Валентин Мясников - Операция "Муравей"

Света спросила:

— А нельзя, чтобы все были здоровые?

Спросила она, конечно же, папу. Но его опередил Саша:

— Ещё как можно! Надо только в саду Муравьёв развести. Я про это в «Пионерской правде» читал.

— Муравьи? — удивился Серёжа. — Они кусаются, да?

— Куса-аются, — протянул Саша. — Не просто кусаются, а уничтожают вредных насекомых. Знаешь, какие они полезные? В газете написано…

Рыжих Муравьёв санитарами леса называют. А ещё шестиногими рыцарями. И правда, они очень храбрые, очень сильные, безбоязненно нападают на жучков, на мух, на гусениц.

— Знаешь, — рассказывал Саша, — чего один только муравей стоит? За лето два миллиона вредителей уничтожает! Вот!

— Нам бы таких санитаров, — размечталась Света. — Да где их возьмёшь?

— На базаре не купишь, — согласилась мама.

— А зачем покупать? — возразил папа. — Можно самим достать.

— Где? — хором спросили ребята. — Где?

— Ишь шустрые какие. Сразу: где? Тут хорошенько подумать надо. А время позднее.

Делать нечего, пришлось разойтись ребятам по своим кроватям. Но муравьи долго не выходили из головы, не давали уснуть. Поэтому на следующее утро проснулись поздно. Мамы с папой уже не было — ушли по своим делам.

У Саши, Светы и Серёжи был заведён строгий порядок. Сначала проветривали комнаты, убирали в них, затем умывались, а уж потом садились завтракать. Но сегодня так не получилось. Они просто забыли про умывание. На столе, рядом с оставленной для них едой, лежал большой лист бумаги. А на нём вот такой рисунок с вот такими надписями:

Примечания

1. Разводят лесных санитаров так: берут часть муравейника в мешок и переносят в сад. Там ссыпают у трухлявого пенька (в нашем саду он возле антоновки) и подкармливают сахаром.

2. Мешок в сенях, а сахарный песок на кухне.

3. В операции «Муравей» принимают участие граждане старше пяти лет. А кому пяти нет, ходить к дубу-великану не рекомендуется. Далеко.

Как только Саша прочитал последнее примечание, Серёжа засопел, отошёл к окну. И хотя ничего необыкновенного на улице не было, смотрел туда долго. Потом, не оборачиваясь, сказал:

— Я хожу к маме на ферму во-он куда и нисколечко не устаю.

Саша со Светой молчали.

— Сладкий чай я вовсе не люблю. Я теперь буду пить без сахара…

Ему снова не ответили.

— У меня лопаточка совком. А больше такой лопатки ни у кого нет. Как без неё накладывать муравьёв в мешок?

Тут уж Саша не выдержал:

— Вот человек! Канючит, канючит…

— Прямо одно наказание с ним, — маминым голосом сказала Света. — Прицепится как репей…

— Не отцепится? — сделал предположение Саша.

— Не отцеплюсь! — радостно подтвердил Серёжа. — Ни за что не отцеплюсь!

— Знаю, — уныло согласился Саша, — зна-аю. Придётся взять с собой. Но смотри, если за всю дорогу разок пикнешь…

Серёжа поклялся, что не пикнет. Скорее умрёт, а не пикнет. И слово свое сдержал. Устал — едва ноги волок, но ни разу не пожаловался. И из сада не ушёл, пока не ссыпали принесённых от дуба-великана Муравьёв около антоновки и не прикормили их сахарным песком, чтобы они быстрее и лучше прижились.

Правда, когда вошёл в дом, добраться до кровати силы у него уже не хватило. Повалился на диван, сразу же уснул.

И приснился ему очень даже удивительный сон. Будто бы по саду расхаживают отряды лесных рыцарей. Ходят они на задних ножках, а передними острые сабельки сжимают. Как только увидят противную лохматую гусеницу, ненасытного жука или зловредного клеща — р-раз! — и головы им отсекают. И ни одно яблоко на землю не падает — крепко-крепко на деревьях держатся, всеми цветами радуги переливаются. Бордовые, кремовые, в оранжевую полоску. Анис румяными боками хвалится. Белый налив на солнце насквозь просвечивает, сам в рот просится…

— Ну вот, друзья-товарищи, — сказал папа, — и весна прикатила. Слышите, ручей в палисаднике булькает? Скоро грачи прилетят, а за ними и скворцы пожалуют.

Саша, Света и Серёжа вздохнули. Уж лучше бы не напоминал им папа про скворцов, стыдно перед ними было. Построили они в прошлом году скворечник. Вокруг летка расписные ставни приладили. Резное крылечко сделали. Крышу в голубое покрасили. Словом, дворец настоящий получился. Да толку-то? Пока его мастерили, времени слишком много ушло, скворцы себе другие домики облюбовали. А скворечник старый воробей с воробьихой заняли. До этого они под навесом сарая жили.

Между тем весна всё заметнее в силу входила. У берёзы в палисаднике, на которой был укреплен скворечник, почки набухли, на грядках в огороде лук с чесноком проклюнулись. А потом, как и говорил папа, из далёких краев стали птицы возвращаться.

Первым увидел прилетевшего скворца Серёжа. Сидел скворец на самой макушке берёзы, хлопал себя по бокам упругими крыльями и на вою улицу заливался:

— Тюр-тюр-тюр-тюррик! Здравствуйте, здравствуйте, вот и я!

Серёжа за Светой и Сашей метнулся в соседнюю комнату:

— Скорее! Скорей!..

Прибежали они к окну, а скворца уже нет. Вместо него на сухой ветке — воробьиха. Головкой туда-сюда ворочает, на скворечник с опаской поглядывает. А в нем — шум, крик, гам. И вдруг выпорхнул воробей. Взъерошенный, взлохмаченный. Опустился на ветку рядом со своей подружкой, закричал:

— Чив-чив-чив! Чив!

На воробьином языке это означало: невежа, забияка, драчун! Скворец услышал, высунулся из летка:

— Тир-ри, тир-ри? Грубиянишь? Тебе мало досталось? Сейчас ещё покажу, как занимать чужую квартиру!

— Чив, — ответил воробей, — чив! Да ну тебя, не хочу связываться. — И улетел вместе с воробьихой в сарай.

— Так-то лучше, — щёлкнул скворец. — Тррр!..

Он снова скрылся в домике. И полетели оттуда соломинки, пух, перья, клочки ваты.

Ребята удивились:

— Зачем это он, папа?

— Не знаете? Генеральную уборку проводит.

Света, Саша и Серёжа повеселели. Значит, не напрасно всё-таки трудились над скворечником. Будет, будет в нём жить настоящий хозяин! Как же было не радоваться? Они ведь ещё не знали, что скоро у них начнутся сплошные неприятности.

Как-то мама пришла из сада, спросила:

— А ну-ка, сознавайтесь, кто из вас дёргал лук на грядке?

— Что ты, мама, мы не дёргали, мы даже в сад не ходили.

— Та-ак, — протянула мама, — та-ак… Выходит, это он сам? Ай да лук!

Не поверила она ребятам. Горько им стало, обидно. А на следующий день и того хуже. Потому что, кроме лука, кто-то выдрал уже и чеснок.