Александр Пушкин - Сцены из рыцарских времен

Мартын.

Послушай, Франц: в последний раз говорю тебе как отец: я долго терпел твои проказы; а долее терпеть не намерен. Уймись или худо будет.

Франц.

Помилуй, батюшка; за что ты на меня сердишься? Я, кажется, ничего не делаю.

Мартын.

Ничего не делаю! то-то и худо, что ничего не делаешь. Ты ленивец, даром хлеб ешь, да небо коптишь. На что ты надеешься? на мое богатство? Да разве я разбогател, сложа руки, да сочиняя глупые песни? Как минуло мне четырнадцать лет, покойный отец дал мне два крейцера в руку, да два пинка в гузно, да примолвил: ступай-ка, Мартын, сам кормиться, а мне и без тебя тяжело. С той поры мы уж и не видались; славу богу, нажил я себе и дом, и деньги, и честное имя – а чем? бережливостию, терпением, трудолюбием. Вот уж мне и за пятьдесят, и пора бы уж отдохнуть да тебе передать и счетные книги и весь дом. А могу ли о том и подумать? Какую могу иметь к тебе доверенность? Тебе бы только гулять с господами, которые нас презирают да забирают в долг товары. Я знаю тебя, ты стыдишься своего состояния. Но слушай, Франц. Коли ты не переменишься, не отстанешь [от] дворян, да не примешься порядком за свое дело – то, видит бог, выгоню тебя из дому, а своим наследником назначу Карла Герца, моего подмастерья.

Франц.

Твоя воля, батюшка; делай, как хочешь.

Мартын.

То-то ж; смотри…

Мартын.

Вон и другой сумасброд. Зачем пожаловал?

Бертольд.

Здравствуй, сосед. Мне до тебя нужда.

Мартын.

Нужда! Опять денег?

Бертольд.

Да… не можешь ли одолжить полтораста гульденов?

Мартын.

Как не так – где мне их взять? Я ведь не клад.

Бертольд.

Пожалуй – не скупись. Ты знаешь, что эти деньги для тебя не пропадшие.

Мартын.

Как не пропадшие? Мало ли я тебе передавал денег? куда они делись?

Бертольд.

В дело пошли; но теперь прошу тебя уж в последний раз.

Мартын.

Об этих последних разах я слышу уж не в первый раз.

Бертольд.

Нет, право. Последний мой опыт не удался от безделицы – теперь уж я всё расчислил; опыт мой не может не удаться.

Мартын.

Эх, отец Бертольд! Коли бы ты не побросал в алхимический огонь всех денег, которые прошли через твои руки, то был бы богат. Ты сулишь мне сокровища, а сам приходишь ко мне за милостыней. Какой тут смысл?

Бертольд.

Золота мне не нужно, я ищу одной истины.

Мартын.

А мне чорт ли в истине, мне нужно золото.

Бертольд.

Так ты не хочешь поверить мне еще?

Мартын.

Не могу и не хочу.

Бертольд.

Так прощай же, сосед.

Мартын.

Прощай.

Бертольд.

Пойду к барону Раулю, авось даст он мне денег.

Мартын.

Барон Рауль? да где взять ему денег? Вассалы его разорены. – А, славу богу, нынче по большим дорогам не так-то легко наживаться.

Бертольд.

Я думаю, у него деньги есть, потому что у герцога затевается турнир, и барон туда отправляется. Прощай.

Мартын.

И ты думаешь, даст он тебе денег?

Бертольд.

Может быть и даст.

Мартын.

И ты употребишь их на последний опыт?

Бертольд.

Непременно.

Мартын.

А если опыт не удастся?

Бертольд.

Нечего будет делать. Если и этот опыт не удастся, то алхимия вздор.

Мартын.

А если удастся?

Бертольд.

Тогда… я возвращу тебе с лихвой и благодарностию все суммы, которые занял у тебя, а барону Раулю открою великую тайну.

Мартын.

Зачем барону, а не мне?

Бертольд.

И рад бы, да не могу: ты знаешь, что я обещался пресвятой богородице разделить мою тайну с тем, кто поможет мне при последнем и решительном моем опыте.

Мартын.

Эх, отец Бертольд, охота тебе разоряться! Куда ж ты? – постой! Ну, так и быть.

На этот раз дам тебе денег взаймы. Бог с тобою! Но смотри ж, сдержи свое слово. Пусть этот опыт будет последним и решительным.

Бертольд.

Не бойся. Другого уж не понадобится…

Мартын.

Погоди же здесь; сейчас тебе вынесу – сколько, бишь, тебе надобно?

Бертольд.

Полтораста гульденов.

Мартын.

Полтораста гульденов… Боже мой! и еще в какие крутые времена!

Бертольд.

Здравствуй, Франц, о чем ты задумался?

Франц.

Как мне не задумываться? Сейчас отец грозился меня выгнать и лишить наследства.

Бертольд.

За что это?

Франц.

За то, что я знакомство веду с рыцарями.

Бертольд.

Он не совсем прав, да и не совсем виноват.

Франц.

Разве мещанин недостоин дышать одним воздухом с дворянином? Разве не все мы произошли от Адама?

Бертольд.

Правда, правда. Но видишь, Франц, уже этому давно: Каин и Авель были тоже братья, а Каин не мог дышать одним воздухом с Авелем – и они не были равны перед богом. В первом семействе уже мы видим неравенство и зависть.

Франц.

Виноват ли <я> в том, что <не> люблю своего состояния? что честь для меня дороже денег?

Бертольд.

Всякое состояние имеет свою честь и свою выгоду. Дворянин воюет и красуется. Мещанин трудится и богатеет. Почтен дворянин за решеткою своей башни – купец в своей лавке…

Мартын.

Вот тебе полтораста гульденов – смотри же, тешу тебя в последний раз.

Бертольд.

Благодарен, очень благодарен. Увидишь, не будешь раскаиваться.

Мартын.

Постой! Ну, а если опыт твой тебе удастся, и у тебя будет и золота и славы вдоволь, будешь ли ты спокойно наслаждаться жизнию?

Бертольд.

Займусь еще одним исследованием: мне кажется, есть средство открыть perpetuum mobile…

Мартын.

Что такое perpetuum mobile?

Бертольд.

Perpetuum mobile, то есть вечное движение. Если найду вечное движение, то я не вижу границ творчеству человеческому… видишь ли, добрый мой Мартын: делать золото задача заманчивая, открытие, может быть, любопытное – но найти perpetuum mobile… o!..

Мартын.

Убирайся к чорту с твоим perpetuum mobile!.. Ей-богу, отец Бертольд, ты хоть кого из терпения выведешь. Ты требуешь денег на дело, а говоришь бог знает что. Невозможно. Экой он сумасброд!

Бертольд.

Экой он брюзга!

Франц.

Чорт побери наше состояние! – Отец у меня богат – а мне какое дело?

Дворянин, у которого нет ничего, кроме зазубренного меча да заржавленного шлема, счастливее и почетнее отца моего. Отец мой сымает перед ним шляпу – а тот и не смотрит на него. – Деньги! потому что деньги достались ему не дешево, так он и думает, что в деньгах вся и сила – как не так! Если он так силен, попробуй отец ввести меня в баронский замок! Деньги! деньги рыцарю не нужны – на то есть мещане – как прижмет их, так и забрызжет кровь червонцами!.. Чорт побери наше состояние! – Да по мне лучше быть последним минстрелем – этого, по крайней мере, в замке принимают… Госпожа слушает его песни, наливает ему чашу и подносит из своих рук… Купец, сидя за своими книгами, считает, считает, клянется, хитрит перед всяким покупщиком:

«Ей-богу, сударь, самый лучший товар, дешевле нигде не найдете». – Врешь ты, жид.– «Никак нет, честию вас уверяю»…. Честию!.. Хороша честь! А рыцарь – он волен как сокол… он никогда не горбился над счетами, он идет прямо и гордо, он скажет слово, ему верят… Да разве это жизнь? – Чорт ее побери! – Пойду лучше в минстрели. Однако, что это сказал монах? Турнир в* и туда едет барон – ах, боже мой! там будет и Клотильда. Дамы обсядут кругом, трепеща за своих рыцарей – трубы затрубят – выступят герольды – рыцари объедут поле, преклоняя копья перед балконом своих красавиц… трубы опять затрубят – рыцари разъедутся – помчатся друг на друга… дамы ахнут… боже мой! и никогда не подыму я пыли на турнире, никогда герольды не возгласят моего имени, презренного мещанского имени, никогда Клотильда не ахнет… Деньги! кабы знал он, как рыцари презирают нас, несмотря на наши деньги…

Альбер.

А! это Франц; на кого ты раскричался?

Франц.

Ах, сударь, вы меня слышали… я сам с собою рассуждал…