Иоганн Гете - Фауст

Вот эта область неплоха.
Теперь гораздо ближе мне вы.

Теория, мой друг, суха,
Но зеленеет жизни древо.

От вас я просто как в чаду.
Я вновь когда-нибудь приду
Послушать ваши рассужденья.

Вы сделали б мне одолженье.

Ужель ни с чем идти домой?
В воспоминанье о приеме
Оставьте росчерк ваш в альбоме.

Не откажусь. Вот вам автограф мой.

Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum.[35]

Змеи, моей прабабки, следуй изреченью.
Подобье божие утратив в заключенье!

Куда же мы теперь?

В любой поход.
В большой и малый свет. И ты не хмурься!
С каким восторгом после всех экскурсий
Ты сдашь по этим странствиям зачет!

Однако, видишь, я длиннобород.
Едва ли пользу принесет поездка.
Мне стыдно малости своей средь блеска
И легкомыслия недостает.
Я в жизни не умел усвоить лоска
И в обществе застенчивей подростка.

Потрешься меж людьми и, убежден,
Усвоишь независимость и тон.

Но как мы пустимся в поездку эту?
Где лошади, где кучер, где карета?

Я расстелю пошире пелерину
И предоставлю моему плащу
По воздуху унесть нас на чужбину.
С большим узлом тебя я не пущу.
Я вещество такое берегу,
Чтоб к небу подняло нас, как пушинку.
Поздравить с жизнию тебя могу,
Которая тебе еще в новинку.

Никто не пьет? Притихло пенье?
Не слышно смеха? Чур вас, чур!
Ребята просто загляденье,
А скисли хуже мокрых кур.

Твоя вина. Над чем смеяться?
Ты здесь за главного паяца.

Так вот тебе!

У, лоботряс!

Ведь сам ты требуешь проказ.

Без ссор! Зачинщиков — долой!
Пошире грудь! Шуми и пой!

Заткнуть бы паклей уши. Оглушил!
Орет, горластый, не жалея сил!

На то и баса интервал,
Чтоб содрогался весь подвал.

Кому не нравится, — тех вон!
Та-ри-ра-ра!

Та-ри-ра-ра!

Рев глоток и стаканов звон.

Всей Римскою империей Священной
Мы долго устоим ли во вселенной?

Дрянь песня, политический куплет!
Благодарите бога, обормоты,
Что до империи вам дела нет
И что другие есть у вас заботы.
Я рад, что я не государь
И не имперский секретарь,
А просто выпивший растяпа.
Но так как нужен нам главарь,
Я предлагаю выбрать папу
Порядком, утвержденным встарь.[37]

Соловей ты мой, звеня,
Взвейся к небосклону,[38]
Моей милке от меня
Отнеси поклоны.

Никаких вам милок!
С милками шабаш!

Очень ты уж пылок,
Воевода наш!

Крюк с дверей! Кругом ни зги.
Крюк с дверей! Его шаги.
Дверь на крюк! Скорей! Беги!

За что такая девушкам хвала?
Что в них нашли вы, бабьи подголоски?
Достаточно я знаю их дела:
Обманщицы они и вертихвостки.
Пусть попадется в образе козла
Моей подружке черт на перекрестке!
Пусть тихим вечерком, когда она
В окошко глазки делает мужчинам,
Ей с Блоксберга проблеет сатана
«Спокойной ночи» голосом козлиным!
С хорошим парнем девка холодна.
Он больно прост для этой крови рыбьей.
Я не поклоны, я ей окна выбью!

Вниманье! Тише, господа!
Я знаю жизнь, и я замечу:
Влюбленные пришли сюда.
Ознаменуем нашу встречу.
Вот песня на новейший лад,
Подтягивайте все подряд.

Водилась крыса в погребке,
Питалась ветчиною,
Как Лютер, с салом на брюшке
В два пальца толщиною.
Подсыпали ей мышьяку,
И впала тут она в тоску,
Как от любви несчастной.

Как от любви несчастной.

Она обшмыгала углы,
Обегала канавы,
Изгрызла стены и полы,
Лишь пуще жгла отрава.
Не помогали ей прыжки,
Пришлось ей присмиреть с тоски,
Как от любви несчастной.

Как от любви несчастной.

Тогда, вбежав средь бела дня
На кухню из подвала,
Без жизни крыса у огня,
Барахтаясь, упала.
Давай кухарка хохотать:
«Пришел тебе капут, видать,
Как от любви несчастной!»

Как от любви несчастной.

Вот дурни! Рады горло драть!
Нашли хорошую кантату
О том, как крыс уничтожать.

С каких ты пор за них ходатай?

Он с горя тоже хвост поджал,
Плешивец этот толстобрюхий!
Свой случай сразу он узнал
В словах о крысе и стряпухе.

Мы входим, видишь, первым делом
В кабак к гулякам очумелым.
Не унывать — важней всего,
А тут что день, то торжество.
Здесь с неба не хватают звезд,
Но веселятся до упаду.
Так малые котята рады,
Вертясь весь день, ловить свой хвост.
Немного надо для веселья:
Давали б в долг из кабака
Да оставалась бы легка
Наутро голова с похмелья.

Новоприезжие, — смотрите,
И — час, не больше, по прибытье.
Их удивленье выдает.

Да, из какой-нибудь трущобы.
А Лейпциг — маленький Париж.
На здешних всех налет особый,
Из тысячи нас отличишь.