Большая игра. Война СССР в Афганистане - Фейфер Грегори

К концу ночного перелета Москва — Кабул на самолете афганской авиакомпании «Ариана», первое, что видишь, это солнце, восходящее над этой красивой многострадальной страной. Пока я вглядывался вниз из грохочущего реактивного самолета, свет зари безоблачного осеннего утра открыл передо мной бесконечную череду пыльных красновато-коричневых горных вершин и долин. Известная своей суровостью, эта маленькая и бедная страна, зажатая между Ираном, Пакистаном и бывшей советской Средней Азией, зачаровывает каждого. Мне стало ясно, почему она так манила к себе тысячи завоевателей. Но я летел туда, чтобы понять, как армия мировой сверхдержавы, обладавшей практически неограниченными средствами для нужд своих вооруженных сил, последняя из череды многих вторгавшихся в Афганистан армий, так же, как и другие, потерпела поражение от местных повстанцев.

На протяжении истории судьба Афганистана определялась ее географическим положением гораздо больше, чем судьба любой другой страны. В убедительной научной теории о сущности империй есть термин — «географический детерминизм», подразумевающий, что положение страны и ее климат определяют ее будущее — какие территории станут центрами империй, а какие останутся побежденными пограничными землями, зажатыми между конкурирующими державами. Так, страны, находящиеся на пересечении водных и сухопутных транспортных путей, к тому же окруженные естественными преградами, обычно становятся центрами власти. В то же время, горы и другие географические особенности на периферии издавна служили препятствиями на пути завоевателей. Пустыни, речные долины и узкие горные ущелья, которыми богат Афганистан, — это любовь тех людей, которые знают их и живут здесь.

Большинство американцев рассматривает советское вторжение в Афганистан всего лишь как откровенный акт агрессии со стороны безжалостного тоталитарного государства. В действительности все было гораздо сложнее. Больше года советские руководители отклоняли просьбы афганского коммунистического правительства послать в Афганистан свои войска, чтобы помочь в подавлении мятежей сельского населения, протестовавшего против беспощадных программ модернизации. После того, как московское руководство все же согласилось на этот шаг, оно оказалось втянутым в конфликт, а по сути — в гражданскую войну… Это трудно было понять. И хотя нельзя сказать, что именно война в Афганистане вызвала крах Советского Союза, все это создало в умах образ слабеющей империи, неспособной покончить с горсткой оборванных повстанцев вблизи своих южных границ.

Конечно, война была трагедией и для судеб отдельных людей. Главный представитель КГБ в Кабуле в 1979 году Леонид Богданов, рассказывая о своем участии в этих событиях, так описывал свою встречу, состоявшуюся вскоре после советского вторжения, с бывшим главой разведслужбы Афганистана Асадуллой Сарвари,[1] который бежал из страны благодаря секретной спасательной операции КГБ, организованной Богдановым.

— Ты же знаешь обо всем, ты сам участвовал в этом, — сказал афганец Богданову. — Ты действительно мог бы написать книгу об этом.

— Я не знаю… Никто не поверил бы этому, — ответил россиянин. — Ее читали бы скорее как детективный триллер.

Во время моего интервью с Богдановым, мы согласились, что в войну было вовлечено много уровней власти, соответственно, и многие факты были в разной степени искажены в силу психологии или эмоций. Некоторые из тех событий и интриг, что привели к вторжению, действительно кажутся невероятными, настолько тесно в них переплетаются искажения и совпадения. Неужели решение ввязаться в войну действительно может быть обусловлено набором случайностей в выборе времени или незначительными на вид личными столкновениями?

Симпатия Брежнева к первому коммунистическому президенту Афганистана, Мохаммеду Тараки, — хотя и поверхностная, — была главной причиной советского вторжения. Изгнание президента и его убийство глубоко оскорбило советского лидера, особенно потому что Хафизулла Амин, соперник Тараки, обещал Кремлю, что ничего подобного не случится. Однако убийство Тараки стало скорее предлогом для действия, чем побуждением. После захвата власти годом раньше, коммунистическое правительство Афганистана форсировало программу реформ, включавших образование для женщин и перераспределение земли, которое тянулось в течение большей части двадцатого века. Но теперь насилие правительства соперничало с некоторыми из самых кровавых периодов в истории Афганистана. Красные флаги, специально организованные демонстрации в поддержку правительства и другие помпезные примеры коммунистической власти во время правления Тараки особенно раздражали сельское население. Результат — дестабилизация положения в стране и участившиеся теракты, главным образом — против правительственных чиновников. В большинстве этих неприятностей Кремль обвинил Амина, который, по сравнению с Тараки до него, и ставленником Советов Бабраком Кармалем после, был еще довольно способным, хотя и крайне безжалостным лидером.

Другим ключевым фактором, сыгравшим решающую роль во вмешательстве Москвы во внутренние дела Афганистана стала «холодная война». Политбюро лицемерно обвинило американцев в том, что они планируют вторгнуться в Афганистан — в основном для того, чтобы оправдать свое собственное вмешательство в дела суверенного государства. Но при этом советское руководство действительно опасалось, что падение иранского шаха в 1979 году может побудить Вашингтон к расширению своего влияния в регионе и, в том числе, усилению его присутствия в Афганистане. Потратив десятилетия трудов и миллиарды долларов в попытке установить гегемонию в Афганистане, Москва была решительно настроена не дать другой сверхдержаве распространить свое влияние на эту страну.

Советские лидеры воспринимали близость Афганистана к советской Средней Азии также как угрозу, опасаясь, что преимущественно мусульманское население среднеазиатских республик может поддаться антикоммунистическому влиянию из-за границы. Не осознавая настоящих проблем, терзавших эту страну, Политбюро поддалось своей собственной риторике об «интернациональном долге» перед пролетариатом Афганистана. Так, в конце концов, стареющее Политбюро ухватилось за, казалось бы, самое простое решение — организовать в Афганистане государственный переворот.

Советские критики этого курса едва ли могли бы поверить в то, что Кремль не помнил неудачи американцев во Вьетнаме — в войне, которую Москва сама же помогла затянуть. Но советское руководство действительно проигнорировало уроки истории, будучи уверенным в том, что быстрое вторжение ради поддержки дружественного режима не только увеличит влияние СССР в Афганистане, но и напомнит всем странам и континентам, что Москва остается важной мировой державой.

В действительности, результат был фактически противоположным. Красная Армия[2] была вынуждена столкнуться с такими обстоятельствами и событиями, которые она не могла предвидеть — прежде всего, с жестокой борьбой против местного населения, которое не желало терпеть захватчиков независимо от того, какими бы дружественными они себя не объявляли. Эта большая авантюра режима Брежнева принесла разрушительные последствия. Пока официальная цифра погибших в Афганской войне советских солдат составляет около 15 000 человек, реальное же количество, как полагают, гораздо выше, возможно даже до 75 000 человек, судя по словам многих ветеранов. Потери афганцев в результате этой войны, по самым скромным подсчетам, составляют 1,25 миллионов, или 9 % населения, не считая еще три четверти миллиона раненых.