Карин Мюллер - Вкус листьев коки

Землевержец также приказал сыновьям местных правителей прибыть в Куско для получения образования. Получив глубокие знания об обычаях инков и их истории, молодые люди возвращались к своему народу и правили им, способствуя объединению племен в единую империю. Если же племя не желало по доброй воле подчиняться правлению инков, Землевержец сгонял с земли целые деревни, отправляя их туда, где повстанческих настроений и не бывало. Внезапно попав в окружение поборников империи, бунтовщики, которым к тому же приходилось учиться новым методам обработки земли и привыкать к новым сельскохозяйственным культурам, быстро теряли пыл.

Но у этого на первый взгляд просвещенного подхода Пачакути была и темная сторона. Каждый год инки выбирали самых красивых и благородных девушек из завоеванных племен, уводили в горы и приносили в жертву богам. Крестьяне должны были носить народные костюмы, даже волосы причесывать в традиционной манере, чтобы их легко можно было узнать, случись им забрести на чужую территорию. Браки заключались лишь с разрешения наместника императора. Сборщики податей вели строгий учет всего имущества, от пончо до плугов; люди говорили, что, стоит хоть паре сандалий пропасть из-под кровати в любом уголке империи, Верховный Инка узнал бы об этом сразу же. Налогами облагалось все. В одной легенде говорится, что когда одно из племен взмолилось о пощаде из-за отчаянной нищеты, Верховный Инка приказал каждому из его членов принести в качестве подати чашку вшей. Нарушивших закон ждало суровое наказание: кража нескольких маисовых початков с государственного поля каралась смертью. Иногда приговоренных преступников бросали в подземный лабиринт, построенный под улицами Куско; он был выложен острым, как бритва, кремнем и кишел скорпионами, ядовитыми змеями и голодными пумами.

Но величайшим испытанием, выпавшим на долю народа, была память о самом завоевании, ибо инки были безжалостны к любому, кто посмел бросить им вызов. Они убивали не только порабощенных правителей, но и их жен, детей, искореняли целые семьи, ровняли с землей жилища и засыпали солью поля, чтобы те никогда больше не давали урожай.

Однако тем, кто вовремя платил подати, носил одежду своих отцов, работал на полях бога Солнца и строил дороги для инков, позволялось спокойно жить и работать, растить детей и поклоняться местным богам. Эти люди могли быть уверены в том, что их не оставят голодными в случае неурожая, а неприятельская армия не спустится с ближайшего холма, чтобы убить их сыновей и обесчестить дочерей. Их жизнь была тяжелой, но мирной.

А потом началась война.

Наконец нескончаемые каменные ступени сменились узкой земляной тропой. Мы дошли до парамо – поросшего травой плоскогорья, занимавшего одну десятую часть территории Эквадора. Земля под ногами была влажной и пружинила, как торфяной мох. Флора давно приспособилась к суровым условиям: у растений была восковая кожица, защищавшая их от мощного ультрафиолетового излучения, или тонкий пушок, служащий утеплителем во время сильных холодов. Ветер прочно обосновался на высокогорье, гладко отполировав землю на плато. Он завывал на горных перевалах и проносился по бескрайним равнинам. Гремел, как пулеметные очереди вдали, становясь все громче.

Грохот, как оказалось, был вызван не ветром, а ревом лопастей вертолета. Два военных вертолета пролетели низко над перевалом, прямо над нашими головами. Они дважды описали круг так близко над землей, что под натиском лопастей даже пригнулась короткая колючая трава. Один из вертолетов исчез за соседним холмом.

«Но там же негде приземлиться», – подумала я. Раздался грохот, и обломки лопастей полетели в небо, а вслед за ними от земли поднялись вверх клубы дыма. Я побежала, успев увидеть горящий вертолет и солдат в оливково-зеленой форме, выбирающихся из разбитого окна на пустынное плато, которое всего несколько секунд казалось совершенно безжизненным. Все происходящее казалось нереальным.

Я спустилась по крутому склону к тому месту, где в мелкой речке лежал на боку вертолет. Солдаты были в шоке после крушения и не заметили меня. Я опустилась на колени рядом с раненым пилотом. Он ухватился за мою руку. Приземлился второй вертолет, вынесли носилки. Пилот плакал, бессвязно кричал, но я ничего не понимала. Я заговорила с ним по-испански, надеясь как-то его успокоить. И вдруг до меня дошло, что он не был в истерике и вовсе не молол чепуху. Он говорил по-португальски. Я посмотрела на его погоны и нашивки его товарищей. Бразильские солдаты. В военном вертолете, пролетающем над территорией Эквадора! Боже, во что я ввязалась? Слава богу, Джону хватило ума держаться подальше. Я посмотрела на тропинку. Джон лежал в колючей траве на склоне холма над нашими головами и яростно щелкал фотоаппаратом.

Через двадцать минут военные наконец успокоились, пустили по кругу бутылку рома и начали тихо смеяться. Им больше не надо было скрывать, что руки у них трясутся. Я с растущим беспокойством наблюдала, как Джон вылез из укрытия и начал спускаться вниз в поисках лучшей точки съемки. Он все еще был слишком далеко, чтобы разглядеть нашивки на форме солдат или услышать их разговор. Они сразу же его заметили. Несколько солдат устремились к Джону, стали закрывать объектив руками и попытались отобрать у него камеру. Их было слишком много, и они были вооружены, поэтому Джон недолго думая повернулся и убежал. Я услышала, как начальник отдал приказ, и один из солдат последовал за ним вверх по холму, буквально наступая ему на пятки.

Я мало что могла сделать в данной ситуации. А может, кое-что все же могла? Я подошла к тому, кто был здесь за старшего.

– Вы собираетесь оставить вертолет здесь? – спросила я по-испански.

Он взглянул на сломанный вертолет, лежащий на боку в мелкой речке.

– Кто-то должен остаться охранять его, – заметила я. – К утру от него ничего не останется.

Он молча перевел взгляд на группу деревенских жителей, которые уже собрались на холме.

– У нас в палатке полно места, и еды на всех хватит. Можете переночевать с нами. Скоро дождь пойдет. Ночью здесь холодно.

Меня несло. Я заставила себя замолкнуть. Снова последовала долгая тишина, затем он медленно кивнул.

– Хорошо.

Я чуть не обняла его. Он был рад нам. По крайней мере, согласен терпеть наше присутствие.

Я побежала по крутому склону вслед за Джоном, рассчитывая увидеть его неподалеку в компании бразильского солдата. Но, к моему удивлению, на тропинке не было ни души. Невозможно! Я оглядела плоскогорье, на котором не было ни единого деревца. И увидела его – крошечную бежевую точку в двух милях, решительно удаляющуюся к горизонту. В нескольких сотнях метров от него столь же упорно двигалась зеленая точка. Похоже, они не намерены были останавливаться до самой границы с Перу.