Людвиг Фейербах - Сущность Религии

Древние греки сводили все источники, колодцы, потоки, озера и моря к океану, к мировому потоку или мировому морю, а древние персы считали, что все земные горы произошли от горы Альборди. Не то же ли самое выведение всех существ из одного совершенного существа? Такое выведение определяется тем же ходом мысли. Альборди – такая же гора, как и все возникшие из нее горы, так же точно и божественное существо как первоисточник существ производных – такое же существо, как и последние, не отличающееся от них по роду; гора Альборди выделяется среди других гор тем, что она обладает свойствами последних в высочайшей степени, иными словами, в степени, доведенной фантазией до высшей точки, до неба, выше солнца, луны и звезд; подобным же образом и божественное первосущество отличается от всех других существ тем, что оно обладает всеми их свойствами в наивысшей, безграничной, бесконечной степени. Но ведь изначальный поток воды не есть источник многообразных вод, первобытная гора не определяет собой других различных гор, так же точно первосущество не есть источник многих различных существ. Единство неплодотворно, плодотворен только дуализм, противоположность, различие. То, что созидает горы, не только отлично от гор, но и само по себе есть нечто в высшей степени разнородное; подобным же образом то, что образует воду, есть совокупность веществ, отличных не только от воды, но и различающихся между собой и даже противоположных друг другу. Подобно тому как остроумие, шутка, острота, суждение образуются и осуществляются лишь с помощью противоположностей, лишь в результате конфликта, так и жизнь возникает лишь благодаря конфликту разнообразных, даже противоположных веществ, сил и сущностей.

«Разве тот, кто создал ухо, не слышит? Разве не обладает зрением создавший глаз?» Это библейское или теистическое выведение наделенного слухом и зрением существа из существа, видящего и слышащего, или, на нашем современном философском языке, выведение духовного, субъективного существа из подобного ему духовного, субъективного существа покоится на тех же основах, равносильно библейскому объяснению дождя из небесных скопленных поверх всяких облаков водяных масс, равносильно взгляду персов на первую гору Альборди, породившую все другие горы, равносильно объяснению греков, что все источники и реки вытекают из одного океана. Вода – из воды, но воды бесконечно обильной, всеохватывающей, гора – от горы, но горы безмерной, всеохватывающей. Так же точно:

дух – от духа, жизнь – от жизни, глаз – от глаза, но от глаза, жизни и духа бесконечных, всеохватывающих.

На вопрос, откуда родятся дети, нашим детям дают «объяснение», будто их кормилица достает из колодца, в котором дети плавают наподобие рыб. Таково же теологическое объяснение возникновения органических, вообще естественных существ. Бог есть глубокий или прекрасный колодец фантазии, в котором заключены все реальности, все совершенства, все силы, где, следовательно, все вещи плавают в готовом виде, подобно рыбам; теология есть кормилица, извлекающая вещи из этого колодца, но главное лицо – природа, мать, в муках рождающая ребенка, которого она носит под своим сердцем в продолжение девяти месяцев, – совсем не принимается во внимание при этом объяснении, бывшем некогда младенческим, ныне ставшим ребячливым. Во всяком случае это объяснение красивее, уютнее, легче, удобопонятнее и убедительнее для божьих детей, нежели объяснение естественное, которое только постепенно, через бесчисленное количество препятствий пробивается из мрака на свет. Но ведь и тот способ, каким наши благочестивые отцы объясняли град, падеж скота, засуху и грозу действиями магов, волшебников и ведьм, гораздо «поэтичнее», легче и убедительнее еще и теперь для необразованных людей, чем объяснение этих явлений из естественных причин.

«Возникновение жизни необъяснимо и непонятно»; пусть будет так; но эта непонятность не дает тебе права для тех суеверных выводов, которые теология извлекает из пробелов человеческого знания; она не оправдывает твоих попыток выйти за пределы естественных причин, ибо ты можешь только сказать: я не могу объяснить жизнь из этих мне известных естественных явлений и причин или из них, каковыми я их знал доныне; но ты не имеешь права сказать: жизнь принципиально вообще необъяснима из природы – ведь ты не имеешь основания считать, что ты исчерпал океан природы до последней капли; ты не имеешь права допущением воображаемых существ объяснять необъяснимое; ты не имеешь права объяснением, не дающим никакого объяснения, обманывать и вводить в заблуждение себя и других; ты не имеешь права свое незнание естественных материальных причин превращать в небытие таких причин; ты не имеешь права обожествлять, персонифицировать, объективировать свое невежество в такое существо, которое должно преодолеть это невежество, но которое на самом деле только выражает сущность твоего невежества, отсутствие положительных, материальных основ для объяснения. Ведь это нематериальное, нетелесное или бестелесное, внеприродное, внемировое существо, посредством которого ты объясняешь себе жизнь, не есть ли точное выражение отсутствия в твоем уме материальных, телесных, естественных, космических причин? Но вместо того, чтобы быть честным и скромным и сказать прямо: я не знаю причины, я не могу объяснить, у меня нет данных, нет материалов, – ты этот недостаток, это отрицание, эту пустоту собственной головы превращаешь с помощью фантазии в положительные существа, в существа, которые представляют собой имматериальные, то есть не материальные, не естественные, существа, ибо ты не знаешь никаких материальных, никаких естественных причин. Впрочем, невежество удовлетворяется имматериальными, бестелесными, не природными существами, но неизменная спутница невежества, пышная фантазия, всегда занятая высшими, высочайшими и сверхвысочайшими существами, тотчас возводит эти несчастные создания невежества в ряд сверхматериальных, сверхъестественных существ.

Взгляд, будто сама природа, мир вообще, вселенная имеет действительное начало, что, следовательно, некогда не было ни природы, ни мира, ни вселенной, есть убогий взгляд, который только тогда убеждает человека, когда его представление мира убого, ограниченно; это представление есть фантазия, бессмысленная и беспочвенная фантазия, будто некогда не было ничего действительного, ибо совокупность всей реальности, действительности и есть мир или природа. Все свойства или определения бога, превращающие его в предметное, действительное существо, представляют собой лишь отвлеченные от природы, природу предполагающие, природу выражающие свойства – такие свойства, которые исчезают, как только кончается природа. Правда, у тебя остается сущность, совокупность таких свойств, как бесконечность, сила, единство, необходимость, вечность, даже тогда, когда ты отвлекаешься от природы, когда ты отвергаешь ее существование в мыслях или воображении, то есть когда ты закрываешь свои глаза, изгоняешь из себя все определенные чувственные образы естественных предметов, следовательно, представляешь себе природу не чувственной (не конкретной, по выражению философов). Но эта сущность, остающаяся за вычетом всех чувственных свойств и явлений, есть не что иное, как отвлеченная сущность природы, или природа в абстракции, природа в мыслях. И в этом отношении твое выведение природы или мира из бога

– не что иное, как выведение чувственной реальной сущности природы из ее абстрактной, мыслимой сущности, существующей только в представлении, только в мыслях; это выведение кажется тебе разумным потому, что ты всегда предпосылаешь абстрактное, всеобщее как ближайшее для мышления, следовательно, более для мысли высокое и раннее единичному, реальному, конкретному; между тем в действительности наоборот:

природа предшествует богу, другими словами, конкретное предшествует абстрактному, чувственное – мыслимому. В действительности, где все течет только естественным порядком, копия следует за оригиналом, образ – за вещью, мысль – за предметом, но в сверхъестественной, причудливой сфере теологии оригинал следует за копией, вещь следует за образом. Блаженный Августин говорит:

«Это удивительно, но это верно, что мы не могли бы знать этот мир, если бы он не существовал, но он не мог бы существовать, если бы бог его не знал». Это как раз значит: сначала мы познаем, мыслим мир, а потом он начинает существовать реально; да он существует лишь потому, что его помыслили, бытие есть следствие знания или мышления, оригинал есть следствие копии, сущность есть следствие образа.

Если свести вселенную, или мир, к абстрактным определениям, если превратить мир в метафизическую вещь, следовательно в простой предмет мысли, и принять этот абстрактный мир за действительный, то логически неизбежно мыслить его конечным. Мир нам дан не мыслью, во всяком случае не метафизической и сверхприродной мыслью, абстрагирующей от реального мира и полагающей в этой абстракции свою подлинную высочайшую сущность; мир нам дан жизнью, созерцанием, чувствами. Для абстрактной, только мыслящей сущности нет света, ибо у нее нет глаз, нет теплоты, ибо у нее нет чувств, у нее вообще не существует никакого мира, ибо у нее нет органов для его восприятия, вообще для нее ничего не существует. Итак, мир нам дан только благодаря тому, что мы – не логические или метафизические сущности, что мы – другие существа, что мы больше, чем простые логики и метафизики. Но как раз этот плюс представляется метафизику минусом, это отрицание мышления представляется абсолютным отрицанием. Для метафизики природа есть только нечто противоположное духу – «его другое». Это исключительно отрицательное и абстрактное определение он превращает в положительную сторону природы, в ее сущность. Поэтому ему претит мыслить в качестве положительной сущности такой предмет или, скорее, небытие, которое сводится к простому отрицанию мышления, которое есть нечто мыслимое, но по природе своей чувственное, противоречащее мышлению, духу. Для мыслителя истинное существо есть мыслящая сущность; само собой понятно, что существо, которое не является мыслящей сущностью, не есть истинное, вечное, первоначальное существо. Духу претит помыслить нечто чуждое самому себе; он в согласии с самим собой, он в пределах своего бытия, когда он мыслит лишь самого себя (спекулятивная точка зрения) или во всяком случае (теистическая точка зрения) мыслит сущность, выражающую лишь сущность мышления. Такая сущность дана лишь через мышление и, стало быть, сама по себе есть только мыслимая, во всяком случае пассивная сущность. Таким образом, природа превращается в ничто. Тем не менее, она как-то существует, хотя она не может существовать и не должна существовать. Итак, как же метафизик объясняет ее наличность? Только мнимо добровольным, в действительности же противоречащим его глубочайшей сути, лишь принудительным самоотчуждением, самоотрицанием, самоотказом духа. Но если с точки зрения абстрактного мышления в ничто превращается природа, то, наоборот, с точки зрения реального миросозерцания исчезает этот создающий вселенную дух. При таком взгляде все дедукции – мира из бога, природы из духа, физики из метафизики, действительности из абстракции – оказываются логической игрой.