Годы странствий - Алексей Николаевич Арбузов

С улицы в сад входит Ведерников. Увидя его, Ольга хотела уйти, но у нее не хватает сил на это, и она негромко окликает его.

Ольга. Шура. (Ведерников подходит к ней.) Я знаю про маму.

Ведерников. Только не говори, что я не виноват. Это неправда.

Ольга. Я понимаю, как тебе тяжело, но это не должно сломить тебя, слышишь? Возьмись за дело. Помни, тебе надо закончить работу над твоим препаратом.

Ведерников. Миша сделал это.

Ольга. Михаил?

Ведерников. Ему удалось. (Усмехнулся.) Я думал, видишь ли, что я единственный. Еще одна ошибка. Я сделал их много, Оленька. Больше, чем положено. Теперь у меня ни на одну нет прав.

Пауза.

Ольга. У тебя пуговица еле держится на шинели. (Обрывает пуговицу.) Вот, возьми, а то потеряешь.

Ведерников. Спасибо тебе. За все. (Целует ей руку.)

Ольга. И тебе тоже. (Гладит его волосы.)

Ведерников. Больше тебе не будет за меня совестно. Никогда.

Ольга (тихонько). Тогда мне, пожалуй, можно уйти?

Ведерников. Ступай. Конечно.

Ольга медленно уходит в дом. На улице, за углом, духовой оркестр грянул марш. На шоссе от Белорусского вокзала идут войска. На крыльце появляется Лаврухин.

Ведерников. Михей. Мишка! (Протягивает ему руки, и тогда Лаврухин сбегает с крыльца и обнимает Ведерникова. Несколько мгновений они стоят обнявшись.) Прости меня. Я не сумел быть хорошим другом. Только обещал и ничего не исполнил. Не оставляй меня одного. Я постараюсь быть необходимым. Как когда-то. Ты веришь?

Лаврухин (берет его за руку). Да.

Слышен шум подъехавшей машины.

Ведерников. Это за Ольгой?

Лаврухин. Хочешь, я скажу ей, и она останется.

Ведерников. Нет.

Лаврухин. Я скоро вернусь, расскажу все, чем я жил эти годы, а ты расскажешь про свое, и мы на чем-нибудь поладим. Верно?

Ведерников. Возвращайся. Я буду тебя ждать.

Лаврухин быстро уходит в дом. С улицы доносятся голоса. В калитку входит Люся; недоумевая, она смотрит вокруг и наконец замечает Ведерникова.

Люся. Шуренька, вот ты где. А я думала, не случилось ли чего. А ты что тут стоишь, как солдатик?

Ведерников. Стою вот.

Люся. А кто же там уезжает?

Ведерников. Ольга.

Люся. Куда?

Ведерников. Не знаю.

Люся. Надолго?

Ведерников. Очень. Навсегда.

Люся. А ты?

Ведерников. А я тут.

Люся (догадалась). Шуренька (точно протестуя), Шура!

Гудок автомобиля. Ведерников делает чуть заметное движение. Слышен шум отъехавшего автомобиля. Потом возникает тишина. Очень громко поют птицы.

Ведерников. Нет, не сейчас, но, может быть, когда-нибудь ты простишь меня, Люся. (Медленно опускается на скамейку.)

Люся печально смотрит на него, она понимает, как ему сейчас тяжело. Но ведь она женщина, и в эту минуту все-таки очень счастлива, хоть и пытается скрыть это. А потом она вдруг разом догадывается, что это не надо скрывать вовсе.

Люся. А я сейчас Шурочку в детский сад отводила. Знаешь, как у них там весело удивительно. Она все-таки у нас страшная чудачка, эта Александра Александровна. Я ей говорю: «Слушай ты, Шура Ведерникова, тебе на будущий год в школу идти, а ты такая разява. Куда это годится? Ты в первую очередь должна к самостоятельности приучаться, я ведь за тебя уроки делать не стану, у меня у самой скоро уроков будет, дай господи!» А она говорит: «Можешь не беспокоиться, мне соседская Наташа помогать обещалась. Вот как мы начнем втроем уроки готовить, папа даже из квартиры убежит! Ну что, скажет, девочки, вы мне не даете отдохнуть? Я с работы уставший пришел, а вы так громко учите уроки, что я ухожу в кино, до свиданья!»

Ведерников не слышит ее слов.

Занавес.