Алексей Лебедев - Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г.

Такое частью притязательное, частью презрительное, частью горделивое, частью враждебное отношение церкви Римской к церкви Восточной вело за собой, как естественное следствие, то именно, что приверженцы Восточной церкви не оставались безответны при виде такого глумления над ними. Приверженцы Греческой церкви со всей ревностью доказывали полные права их Церкви на уважение и почтение в мире христианском; иногда при этом они заходили так далеко, что без должных оснований унижали церковь Римскую и весьма нередко за явное нерасположение, какое выказывала церковь Латинская к Греческой, платила ей той же монетой. Приведём несколько фактов. Порфирородный историк Анна Комнина, писавшая свою историю в XII в., конечно, руководясь той рознью, которая установилась между церквами Греческой и Латинской, вводит в свою историю рассуждения, в которых выражается желание принизить столь высоко поднявшийся тогда авторитет папы и перенести на лицо и власть Константинопольского патриарха то, что самоуверенно присваивали себе папы. Вот эти Рассуждения историка: «Латиняне думают и говорят, что римский первосвященник есть глава и владыка всей Вселенной; это не более как выражение их высокомерия. Знайте, что когда царский престол, сенат и все государственные учреждения перенесены были из Рима в Константинополь, сюда также перенесено было и иерархическое преимущество. С того времени было предоставлено первенство кафедре Константинопольской, а особенно Халкидонский собор (разумеется 28–е правило) возвысил эту кафедру на первую степень, подчинив ей диоцезы во всей земле».[42] Т. е. Комнина хочет сказать, что, несмотря на все папские происки, Константинопольский патриарх в глазах Греции остается не только выше всех патриарших кафедр Востока, но и выше «апостольского» папского престола. Мысль притязательная, но она возникла под влиянием распри между церковью Греческой и Латинской. Это воззрение историка мы встречаем часто повторяющимся у разных греческих церковных писателей изучаемого периода. Так поступает в середине XII в. греческий писатель Нил Доксопатр. Он развивает мысль, что с тех пор, как Рим отпал от Восточной империи, этот последний перестал быть столицей и вместе с тем первенствующей кафедрой в христианском мире. Доксопатр говорит: «Каждое живое тело управляется пятью чувствами, и если хоть одного из этих чувств недостает, то организм чужд совершенства; так и церковь Христова, образуя из себя единое тело Его, управляется пятью патриархами, как бы пятью чувствами. Поэтому, так как для Церкви необходимы были пять патриархов, то Второй Вселенский собор в присутствии четырех (?) патриархов[43] определил, чтобы Константинополь имел равные права с древним Римом». Затем, приводя 28–е правило Халкидонского собора, которое усиливает предыдущее узаконение Второго Вселенского собора, Доксопатр замечает: «Видишь, как этим правилом опровергается нелепое утверждение тех, кто настаивает на мысли, что Рим ради апостола Петра получил свое преимущество. Здесь ясно говорится, что преимущество Рима основывалось на том, что этот город был императорской столицей. И конечно, после того, как Рим перестал быть столицей, он вместе с лишением императорского престола лишился и привилегий, с этим престолом соединенных». Заключение Доксопатра: Константинополь теперь стал тем, чем раньше был Рим в иерархическом отношении.[44] Немного позднее Доксопатра Василий, архиепископ Фессалоникийский, с целью уколоть папу, доказывал, что существует два высших первосвященника в христианском мире, — это папа Римский на Западе и Константинопольский патриарх (тоже своего рода папа, по мысли Василия, на Востоке).[45] Знаменитый греческий канонист Вальсамон не без явного намерения принизить достоинство Римской церкви в сравнении с Константинопольской, следующим образом высказывается о значении Римской церкви в христианском мире. «Пять патриарших кафедр остаются и до днесь в почитании, как верховные главы Церкви во всей земле; и самовольное исключение себя папою древнего Рима из числа патриархов не испразднило подобного канонического порядка». Тем не менее, по рассуждению Вальсамона, Рим теперь занимает не первое место в ряду патриарших кафедр; это первенство принадлежит Константинопольскому патриарху. Приводим доказательство, которым пользуется этот канонист для подтверждения своего воззрения; наперед должны сказать, что аргумент Вальсамона очень искусствен и странен. Вальсамон рассуждает так: верховная власть Церкви, патриархи, называются греческим словом κάραι (множественное число от слова κάρα — голова). В этом слове κάραι Константинополь обозначается первой буквой (каппа), а Рим — третьей (р). Отсюда Вальсамон заключает, что Рим уступил теперь иерархическое первенство Константинополю, заняв третье место в ряду патриарших кафедр. Прочие буквы в слове κάραι канонист считает инициалами названий прочих патриарших кафедр, причем он замечает, что патриархи Александрии и Антиохии не спорят о том, кому из них принадлежит первая и кому вторая из двух альф, имеющихся в слове κάραι, так как, по словам Вальсамона, как пять чувств у человека мирно уживаются в совместности, так нет никакого спора о ранге и между патриархами. В заключение своих рассуждений Вальсамон дает понять, что хотя римскую кафедру он и не выделяет из ряда прочих, но тем не менее смотрит на нее как на уклонившуюся с правого пути. Эту мысль Вальсамон выражает в следующих словах: «Как какое‑нибудь ползущее растение, например плющ, обвивается вокруг древесного ствола, так и я крепко держусь за Римского папу, и надрывается мое сердце об отпадении его, страстно ожидая дня его обращения».[46] Из этих рассуждений Вальсамона видно, что в XII в. вопрос о разделении Церквей понимали как‑то странно: папа в одно и то же время занимал определенное место в ряду прочих патриархов, на него смотрели как на одну из глав Церкви и в то же время выражали сожаление об его отпадении от общего союза с Церковью. Во всяком случае этот канонист, желая принизить авторитет Римской Церкви или точнее — ее первосвященника, отводит ему совершенно незаконно третье место в ряду патриархов: каноническое право требовало или признать папу первым патриархом, или — как скоро считают его отделившимся от Церкви — не признавать его совсем патриархом Вселенской Церкви. Одно ясно видно в суждениях Вальсамона: на притязания, какие позволял себе Рим в отношении к церкви Константинопольской, восточный писатель хочет отвечать тем же епископу Римскому. Еще сильнее и решительнее делает нападение на Римскую церковь в лице ее первосвященника византийский патриарх того же XII в. Михаил Анхиал. Этот патриарх — позволим себе выразиться так — хочет втоптать в грязь церковное значение Римской кафедры; он вполне отрицает у нее такое значение. Именно он доказывал императору Мануилу Комнину, что папа потерял свое епископское достоинство, что он стал теперь мирянином и сам нуждается в благодатном освящении от других (посредством таинств), что он не может преподавать освящение другим, что он не может рукополагать во священники, диаконы, возводить на высшие степени иерархические и быть судьей священников. При этом Анхиал прибавляет: «Что священники, поставленные папой, имеют право разрешать грехи, я считаю это мнение по крайней мере за величайшую нелепость. Отсюда следует, — по словам этого восточного патриарха, — что Римский епископ не пастырь, но овца, и притом паршивая овца (πρόβατον ψωριών), которая нуждается в излечении, овца, во многом худшая всех прочих, остающихся здоровыми, овец стада Христова».[47] Замечательные черты, в которых выражается степень нерасположения греков к Латинской церкви, можно находить также в одном анонимном фрагменте, относящемся к XII в., с таким заглавием: «К тем, кто утверждает, что Рим есть первая кафедра». Здесь у неизвестного автора встречаем такие рассуждения: если папскую власть производить от апостола Петра, бывшего епископом Римским, то с этой точки зрения Антиохия будет выше Рима, ибо Петр сначала епископствовал в Антиохии, а потом уже в Риме. Если латиняне скажут, что Рим потому получил первенство, что здесь умер мученически Петр, то Иерусалим выше Рима, ибо здесь пострадал сам Господь. И во всяком случае Византия выше Рима, потому что здесь епископствовал старший брат Петра Андрей,[48] первозванный апостол, епископствовал раньше, чем Петр отправился в Рим. Происхождение папской власти автор производит от языческого императора III в. Аврелиана, который поручил Римскому епископу решить спор из‑за обладания Антиохийской церковью между еретиком Павлом Самосатским, лишенным епископской кафедры, но не оставлявшим ее, и Домном, по соборному определению назначенным в епископа Антиохии вместо Павла. «Отсюда мы видим, — заявляет автор, — что никто другой, а именно языческий император дарствовал первенство епископу своей столицы и поставил его тираном над всеми».[49]