Меир Шалев - Впервые в Библии

Принято говорить, и это справедливо, что Иаков был наказан за то, что обманул своего отца. И действительно, легко увидеть сходство между этими двумя поступками. Иаков прикинулся (перед отцом) своим братом, а Лия прикинулась (перед Иаковом) своей сестрой. Иаков сделал это по наущению матери, Лия сделала его по наущению отца. И оба обмана были совершены под покровом темноты — в случае Иакова это была темнота слепоты Исаака, в случае Лии — темнота первой брачной ночи. Но воспитующее наказание Иакова было двойным. Он был наказан не только насильственной женитьбой на нелюбимой женщине, но и ее плодовитостью в противоположность бесплодию любимой: «Господь узрел, что Лия была не любима, и отверз утробу ее, а Рахиль была неплодна» (Быт. 29, 31).

Все это было предназначено для того, чтобы разъяснить Иакову надлежащий порядок вещей и порядок предпочтительностей: в Библии на первом месте стоит семья и деторождение и только потом — любовь. Нам, романтичным и эгоцентричным современным читателям, для которых личное счастье важнее всего, это кажется ужасным. Но согласно воззрениям тех давних дней, именно так и должно было быть.

То утро, когда Иаков проснулся, открыл глаза и увидел: «И вот — это Лия»[10] — потрясает читателя и сегодня. Легко понять его гнев и обиду и даже, возможно, проникнуться ненавистью, которую он испытывал к Лие потом. Но Библия, причем именно устами Лавана, хочет объяснить Иакову, что существует установленный порядок даже в любви.

«В нашем месте так не делают, — разъяснил Лаван, — чтобы младшую выдать прежде старшей». А в отношении Иакова это «в нашем месте так не делают» указывает еще и на другие правила, не ограниченные матримониальными обычаями Харрана. Здесь выражен библейский подход к любви вообще: лоно важнее сердца. Семья предпочтительнее любовной пары. В этом причина того, что первым повелением, которое Бог дал человеку, было «плодитесь и размножайтесь», и именно потому родительская любовь появляется в Библии первой и только за ней следует любовь мужчины к женщине.

Израильский поэт Иегуда Амихай отметил еще один интересный аспект этой истории. Хотя Рахиль и Лия — два разных существа, воплощающие в себе две разные идеи, в любой женщине можно обнаружить и ту и другую. «Всякая любящая женщина, — писал Амихай, — это одновременно и Рахиль, и Лия, они меняются телом и душой, временами и платьями, сурьмой и духами, дневными вкусами и ночными специями, ночными звуками и дневными голосами, бедрами и грудями, становятся одним телом, „Рахилью“, и Иаков как будто возлежит с ними обеими сразу. Одна — бурная и горячая, знающая о своей близкой смерти при родах, другая — спокойная, и мягкая, и тяжелая. На все поколения, вплоть до меня»[11].

И действительно, при повторном прочтении библейского рассказа, особенно его продолжения, когда ненавистная Лия рожает, а любимая Рахиль остается бездетной, начинаешь понимать, что не только в этом конкретном рассказе мужчина обнаруживает утром, что рядом с ним Лия. С точки зрения Библии каждый мужчина в каждую первую брачную ночь ложится в постель с Рахилью, которую он ждал семь лет любви, и на каждое следующее утро просыпается с пониманием: «и вот — это Лия». Лия, чье призвание — рожать детей и создавать семью. Не романтично. Не приятно. Но такова любовь с точки зрения Библии.

Слова «и вот — это Лия» сказаны не в осуждение. По мнению библейского рассказчика, речь идет о необходимой метаморфозе. Как я уже говорил, Библия, а особенно книга Бытия, восхваляет не любовь в начале отношений, а любовь, которая устанавливается между людьми после свадьбы и строится вместе со строительством семьи. В этой связи можно вспомнить печальную судьбу двух других библейских пар, отношения между которыми начались не со свадьбы, а с любви, — вожделение Амнона к Фамарь (2 Цар. 13), которое привело его к насилию и ненависти, и страсть Самсона к Далиле[12] (Суд. 16), которая привела его к пленению и смерти.

Экклезиаст[13] сказал: «Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь» (Еккл. 9, 9). Но голос Экклезиаста выделяется и во многих других отношениях, а библейская «норма» — иная. Бог велел Адаму и Ною плодиться и размножаться, а не искать идеальное супружество, и Аврааму он обещал многочисленное потомство, а не жизнь в любви с Саррой. И то же проявляется в любви Ревекки к сыну Сарры Иакову. Она обманула своего мужа, который любил ее, чтобы сделать лучше сыну, которого любила она.

Библия рассказывает: «Исаак любил Исава, потому что дичь его была по вкусу его; а Ревекка любила Иакова» (Быт. 25, 28). Это описание указывает сразу на несколько вещей. Во — первых, Библия более откровенна и честна, чем многие из ее читателей. Она признает возможность того, что муж и жена могут любить разных детей, пусть и одинаковой любовью. И во — вторых: любовь Исаака к Исаву была любовью, имевшей некую практическую причину. Исаак любил Исава из-за вкуса мяса, который тот для него добывал. Но «Ревекка любила Иакова» любовью, не требующей причин, не зависящей ни от чего и, уж конечно, не от вкусной пищи.

Более того. Отношение Исаака к Исаву описано в Библии глаголом прошедшего времени — «любил», то есть как что-то, происходившее в прошлом, по ходу сюжета — «ушел», «поел», «кушал», «любил». Но для любви Ревекки к Иакову в оригинальном ивритском тексте выбран глагол настоящего времени — «любит». То есть тут перед нами описание ситуации длящейся, постоянной, как бы одного из явлений миропорядка: солнце восходит поутру, луна растет и убывает, реки текут в море, и Ревекка любит своего сына Иакова. И действительно, когда придет время испытания и нужды, эта любовь — любовь матери к любимому сыну — превозможет ее любовь к мужу и к другому сыну.

Что же касается Исава — что ж, возможно, предпочтение, которое отдавал ему отец, связано также со старой неприязнью, которую сам Исаак испытывал к своему отцу Аврааму, и даже выражает эту неприязнь. Исаак отдал свою любовь тому сыну, который и по внешности, и по роду занятий отличался от Авраама и от него самого. Сыну волосатому и рыжему — необычная внешность в семье праотцев, сыну земледельцу и охотнику — необычное занятие в семье праотцев — скотоводов, короче — сыну, который с этой точки зрения напоминал не деда, а, скорее, своего дядю Измаила. Впрочем, нельзя недооценивать также и запах добытого на охоте, а потом хорошо и вкусно приготовленного мяса.

Того, кто думал, что жертвоприношение превратит Исаака в вегетарианца, ожидало разочарование. Как рассказывает Библия (Быт. 27), запах мяса вызывал у праотца изрядный аппетит как из-за его склонности к дичи, приносимой Исавом, так, возможно, и в силу слепоты, поразившей Исаака в старости и обострившей другие чувства — обоняния и вкуса. Нет сомнения, что в тот день, когда Иаков обманул отца, не одна только коварная хитрость Ревекки, но и чревоугодие самого Исаака склонили чашу против сына, которого он любил. Несмотря на все подозрения, несмотря на безошибочно угаданный им голос Иакова, страсть к мясу настолько затуманила его разум, что он позволил Ревекке и Иакову обмануть его и тем самым навеки оттолкнул от себя Исава.

Это напоминает описанную двумя главами ранее продажу самим Исавом своего первородства за чечевичную похлебку. Выясняется, что Исаак передал старшему сыну как свою необузданную страсть к еде, так и неспособность отказаться от удовлетворения этой страсти, а Ревекка передала младшему сыну склонность к злоумышлению и обману. Может быть, в этом и была причина того, почему Ревекка любила Иакова, а Исаак — Исава. Каждый из них любил сына, похожего на него самого.

Вернемся к Аврааму. Даже сейчас, когда его план удался: Исаак женился на Ревекке и утешился после смерти матери, — отец и сын не воссоединились. Пропасть между ними не исчезла. Можно предположить, что Исаак знал, что за сватовством к Ревекке стоял его отец. Ведь слуга Авраама рассказал ему «все, что сделал», а кто же не поймет, что слуги сами ничего не решают, самовольно в дальние страны не отправляются и не привозят оттуда по своему усмотрению жен для сыновей своих господ. И тем не менее отношения между Исааком и отцом не возобновились.

К чести Авраама надо сказать, что он избрал разумный и благородный способ помочь сыну. Возможно, он надеялся этим вернуть его. Но даже если Авраам обманулся в своих ожиданиях, он этого не показал. Напротив, он еще раз поступил хорошо, не потребовав у Исаака какого-нибудь вознаграждения — например, возобновления отношений или выражения благодарности. Он довольствовался сознанием, что сделал сыну добро, и читатель тут же понимает, что тем самым Авраам сделал добро и себе самому.

И действительно, сразу же после того, как Исаак взял в жены Ревекку и полюбил ее, Авраам тоже взял себе жену — женщину намного моложе него по имени Хеттура. И пока его сын и невестка двадцать лет ждали первой беременности, этот старик без промедления удостоился множества сыновей от своей новой жены.