Булочник, булочница и подмастерье - Ануй Жан

Le Boulanger, la Boulangère et le Petit Mitron de Jean Anouilh (1965)

Перевод с французского и русский текст Алексей Коновалов-Луваль ©

Действующие лица:

Адольф

Элоди, его жена

Тото, их сын

Кристина, их дочь, бессловесный персонаж

Горничная

Фессар-Лёбонз

Норбер дё Ля Пребанд (НДЛП)

Жозьян

Эльвира, которую играет Горничная

Лейтенант, которого играет НДЛП

Людовик XVI, которого играет Адольф

Мария-Антуанетта, которую играет Элоди

Муниципальныйгвардеец, которого играет Фессар-Лёбонз

Метрдотель

Служанка

Официантка в Бон-Марше, которую играет Служанка

Молодаянемка, которую играет Жозьян

Мадмуазель Тромп, немой персонаж

Индейцы, немые персонажи

Действие происходит в Париже.

От переводчика:  *Французское слово «monsieur», как известно, переводится на русский язык как «господин» или «сударь». Переводчик намеренно транскрибирует это слово по-разному, в зависимости от персонажей, которые его употребляют или ситуаций, в которых это слово употребляется: м'сьё, мёсьё, мсье или месье.

Элоди. Десять лет назад я была молода. Десять лет назад я была красива. Десять лет назад я всё могла. Что я из этих десяти лет сделала? Можешь ты мне ответить? Нет. Предпочитаешь молчать, так удобней, дружок мой. Никогда я не буду готова! Кстати, шиньон мой не держится, волосы хуже некуда! На кого я стала похожа, я тебя спрашиваю? Мегера, помешанная какая-то, побирушка. Старуха из казино в Монте-Карло. Ривьера, Лазурный берег! Вот куда ты меня никогда не возил! Раньше за мной ухаживали мужчины, а я их не слушала. Какая идиотка! С тобой я погасла, ты меня просто сломал. Каждая печаль — морщина. Жизнь — это счёт, всякий раз, как в булочной, метка. (Восклицая.) Нате, пожалуйста, например, вот! В прошлом месяце её ещё не было!

Обескураженный Адольф в ванне поднимает руку.

Каждое утро я вынуждена два часа красить лицо, как старуха, чтобы но люди показаться. Другая бы убила себя, изменила б тебе. А я верна до сих пор, всё терплю. Никогда этот шиньон у меня не получится! Булавки сыплются из головы. Я наполнена электричеством. Даже расчёска чесать не хочет. Дойти до такого ради мужчины, который меня не понимал никогда! Горгона, медуза! Если мне самой на себя посмотреть страшно, какое же впечатление я произвожу на других? Вчера ещё мне было двадцать лет. Что я сделала с моей молодостью? Никогда меня не повезут танцевать, ни разу у меня не было красивого платья. Ни за что я не сделаю этот шиньон!

Элоди бросает расчёску и щётку.

Адольф (с осторожностью). С кем у тебя встреча?

Адэль (с яростью подбирая щётку). С парикмахером. Но если ты думаешь, что я могу заявиться к парикмахеру не причёсанной… когда ты, наконец, начнёшь понимать женщин? Когда ты поймёшь, что они непрестанно страдают, переживают за всё? Щётка, естественно, грязная. Меня не обслуживают. Адэль — дура. Адэль — неряха.

Входит Горничная.

Адэль. Мадам, девочка хочет, чтобы вы сами заплели ей косички.

Элоди. У меня времени нет! Я делаю причёску. Ванная комната была не убрана, а кофе подоли холодный. Наконец, вы входите, не постучав! Не видите разве, что мсье совершенно голый?

Адэль. Пусть мадам меня извинит, но я не заметила.

Горничная выходит.

Элоди. Не заметила она! Значит, есть привычка. Ты спишь с ней, не так ли? Мой супруг спит с моими горничными. (Ухмыляясь.) Ещё говорю, моими! А у меня никогда за раз больше одной не бывало. У всех знакомых кухарка с прислугой. А у кого и парой живут, и обслуживают, между прочим, людей, как следует. У меня же право только на эту лахудру! И меняй их одну за другой, потому что дела не знают. А м'сьё и рад, ему, таким образом, разнообразие. Вечером, спасибо снотворным, когда я, наконец, обретаю покой и сон, м'сьё встаёт на свои здоровенные, как у барышника голые ноги и, выставляя шерсть икр своих на сквозняк, лезет в ночной рубашке в мансарду. Ах, я буду смеяться! Лучше я посмеюсь! Мне больше нравится засмеяться!

Она разражается нервным хохотом и тут же всхлипывает. Адольф, охая, приподнимается из ванны.

Адольф. Шарлотта! Не в восемь утра! Мы только в два часа ночи закончили!

Элоди. Когда женщина слишком несчастна, знаешь, что она делает, дорогуша? Так вот, она заводит себе любовника!

Элоди идёт в спальную комнату и начинает раздеваться. Когда она почти голая, появляется элегантнейший мужчина, очень джентльмен, в костюме из ткани крестообразного плетения, с цветком в петлице. Он подходит к Элоди и, обняв её сзади, ласкает ей груди. Та, млея, стонет…

Элоди. Адонард!

Адонард (щекоча ей шею усами). Элоди!

При этом Адольф, зашторив занавеску перед ванной, начинает принимать душ. Чуть позднее он выйдет оттуда, закутавшись в банное полотенце.

Гузюзи! Пулюлю! Букаки! Трепетные косульи мои, обе тронуты чувством! Голубки лесные на взволнованных ладонях моих! Вздымаемся в тревоге и удовольствии… Устремимся ль мы прочь? Ни за что.

Элоди (выдыхая с запрокинутой головой). Нет. Никогда! Отданы обе.

Адонард. Извив этих бедёр вливается в железные мышцы моего живота. О, планеты! Солнцестояние! Прошлым вечером на Реальто, когда мы скользили по Гранд-Каналу в гондоле, это жестокое животное — гондольер, тобой овладел.

Элоди (млея). Адонард! Что ты такое говоришь?

Адонард. То был великолепный триестец, редкий самец. Казалось, он, как ни в чём не бывало, молчаливо гребёт, но я за ним наблюдал… раздев тебя в сумраках, он дважды тобой овладел, не отпуская весла.

Элоди. Это чудовищно!

Адонард. Нет. Зная, что ты моя, я даже испытал тайное наслаждение оттого, что этот зверь тебя взял. Натурально, если б он сделал движение (я был вооружён), я бы его пристрелил, как собаку. Но мощное желание этой первобытной твари, тяжёлое, как аромат ночи, сгущавшейся вокруг нас на лагуне, делало тебя, в моих глазах, ещё желаннее… (Лаская её.) Цибуля! Цурррупа! Цацока!

Элоди (лишаясь чувств). Адонард! Мой — для меня! Мяу! Кот! Мой кобель! Я лишаюсь чувств.

Адольф выходит из ванной комнаты. Он идёт через спальню и, как ни в чём не бывало, говорит, драпированный в полотенце, словно римлянин…

Адольф. Что ты там делаешь? Ты простудишься.