1794 года по благословению нового строителя монастыря Исайи (духовного отца своего) иеромонах Серафим удалился в деревянную келию, расположенную в 5 верстах от монастыря – в дремучем лесу вблизи речки Саровки. Поводом к переселению послужил тяжкий недуг: от долгого стояния в храме и на домашней молитве у него начали опухать ноги.

Прохор перед Саровской пустынью

Лесная келия была простой избой с печью, сенями и крылечком. Вокруг нее он разбил небольшой огород и завел пчельник. Живя здесь с постоянной молитвой, он все делал своими руками. Одежда батюшки была самая простая и грубая: на голове – поношенная камилавка, на плечах – белый полотняный подрясник, руки – в кожаных рукавицах, ноги – в бахилах (кожаных чулках) и лаптях. На груди открыто висел медный крест – матушкино благословение, за спиною – сумка, а в ней – Евангелие. Одна и та же одежда была у него и летом, и зимой.

В труде телесном отец Серафим обретал светлое и радостное настроение. Взрыхляя землю, он распевал псалмы и церковные песнопения, особенно любил петь догматик первого гласа: «Всемирную славу…» и антифон: «Пустынным непрестанное Божественное желание бывает…» Молитвенное монашеское правило преподобный Серафим совершал по чину первых строгих пустынножителей. Вместо вечерних молитв подряд клал тысячу поклонов. Постился отец Серафим необыкновенно. Черствый хлеб он брал с собою из монастыря по воскресеньям на всю седмицу, но почти весь его раздавал птицам и лесным зверям. Было время, когда пустынник отказывался даже от хлеба и питался исключительно овощами своего огорода. В продолжение почти трех лет питался лесной травой – снытью: варил ее в горшочке, а на зиму сушил про запас. В воскресные же и праздничные дни, а также накануне их отец Серафим приходил в обитель, выстаивал все положенные богослужения и приобщался Святых Христовых Тайн. Побеседовав с иноками, снова удалялся в спасительную пустыньку.

«Уединение, молитва, всепрощение и воздержание – суть четырехсоставная колесница, возносящая дух на небо», – не раз говорил батюшка и всецело следовал этому. Некоторые из братии пытались разделить с ним его подвиги, но никто не мог выдержать такой строгой жизни.

В годы отшельничества отец Серафим всячески избегал посетителей. Встречавшим же его в лесу людям он обычно смиренно кланялся и поспешно отходил в сторону. На человека, видевшего пустынножителя впервые, эти встречи производили глубокое, надолго сохраняемое впечатление. Уже один вид угодника Божия в убогой одежде трогал людскую душу, свидетельствуя о чем-то возвышенном и духовном. Святая жизнь пустынника внушала благоговение не только людям, но и диким зверям. Люди видели, как отец Серафим кормил из рук лесного медведя, и тот послушно выполнял его волю!

Напряженная духовная жизнь подвижника возбуждала жестокую злобу лукавого, наводившего на него разные искушения. Однажды во время молитвы отец Серафим услышал за стенами своей избушки вой зверей. В другой раз какая-то шумная толпа людей начала выламывать дверь, выбила дверной косяк и бросила в жилище отшельника огромный обрубок дерева, который потом с трудом смогли вынести несколько человек. Иногда во время молитвы батюшке представлялось, что келия рушится и к нему с диким ревом рвутся страшные звери; или он видел открытый гроб, из которого вставал мертвец. Все эти внешние видения и искушения отец Серафим побеждал силою крестного знамения. Тогда враг рода человеческого стал нападать на него с еще большей яростью. На простосердечный вопрос одного мирянина о бесах подвижник с улыбкой ответил: «Они гнусны. Как на сияние Ангела взглянуть грешному возбраняется, так и бесов видеть нельзя, ибо они гнусны».

В эти годы отец Серафим дважды был избираем в игумены и архимандриты монастырей, но, по своему смирению, отказывался от этих должностей.

За такую стойкость враг еще сильнее ополчился на подвижника, воздвигнув в его душе мысленную брань – самую ужасную из бед.