На кровавых волнах (СИ) - "Mass Adrian"

Как большинство плохих дней, этот день начинался хорошо.

Натаниэль Фик, «Морпехи»

Человек разумен — это факт, пацан.

Человек разумен — ведь он так сказал.

Человек безумен, и он впал в азарт.

Налей-ка мне вина, старина Валтасар!

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

Акено Мисаки стояла на крыше ходовой рубки с винтовкой в опущенной руке и смотрела в небо. Издевательски голубое, ясное, с парой мелких белых облаков, оно совершенно не соответствовало происходящему здесь и сейчас.

Приятную голубизну то и дело прорезали стремительные самолёты, атакуя друг друга или пытаясь прорваться к кораблям противника. Две эскадры вовсю палили друг по другу: военно-морских сил США на северо-северо-востоке и Японского Императорского Флота на юго-западе. Ни один из флотов ещё не понёс потерь, если не считать десятка сбитых самолётов и пары эсминцев, но обе силы постепенно приближались друг к другу… и к «Хареказэ». Со всех сторон гремели взрывы, поднимая столбы воды.

Американцы, увлечённые перестрелкой со своими врагами, то и дело пытались утопить эсминец, японцы — обездвижить. Пока что ни те, ни другие не справлялись, но никакое везение не может быть вечным. Безумные манёвры Рин — не панацея. Можно было только надеяться, что удастся вырваться из этого ада раньше, чем враги пристреляются. И не стоило сбрасывать со счетов линкор, что виднелся на горизонте.

Ветер дул навстречу «Хареказэ», принося с собой запах гари от развороченной носовой башни. Эсминец шёл с лёгким, но ощутимым дифферентом на нос. Корпус был покрыт вмятинами, царапинами и небольшими пробоинами выше ватерлинии. Ещё несколько пробоин, уже залатанных подручными средствами, зияли в палубе. С первого взгляда было ясно: корабль прошёл через несколько боёв и оставался на ходу лишь благодаря удаче и героическим усилиям своего экипажа. Впрочем, Мисаки уже не понимала, что такое эти «героические усилия»: команде просто хотелось выжить, и все делали то, что от них зависело.

Правая рука крепко сжала «Арисаку». Акено закрыла глаза. Сосчитала до четырёх. Глубоко вдохнула. Сосчитала до четырёх. Выдохнула. Поежилась от прохладного ветра. Форма, покрытая пятнами грязи и крови, промокла насквозь и не спасала от погоды. Впрочем, это было меньшей из проблем: на хвосте у эсминца висели три торпедных катера — один вооружённый и два безоружных, зато с десантом на борту. Две абордажных команды, готовых любой ценой захватить «Хареказэ» и хотя бы часть экипажа. Акено не стоила иллюзий: плен Японского Императорского Флота — участь ничем не лучше смерти. Если не удастся избавиться от катеров, то придётся принимать бой.

Поднеся к глазам бинокль, она посмотрела вперёд. Линкор всё ещё приближался, густо дымя всеми своими трубами. С такого расстояния было сложно определить его тип, но больше всего корабль смахивал на «Ямато». Впрочем, это не играло роли: самого факта, что это линкор, хватало. Одно попадание главным калибром — и эсминцу конец.

Акено спрыгнула в люк и оказалась на мостике. Ситуация была хуже некуда, но никто из экипажа не собирался сдаваться. Сдаться — обречь себя на смерть или пытки в застенках Токкэйтай.

— Что делать? — спросила Рин, поворачивая штурвал. Рядом с носом с шумом поднялись два водяных столба. Мисаки подумала, что сейчас голос рулевой был голосом всего экипажа.

Несколько дней назад

— Командир, ну сколько раз просить? Твоё место на мостике! — услышала Акено недовольный оклик Маширо.

— Ну Ши-и-иро-о-о, такое чудесное утречко! — ответила она и нехотя поплелась к мостику.

Утренняя свежесть бодрила и здорово поднимала настроение, но старпом была права: время расслабляться прошло. «Хареказэ» двигался в зону очередных учений.

Выходы в море всегда были праздником для Мисаки, своего рода прикосновением к той самой мечте, к которой она была как никогда близка. Манёвры, отработка разных штатных и нештатных ситуаций, расстрел макетов и прочая морская практика — всё это было непросто, но именно о таком Акено мечтала с детства.

Месяц назад весь их класс возили на стрельбище. Как оказалось, стрелковая подготовка входит в учебный курс не только спецназа, но и моряков.

— Никто не знает, что с вами случится в море. Потом спасибо скажете, — произнесла тогда Мафую Мунетани, поглаживая кобуру с пистолетом. Она разительно отличалась как от своей матери — директора академии Йокосуки, так и от своей сестры Маширо, которая старательно держала дистанцию, ничем не выдавая своё родство.

Понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к оружию, но дальше стало проще. Разборка, сборка, смазка, чистка, нормативы по стрельбе и прочие премудрости не слишком заинтересовали Акено, но она прилежно запоминала и повторяла всё, что от неё требовали, и уложилась в норматив по стрельбе. Однако море и мостик корабля были ей куда ближе, чем Тип-89 и основы абордажных боёв.

А теперь, спустя одну большую и обстоятельную приборку и две проверки, «Хареказэ» спешил в район учений. И несмотря на то, что пока не было возможности понаслаждаться утром, настроение оставалось приподнятым.

— Что по погоде? — спросила Акено.

— Туман прямо по курсу, — Коко Носа уткнулась в планшет. — О нём в сводках не предупреждали. Если будем обходить, то опоздаем.

Поколебавшись, Мисаки кивнула.

— Идём через туман. Мачи, Марико, будьте начеку, — решила она.

Эсминец вошёл в туманную зону. Видимость ухудшилась, и экипаж внимательно вглядывался в мглу. Не хотелось столкнуться с чем-нибудь или кем-нибудь, оказавшимся поблизости. Рин постоянно вертела головой, крепко держа штурвал: ей было неуютно.

Впрочем, скоро напряжение улетучилось. Экипаж вернулся к привычному режиму, продолжая следить за обстановкой. Обитатели мостика вполголоса обсуждали надвигающиеся учения и бытовые мелочи. Коко донимала Маширо рассказами о каком-то новом фильме про якудза, в штурманской играли в слова, Рин тихонько напевала, а Шима и Мэй были единственными, кому хотелось потрепаться о своих обязанностях.

— Эх, скорее бы началось! Я соскучилась по постреляшкам, — увлечённо говорила Мэй. — Покажем им, у кого на борту лучшие стрелки!

— Угу, — привычно ответила Шима, глядя на неподвижное туманное марево.

Акено слушала всех вполуха, поглаживая разлегшегося у штурвала Исороку. Пузатый рыжий кот никак не реагировал на людей вокруг, лишь издал какой-то невнятный звук, когда перед ним поставили тарелку с кормом.

— Ну хоть обедать не ленись. Адмирал должен хорошо есть, — с улыбкой сказала Мисаки и снова посмотрела в окна. — Ничего не видно. Погудите на всякий случай.

Низкий, унылый гудок нарушил устоявшийся штиль и скрылся в тумане. За неподвижной пеленой уже не было видно солнца. Туман нагонял тоску, и казалось, будто «Хареказэ» не двигался на тридцати узлах, а стоял на месте.

Из штурманской рубки выскочила Сатоко, выглянула наружу, посмотрела наверх, прищурилась, пробормотала «крутится», а потом снова скрылась на своём боевом посту. Акено и Маширо переглянулись, не понимая, что происходит. Через минуту штурман снова вышла из рубки.

— Командир, у нас проблемы.

— Сато-тян? Что случилось? — спросила Мисаки.

— Мы пока не знаем. Вроде бы всё работает, но… — Сатоко развела руками. — С радара исчезли все контакты, хотя он исправен. То же самое с джи-пи-эс: только что всё работало, но связь со спутником просто исчезла. Как будто мы среди пустоты.

Акено нахмурилась и переглянулась с остальными офицерами мостика. Потом посмотрела на Исороку.

— Опять эти крысы?

Корабельный кот нехотя поднял морду, произнёс нечто, больше похожее на «ы», чем на «мяу», и снова уткнулся в тарелку. Мисаки сразу отвергла вариант с генномодифицированными грызунами, которые превратили первый учебный поход «Хареказэ» в ад, да и академии с Морскими Силами Самообороны доставили уйму проблем. Грызуны были биологическим оружием, которое по недосмотру оказалось на свободе. Они легко подчиняли людей и заставляли распространять заразу и атаковать всех, кого считали врагами, и вдобавок заставляли электронику сходить с ума. Экипаж «Хареказэ» чудом пережил тот поход, но именно благодаря усилиям Акено и её команды удалось избежать больших жертв.