Леонид Андреев - Анфиса

Федор Иванович Костомаров, присяжный поверенный

Александра Павловна, его жена

сестры Александры Павловны:

Анфиса, Ниночка

родители Алекс. Павл.:

Павел Павлович Аносов

Александра Ивановна Аносова

Бабушка

присяжные поверенные:

Иван Петрович Татаринов

Андрей Иванович Розенталь

Гимназист Петя

Померанцев — товарищ Пети

В доме присяжного поверенного Федора Ивановича Костомарова. Вечер под Новый год. Гости.

На сцене небольшая комната бабушки, отделённая от тех комнат, где гости, коридорчиком и дверью. Перед дверью три ступеньки — дом очень стар, выдержал много перемен, и комната бабушки находится в пристройке. Сквозь неплотную, быть может, кем-нибудь не запертую дверь приносится шум празднества, играет на пианино тапёр, танцуют, что-то все кричат — а у бабушки тишина, покой бесстрастной старости, слабый свет цветных лампадок и небольшой лампы на столе. Постель старухи и киот загорожены довольно высокими ширмами; за небольшим окном царит январская, лунная, беззвучно-звонкая ночь.

Сама бабушка — древняя старуха неведомых лет и всеми позабытой неведомой жизни — сидит, углубившись в кресло, и быстрым, привычным движением вяжет чулок. Одна за другою, повторяясь бесконечно, нанизываются серые петли; догоняют одна другую и не могут нагнать, торопятся по кругу. И поблёскиванию спиц отвечают слепые мигания небольшого, небольшого маятника, едва успевающего хватать летящие секунды, озабоченного до ужаса.

Против старухи, опершись головой на руки, сидит Ниночка, семнадцатилетняя гимназистка, и внимательно смотрит на бесшумное и бесконечное нарастание петель. У неё пышные молодые волосы, и щеки её нежно розовеют; и сидит она тихо, словно очарованная.

Ниночка (не шевелясь, медленно и глубоко) Бабушка! Скажи ты мне… (Недоговаривает и смотрит, словно считает петли. И опять:) Бабушка, скажи ты мне…

Бабушка (ворчливо и ласково). Скажи, скажи! Все тебе скажи. Нечего говорить, все сказано. Скажи…

Ниночка. Бабушка, скажи ты мне… Ты много жила на свете, и ты все знаешь, и ты все можешь рассказать, если захочешь. Скажи ты мне, бабушка, как это происходит — Новый год? Я не понимаю. Мне все кажется, что, как только пробьют часы двенадцать, сейчас же, в ту же минуту раскроются огромные ворота, и в них увидишь… что? Бабушка, что?

Бабушка молчит.

Ниночка. Не хочешь говорить. Жалко! А я уверена, что ты видишь и могла бы сказать, если бы захотела. Но ты никого не любишь и оттого молчишь. Дядя Федя говорит, что тебе сто лет, бабушка, — правда это, скажи? И будто позади тебя лежит такой длинный, длинный путь, что ты умеешь немножко видеть и впереди. Правда это, скажи?

Бабушка (посмеиваясь). Умею. Умею.

Ниночка. И ещё он говорит, что ты вовсе не глухая, что ты все прекрасно слышишь, а только притворяешься. Он говорит, что ты хитрая, лукавая, злая раба, которая знает много чьих-то преступлений и оттого боится говорить и не хочет слышать. Скажи, это правда? Ты слышишь или нет?

Бабушка. Тебя слышу.

Ниночка. А дядю Федю?

Бабушка. А его нет. Дядя Федя, дядя Федя…

Ниночка (смеётся). Ну, и хитрая же ты!

Бабушка утвердительно кивает головой и вяжет.

Ниночка. Бабушка, скажи: а отчего умер твой муж? Я видела его карточку в альбоме, он ужасно похож на дядю Федю, и такой же красивый. Вот странно: ты совсем старая, а он ведь молодой. Уже не старятся те, кто умирает. Как просто и странно! Скажи, отчего он умер?

Бабушка. Не слышу.

Молчание. Ниночка, прищурившись, разглядывает старуху и покачивает головой.

Бабушка. Музыка играет?

Ниночка. Играет.

Бабушка. Танцуют?

Ниночка. Танцуют… Мне вдруг стало там так скучно! Петя Тройнов пьян и все лезет ко мне с объяснениями; глупый мальчишка, который воображает, что он влюблён и что будет очень страшно, если он напьётся. Скажи, бабушка, что такое любовь? Не хочешь, так я тебе скажу: это юное, мучительное чувство. Когда человек любит, он сразу становится такой же безумно старый, как и ты, и начинает помнить то, что было десять тысяч лет тому назад. Ты думаешь, мне семнадцать лет? Это тебе семнадцать, а мне десять тысяч лет. К сожалению, я не могу сказать всего, а то у тебя волосы поднялись бы дыбом… Ах, мне делать, что мне делать!

Бабушка. Делать, делать… Нечего делать, все сделано.

Ниночка. Ты знаешь, дядя Федя все время с Анфисой.

Бабушка. Так, так!

Ниночка. Ну, да. И он ужасно неправ: Анфиса неискренняя женщина. И у неё тоже есть ваша милая привычка: помалкивать и тихонько улыбаться. И ты заметила, как ходит? Посмотри, бабушка, как хожу я. Посмотри! (Несколько раз проходит по комнате, звонко постукивая руками.) Слышала? А она? (Неслышною тенью, еле ступая, быстро скользит по комнате. Многозначительно.) Не нравится это мне, старая, не нравится. И потом: почему он ей постоянно целует руки и так почтительно, как будто к иконе прикладывается? А она, видите ли, целует его в лоб… Тоже… штучка!

Бабушка. Ничего ты не понимаешь.

Ниночка. Ах, оставь, бабушка! Так понимаю, что и тебя ещё кое-чему научить могу. Ты думаешь, я не знаю, зачем выписала её эта несчастная Саша? Да ведь это весь дом знает, вороны на деревьях и те знают. Сама не умеет сделать так, чтобы муж её любил и не изменял бы ей, так вот пусть сестра Анфиса его научит. Господи, ну и кому ж, как не ей, научить? Умна, решительна, — муж ей слово сказал, она с ним в пять минут развелась — ходит в чёрном платье — и не завивается! Настоящая для Феди гувернантка. Ну, она его научит — ты увидишь!

Бабушка. Сама не понимаешь, что говоришь.

Ниночка (строго). Только не подумай, пожалуйста, и из ревности говорю. Что я такое? Девочка, девчонка, которую ещё можно на колени сажать. А эти? Ну, и несчастный же дядя Федя человек: одна облепила его, как тесто, а другая паутиной ложится на него.

Открывается дверь из тех комнат.

Ниночка (быстро). Саша несчастная идёт. Но то ты так, бабушка, как будто ничего не слышала, а то и ходить к тебе не стану. Умрёшь тут ты одна, как крыса в банке. Ну, не сердись! (Целует старуху.) Старушечка, друг мой единственный!

Входит Александра Павловна, жена Костомарова, и его адвокат Татаринов, высокий, худощавый, очень черноволосый человек. Идёт он немного позади, уступая дорогу Александре Павловне, женщине крупной и чрезвычайно, даже до ослепительности, красивой.

Татаринов. Вот я когда-нибудь окончательно сломаю себе шею на этих ступеньках.

Александра Павловна. Ты что это запряталась сюда, Ниночка? А там тебя ищут.

Ниночка. Кто?

Александра Павловна. Кто же может искать? Молодые люди ищут.

Татаринов (целует руку у бабушки). Здравствуйте, Нила Евграфовна.

Александра Павловна. Господи, да откуда вы знаете, как её зовут? Уж и мы-то её имя позабыли.

Татаринов. Каждого человека нужно звать по имени-отчеству. Знаете вы, как вашего кучера зовут?

Александра Павловна. Ну, Еремей.

Татаринов. Нет, не Еремей, а Еремей Петрович. А как горничную зовут? По-вашему Катя, а по-настоящему Катерина Ивановна, и фамилия её Перепелкина.

Александра Павловна. Устала я. Поди, Ниночка, потанцуй, голубчик. Мне с Иваном Петрович поговорить нужно. Да если Федя меня искать будет, скажи ему, что я пошла немного отдохнуть.

Ниночка. Что ж, отдохни. (Уходит, хмуро оглядываясь.)

Александра Павловна. Садитесь, Иван Петрович… Скажите, кто, по вашему мнению, самая красивая женщина сегодня?

Татаринов (твёрдо). Анфиса Павловна.

Александра Павловна (несколько неприятно удивлённая, но улыбаясь). А не я? Федя говорит, что я самая красивая женщина.

Татаринов. С одной стороны. А с другой стороны — у вас, Александра Павловна, нет характера в лице.

Александра Павловна. Какой вы честный. А у неё есть?

Татаринов (твёрдо). А у неё есть.

Александра Павловна. Впрочем, я рада, что вы так говорите про её характер. Ведь вы знаете, зачем я попросила сестру приехать?

Татаринов. Знаю.