Арбузов Николаевич - Таня

Драма в двух частях, восьми картинах

Действующие лица

Таня.

Герман.

Шаманова Мария.

Игнатов Алексей Иванович.

Дуся.

Михей.

Бабушка.

Грищенко Андрей Тарасович.

Доктор.

Оля.

Хозяйка зимовья.

Васин.

Башняк.

«Фурманов».

«Чапаев».

«Матрос».

Вихрастый парнишка.

Парень.

Гости Германа, приисковая молодежь.

Четырнадцатое ноября 1934 года.

Москва. Зимние сумерки. Скоро шесть. Квартира Германа. Уютная комната, в которой все говорит о счастливой любви и дружбе двоих. За окном медленно падает густой снег, освещаемый огнями улицы. На пороге Таня, замерзшая, счастливая. Она в белой меховой шубке, вся в снегу. В руках покрытые снегом лыжи. Навстречу ей бежит Дуся, маленькая, курносая, серьезная девушка лет восемнадцати.

Дуся. Ну вот, всегда вы с лыжами в комнату…

Таня. Германа нет? Я только посмотреть… (Снимает шубку.) А какой снег! Я, как в детстве, задрала голову и глотала его, как мороженое… И варежки мокрые, хоть выжимай!

Дуся берет у нее шубку.

Никто не приходил?

Дуся. От соседей заходили по телефону звонить, ребенок у них очень больной.

Таня. Заболел? (Вытирает мокрые от снега ресницы.) Ах да, вы мне говорили… Семен Семеновича кормили, Дусенька?

Дуся. Он раньше вас пообедал. (Показывает на клетку, в которой копошится маленький вороненок.) Видите, какой важный. Сел, и с места его не сдвинешь. (Уходит с шубкой и лыжами.)

Таня включает радиоприемник. В комнату врываются звуки веселой польки.

Таня (кричит). Обед готов?

Дуся (издали). Готов.

Таня (в ритме польки кружится по комнате).

Все готово… все готово…

Где же Герман, где же он?

Звонок.

Вот и Герман, вот и Герман,

Герман, милый, дорогой!

(Пританцовывая, лезет в платяной шкаф, закрывая за собой дверцы.)

Входит Герман, в его руках сверток и бутылка вина.

Герман. А где Татьяна?

Дуся смотрит на шкаф и, безнадежно махнув рукой, уходит. В шкафу слышно ворчанье.

(Обернулся, выключил радио, подошел к шкафу. Грозно.) Безобразие! Кто сюда впустил собаку?! Да, да… и притом дворнягу, я это чувствую по запаху.

Из шкафа слышен лай. Герман закрывает шкаф на ключ. Оттуда доносится жалобный писк.

Ага. Вы испугались, почтенная собака. Вы просите пощады?

Таня (тоненьким голоском). Добрый Герман, выпустите бедную собаку на волю, я не кусаюсь, я честный, добропорядочный пес.

Герман. Вы уверены, что не кусаетесь, уважаемая собака?

Таня (так же). Я даю честное собачье слово.

Герман открывает шкаф. Таня бросается ему на шею, он берет ее на руки и кружит по комнате.

Она целует его глаза, лоб, виски. Оба хохочут.

Таня. Вот тебе, вот тебе, в такой день и опоздал. (Тихо.) Ведь завтра, ты помнишь…

Герман. Да… пятнадцатое ноября…

Таня. Пятнадцатое… Год назад в этот день мы познакомились…

Герман (передает ей сверток). Вот… это тебе.

Таня (быстро развертывает). Музыка! (В ее руках маленький игрушечный музыкальный ящичек, раскрашенный в веселые цвета.) Слышишь, она играет. (Крутит ручку ящика — раздается нежный, мелодичный звон.) Она про нас играет, Герман… Милый, с наступающим…

Герман. И тебя…

Взявшись за руки, они идут к столу.

Таня. Вино?

Герман (открывает бутылку). Да… Салхино.

Таня. Какое название… Сал-хи-но! Похоже на пу-те-ше-ствие! Сегодня мы напьемся с тобой пьяными, да, Герман? И будем бить посуду!

Герман (наливает вино). Это идея. (Поднимает бокал.) За тебя!

Таня. За будущее пятнадцатое ноября.

Герман. В тысяча девятьсот тридцать пятом году…

Таня. В тридцать шестом…

Герман. В тридцать восьмом! Мы будем с тобой праздновать пятилетие… Интересно, что с нами будет в тридцать восьмом? Не знаю.

Таня. И я не знаю. Ведь это случится через четыре года, мы станем старые-старые… Тебе стукнет двадцать восемь, а мне — двадцать пять. Ты станешь тогда знаменитым конструктором.

Герман. А ты?

Таня. А я… Я буду любить тебя.

Герман. Тогда за пятнадцатое ноября в тысяча девятьсот тридцать восьмом году!

Таня. Ура! Тысяча девятьсот тридцать восемь раз — ура!

Пьют.

Что ты делал сегодня?

Герман. Был в наркомате. Потом в Главзолоте. Там бездна народу — казахстанцы, конечно… Страшно кричат и грозятся выполнить план. Шум подняли невероятный.

Таня. Ну, а твои дела?

Герман. Чертежи у наркома, так что понимаешь сама… Вот-вот ждем решения.

Таня. Трусишь?

Герман. Ясно.

Таня. Ну и дурак. Твоя драга будет лучше! Вот увидишь!

Герман вздыхает.

Суп нравится?

Герман (ест). Угу.

Таня. Герман… а ты… ты съел бы таракана, если бы этим мог спасти меня от смерти?

Герман. Съел бы… Тьфу! (Бросает ложку.) Ну что за дурацкие мысли! Брр…

Таня (наливает вино). За дурацкие мысли! (Вскрикнула.) Да! Ведь я не рассказала тебе самого главного. (Таинственно.) Сегодня я чуть не заблудилась!

Герман (засмеялся). В Сокольниках? Ну, не ври, не ври.

Таня (горячо). Честное слово! Сегодня для лыж такая легкая погода, и я ушла далеко за круг. Знаешь, там настоящий лес, тихо, ни души, только птицы, небо и снег. И вдруг мне стало страшно, мне показалось, что Москва далеко-далеко — за тысячи километров, и я где-то на севере, а вокруг волки, медведи… Ух как я испугалась, даже заревела от страха… И вдруг услышала шум трамвая — он шел в шагах ста от меня.

Герман (хохочет). Трусиха! И тебе не стыдно?

Таня. Сегодня глупый и счастливый день… Дай тарелку, я принесу второе. (Уходит в коридор.)

Герман просматривает газету.

(Возвращается из кухни, ставит ему тарелку.) Брось газету, тебе говорили — не читать во время обеда!

Герман. Сегодня в «Правде» портрет Марии Шамановой, директора одного из енисейских приисков. Награждена орденом Ленина.

Таня. Возьми другую вилку. Ты знаешь ее?

Герман. Шаманову? Нет… Но у нас в Главзолоте много о ней говорят.

Таня. Ну, вы, золотоискатели, вечно хвалите друг друга. Покажи-ка! (Смотрит газету.) Курносая!

Герман. Разве?

Таня. Определенно курносая. (Наливает вино.) За здоровье курносых!

Герман. А ты уж совсем пьяная, дурачок!

Таня.

Обед окончен. Входит Дуся, убирает со стола. Герман ложится на тахту. Звонок.

Кто же это? (Дусе.) Нет, я сама, вы обедайте, Дусенька. (Уходит.)

Герман. Дуся, вы книжки не видели? «Ценные минералы» называется… такая, в красном переплете.

Дуся (забирает посуду). А я читаю ее, Герман Николаич.

Герман. Читаете? Но ведь она… специальная.

Дуся. Вот-вот… Про камушки. Очень интересная. Я, как прочитаю, на столик положу. (Уходит с посудой.)

Герман (улыбается). «Про камушки»… Черт знает!

Таня (входя). Это доктор ошибся квартирой. Он к соседям. Там ребенок болен.

Герман. Опасно?

Таня. Кажется. (Садится к Герману на тахту. Включает приемник.)

Музыка.

Слышишь? «Песенка Миньоны»… ее всегда пела мама. Она преподавала пение у нас в школе, и было очень смешно, когда она вызывала меня: «Рябинина, к роялю». А по вечерам, когда со службы приходил отец, она садилась за пианино и пела: