Александр Балыбердин - Путь волхвов. Беседы о христианстве

Современник Пушкина и Гоголя святитель Иннокентий Херсонский (+1857), замечал, что этими словами «предполагается недостаток во всех нас света истинного, ибо если бы мы были светлы сами по себе, то не было бы нужды просвещать нас». И далее: «Может быть, некоторые, наполнившись сиянием от светильника наук и мудрости земной, воображают, что им уже не нужно никакого просвещения, что они знают все, что нужно, и могут спокойно оставаться со своим запасом познаний. Да выйдут таковые из своего опасного предубеждения! Доколе они не изучили Евангелия и Креста Христова, не уразумели, как должно, что вещают о человеке пророки и апостолы; дотоле, они не знают самого необходимого. Только во свете Христовом можно видеть Бога, себя и мир в истинном их виде»22.

Наиболее последовательно учение о Боге – Свете излагает апостол и евангелист Иоанн Богослов. Уже в первых строках своего Евангелия он называет Христа Словом и Богом, в Котором была жизнь, и жизнь была «свет человеков», и «свет во тьме светит, и тьма не объяла его». (Ин. 1, 1—5). Далее евангелист называет Христа «Светом истинным, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин., 1, 9), но Которого не приняли люди, потому что «более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы» (Ин. 3, 18). Затем, как свидетель бесед Христовых, апостол Иоанн пишет о том, что Иисус не раз Сам называл Себя светом, говоря народу: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8, 12; 9, 5); «Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме» (Ин. 12, 46).

Молитвами к Богу – Свету буквально пронизаны все православные богослужения. Неслучайно согласно древней традиции православные храмы принято обращать алтарем к восходящему солнцу, являющемуся образом Самого Христа, Бога – Света. Во время вечерней службы верующие называют Христа «Светом Тихим». Во время утренней службы молятся на кафизмах: «Яко Ты просветиши светильник мой; Господи, Боже мой, просветиши тьму мою» (Пс. 17); восклицают перед великим славословием: «Слава Тебе, показавшему нам свет!» и в завершение первого часа читают молитву, которая в переводе на русский язык звучит так: «Христос, Свет истины, просвещающий и освящающий каждого человека, приходящего в мир! Пусть лежит на нас, как знаменье, свет лица Твоего, чтоб увидели мы в нем Свет недостижимый, и направь стопы наши к исполнению заповедей Твоих». На литургии христиане просят Бога просветить оглашенных – готовящихся ко крещению – «просвещением разума и благочестия», называют Бога «Отцом светов» и после причащения Тела и Крови Христовых благодарят за то, что Он сподобил их «видеть свет истинный, принять Духа Небесного, обрести веру истинную».

Это отождествление Бога со Светом прочно вошло в жизнь христиан. Во время утренних и вечерних молитв, подготовки к Таинствам Исповеди и Святого Причащения они также называют Христа «истинным светом», «светом трисолнечным, просвещающим мир». Также и Христос назидает учеников, что они также призваны стать «сынами света» и «светом миру»: «Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5, 14—16).

В этих словах Спасителя – суть подлинного просвещения: не храмы или монастыри, таинства или обряды, знания или культура, но сами христиане являются «светом миру» – живут по заповедям Божиим. Просвещают не уникальные знания или возвышенные чувства. Просвещает сама жизнь. Именно об этом говорит апостол Иоанн, называя жизнь Христа «светом для человеков»: «В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков, и свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1, 4—5). Именно поэтому каждое из четырех Евангелий – не сборник инструкций или ценных указаний от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, а описание жизни Спасителя. И именно в меру того, насколько ученики Христовы могут приложиться к этой новой жизни во Христе, и их жизнь также становится «светом миру».

Как же стать учеником Христовым и научиться жить Его жизнью? «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35). Поэтому на вопрос о свете истинного просвещения, Евангелие отвечает – это свет новой жизни во Христе, содержанием которой является любовь к Богу и ближним.

Итак, Церковь не просто – символически или образно говоря – сравнивает Христа со светом, но утверждает, что именно Он и есть Свет подлинного просвещения, которые немыслимо без жертвенной, христианской любви. Неслучайно, апостол Павел восклицает: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто» (1 Кор. 13, 2). Любовь – не только непременное условие познания Истины, но также его цель и главный результат. Поэтому, с точки зрения православной гнесиологии, идеальный выпускник – это человек, прежде всего, «любящий» и уже затем «знающий», «подготовленный» и «мотивированный».

Это нашло отражение в Федеральном государственном образовательном стандарте «портрет выпускника школы», который в первых строках описывает идеального «выпускника», как «гражданина, любящего свой край и свою Родину, уважающего свой народ, его культуру и духовные традиции»23. Но на деле сегодня «идеальный выпускник» – это золотой медалист, стобальник по ЕГЭ и победитель предметных олимпиад. А бумага, как известно, «все стерпит».

Между тем, чтобы почувствовать разницу и осознать, что «не все в нашем королевстве ладно», ходить далеко не надо. Однажды автору этих довелось видеть интересную и достойную глубоких размышлений картину. Майским днем, у парадного входа одной из кировских школ дружной компанией собрались девушки – старшеклассницы. Недавно закончился дождь, и выглянуло солнце, блики которого играли в окнах школы и на поверхности быстро сохнущих луж. Девушки, а это были участницы городской предметной олимпиады по биологии, о чем-то весело щебетали и смеялись, смущенно поправляя взрослые прически и короткие юбки.

Мимо них в школу и из нее постоянно входили и выходили дети, учителя, родители. Перепрыгивали через лужи. Спешили по своим делам. Старшеклассницы на секунду заглядывали в створ дверей – ждали, что с минуты на минуту им объявят результаты олимпиады. А рядом с ними девочка лет семи или восьми, скорее всего, первоклассница с двумя туго затянутыми косичками собирала на асфальте дождевых червей и, перенеся червей на газон, бережно укладывала их на землю, согретую майским солнцем. Наконец, чья-то голова высунулась в двери, и старшеклассницы растворились в школе, которая, как волна, поглотила их. А девочка осталась спасать червяков, обреченных без ее помощи на верную смерть под ботинками прохожих.

Не знаю, кто тогда был признан победителем предметной олимпиады, но просвещенным, в том смысле, как понимает просвещение православная гнесиология, здесь оказался только один человек – маленькая, добрая девочка со смиренным и любящим сердцем. Потому что подлинное просвещение есть просвещение всей личности человека Светом Христовой Любви. Все остальное в разные времена называлось по-разному – «фарисейство», «начетничество», «образованщина». Можно назвать это умничаньем или интеллектуальной ушлостью. Еще двести или три лет назад так думали большинство образованных людей, который в начале наших бесед, мы назвали «волхвами». Почему же современные «волхвы», быть может, за малым исключением, считают иначе?

Для ответа на этот вопрос необходимо возвратится в те годы, когда школа, семья и общество, в целом, разошлись с Церковь в понимании просвещения, науки, образования и культуры. Вернуться в эпоху, назвавшей средневековье мрачным, а себя – в противоположность ему – Эпохой просвещения.

Если бы вы встретили блаженного Августина, преподобных Сергия Радонежского или Трифона Вятского и поблагодарили их за вклад в развитие мировой культуры, то, скорее всего, пришлось бы дополнительно объяснять, что вы имеете в виду. Потому, что ни они сами, ни их современники не употребляли слов «просвещение» и «культура» в том значении, которое мы вкладываем в них сегодня.

Не только люди Церкви, но и светские общественные деятели, например, Петр Первый и Екатерина Великая также были бы удивлены, назови мы их культурными людьми. В замешательстве могли оказаться не только они, но даже А.С.Пушкин и другие выдающиеся деятели культуры первой половины XIX века. Потому что слово «культура», в привычном для нас значении, вошло в русский язык позже – во второй половине 30-х годов XIX века. Первым в научный оборот его ввел Данила Михайлович Велланский (1774—1847), профессор Императорской Санкт-Петербургской медико-хирургической академии, который на страницах «Основных начертаниях общей и частной физиологии или физики органического мира», определил культуру как «природу, возделанную человеческим духом». Книга Велланского увидела свет в 1836 г., и Пушкин вряд ли был с ней знаком.