Джек Лондон - Стакан с костями дьявола

Джек Лондон. Стакан с костями дьявола

Мы молились у чужих алтарей;

били лбом поклоны в пыли;

и закон наш всех сильней,

кредо мы в грехе обрели.

Наш закон и наше кредо

(за слепую верность — награда).

Наш закон и наше кредо

завели нас в бездну ада.

Поклонники мамоны

Да нет, мне обо всем этом известно не только из найденного манускрипта, я помогал хоронить того Человека с Востока; знавал я и других людей, пропавших на Востоке; мне точно известно, что они не вернулись. Все случилось в те стародавние времена, задолго до открытия знаменитых золотых россыпей, названных после Клондайком и Оленьим ручьем. Всего-то около сотни белых в те дни обитало в этих диких краях, и, пожалуй, десятка два из них, одержимых великой верой в Северную страну, проживало на зимних стоянках у впадения реки Стюарт в Юкон.

Был апрель, харчи наши были на исходе, и, гонимый голодом, я потащился за раненым лосем через бесчисленные ручьи и пригорки, ночуя на тропе. Вначале лось направился было на северо-восток, но потом, петляя, повернул к реке Стюарт и перешел ее милях в пятидесяти от истока. Там-то я и наткнулся на льду на мертвую индеанку-полукровку, удивительно красивую, хотя и настрадавшуюся от лишений. Она явно умерла от голода, потому что ее беличья парка была изрезана кусок за куском, как и верха мокасин, — так индейцы заедают муки голода. Я забрал ее пожитки и ушел вслед за лосем, увлекаемый раздражающим зовом пищи, предоставив телу скорбную участь плыть по течению вместе со льдом, когда вскроется река. В ее охотничьем мешке я обнаружил кусок изжеванной кожи, огромный, потяжелее пяти фунтов самородок и завернутую в бересту рукопись, которую привожу ниже. При этом я намеренно маскирую местоположение того пункта, о котором идет речь, ибо собираюсь когда-нибудь сам отправиться туда и вернуться богачом.

«Все так невероятно и страшно — я не могу поверить, с трудом верю, что умираю. О, Боже! Умираю, завладев богатством, которое вернуло бы мне утраченный авторитет, друзей и потерянную честь! Ибо, Бог мой! на него можно купить целый мир! Нелепый рок или сцепление обстоятельств? Или великое предначертание Первочеловека из-за гор, приведенное в исполнение согласно Неведомому Закону? К чему эта бессмысленная мешанина кровопролитий, убийств и смертей? Ведь можно же избежать болезни, заразы... Но, стоп. Мне необходимо успокоиться. Позвольте начать сначала. Эта записывающая за мной индеанка воспитывалась в миссии на побережье. После моей смерти ей, возможно, удастся добраться до цивилизации и передать мое послание миру.

Поначалу нас было семь, или, вернее, восемь, если считать Стюарта. Нас, солдат удачи, свел вместе случай, и мы мало что знали друг о друге. Каждый несколько лет провел в бассейне Юкона, а наш предводитель Мельмут Кид — не менее семи и знал здешние края, как немногие. Свою жену, полукровку Люси, он привел из-за гор два года назад. Еще с нами были двое братьев Рендольф, бахвалившихся своим родством со знаменитой семьей Рендольф в Кентукки, два объехавших весь мир моряка и молодой выпускник колледжа, если память мне не изменяет, из Йеля, по имени Чарли, по-видимому, сбежавший из дома от каких-то неприятностей. Что до меня, то чем меньше говорить обо мне, тем лучше. Достаточно сказать, что я прибился к ним прошлой осенью, потеряв своего компаньона в ледяном месиве.

Первое из событий, о которых я расскажу, случилось в короткие декабрьские дни. Ночь только спустилась, и мы кто зашивал мокасины, курил и трепался, когда снаружи вдруг залаяли собаки. Следом послышались ругательства, свист хлыста, собачий визг, и наконец последовал стук в дверь. Мы, конечно, насторожились. Дверь отворилась, и вошел Человек с Востока. Первыми его словами были: «Ради Бога, закурить!» И пока он с наслаждением глубоко затягивался дымом из своей задышавшей огнем трубки, крепко зажатой в руке, мы хорошо разглядели его. Высокий, темноглазый, черноусый, он был из тех худощавых и мускулистых людей, которым по силам дальние дороги и кто своей завораживающей красотой неизменно приводит в восхищение женщин. После мне казалось, что именно в этом крылась причина свалившихся на него бед. В ответ на наш вопрос, откуда он идет, он указал на восток и продолжал жадно затягиваться. Тогда его жест вызвал у нас сомнение, ибо в этих краях человек, пришедший с Востока, был явлением необычным и маловероятным. Однако мы его устроили поудобнее, и, поскольку он пробыл у нас несколько дней, занимаясь покупкой собак, нам удалось кое-что узнать. Выяснилось, что он намеревался ехать по льду в Дайю.

Во-первых, мы проследили путь, которым он пришел сюда, и оказалось, что пришел он от реки Стюарт. Во-вторых, он привез на санях более ста фунтов золота — все в солидных самородках высочайшей пробы. Таковы были факты, остальное мы выудили из него по крупицам. Два года назад, летом, вместе с двумя полукровками из французской Канады он прошел на лодке и волоком от озера Атабаска до большого озера Слейв-Лейк, далее вниз по реке Маккензи, примерно до шестьдесят пятого градуса или до широты Медвежьего озера. Там они пробыли до первого снега, перешли реку и направились на запад, в горы. После целого года поисков, продвигаясь на запад по неизведанному краю, он буквально наткнулся на верховье реки Стюарт и проплыл вниз до Юкона. О потере двух товарищей он рассказал как-то мимоходом, но не стеснялся продемонстрировать свое золото, заявив откровенно, что это всего лишь образцы открытого им. Больше мы ничего от него не добились — о прошлой своей жизни он молчал. И все же, как он ни скрытничал, порой от него веяло духом светской жизни, который я не мог не ощутить.

Хотя мы его и отговаривали, он упорно готовился в дальний путь именно в Рождество; и когда река встала, события закружились вихрем. Увязав сани и пристегнув собак, он уже был готов к отправке, когда с берега подкатила целая вереница свежих собачьих упряжек. Лидер прибывших был до удивления похож на Человека с Востока. Вместо обмена приветствиями между ними внезапно произошла короткая стычка. Изумившись встрече, вновь прибывший наставил на нашего гостя винтовку. Последний хладнокровно улыбнулся, своеобразно искривив рот, и промолвил: «А, дорогой братец!» И больше не было сказано ни слова, их полное взаимопонимание совершенно этого не требовало.

Последовавшая затем сцена у обыкновенных людей была бы в высшей степени невероятна, но у мужчин, встречающих опасность в унылых северных краях лицом к лицу, все возможно. Все происходило так, будто давно заранее было назначено ими это время и место. С винтовкой в руке, став спиною к спине, каждый отмерил шагами пятьдесят ярдов и повернулся лицом к противнику, а мы убрались с линии огня.

Думаю, никогда рождественские дни не видели таких событий. Стоял полдень, верхний край солнца едва высовывался над южной стороной горизонта, косо бросая в небеса зловещий кроваво-красный луч. По другую сторону светилось ложное солнце, а воздух был полон мерцающих частичек инея. Царило глубокое безмолвие. Безбрежные снежные просторы походили на монотонную белую пустыню, которую перечеркивали лишь черные фигуры братьев. Всего мгновение смотрели они друг на друга, а потом вновь прибывший сосчитал до трех, винтовки взлетели к плечу и заговорили. Скорость выстрелов нашего гостя была такова, что одна из шести выпущенных пуль находилась в полете в момент следующего, а потом он рухнул от пули, пробившей легкие. Более осмотрительный противник выстрелил всего три раза, но и он не остался невредим: одна пуля перебила ремешок его рукавицы, вторая зацепила два ребра, а его правая рука повисла без движения — действие третьей пули.

Он бросился по снегу к брату, и, по мере того, как он убеждался, что тот кончается, чувство удовлетворения и облегчения проступало на его лице. Мы приподняли и усадили раненого, и, поскольку он выказал желание говорить, брат наклонился над ним. Что он прошептал, мы никогда не узнаем, но его торжествующая усмешка в миг, когда отлетела душа, была ответом на взрыв гнева чужеземца. Он даже обнажил охотничий нож и наверняка ударил бы умирающего, насмеявшегося над ним, если бы Мельмут Кид не отбросил его в сторону, в снег, ударом кулака в лицо. Прибывшие сбросили рукавицы, защелкали затворами, и схватка могла стать общей, если бы поднявшийся на ноги иноземец не встал между нами. Он отдал распоряжение развязать сани, поменять груз, перевязать раны. Самого лидера, завернув в одеяло, уложили в сани, и под щелканье кнутов и завывания волкодавов компания выкатилась на лед и понеслась вверх по реке тем же путем, которым прибыла. Все произошло буквально в пять минут: прибыл чужестранец, прогремела дуэль, и тут же последовал отъезд, ибо люди на севере принимают решения и действуют быстро. Положив тело на крышу хижины, чтобы собаки не смогли до него добраться, мы вошли в дом держать военный совет. Моряки высыпали на стол две пятидесятифунтовые сумки самородков, и с этого момента началось помешательство. Даже Люси с ее невозмутимой индейской натурой так загорелась при виде этой груды, что отложила приготовление обеда. После короткого обмена мнениями Мельмут Кид вышел за дверь и возвратился с известием, что чужеземцы повернули к реке Стюарт. Все смутились. Даже женщине была ясна важность этого факта. Мы торжествовали, я, признаюсь, тоже ощутил прилив энергии. Чарли клялся всеми богами Олимпа, что человек в Арктике не в состоянии скрыть свои следы, а Мельмут Кид, опустив кулак на стол, просевший от сокровищ, произнес великую клятву быть у добычи первым.