Владислав Корякин - Русанов

Возможно, по этой причине нас волновали в ту пору иные имена. В первую очередь — руководители известных полярных организаций советского времени: первый директор Арктического института (возникшего как Северная научно-промысловая экспедиция) профессор Рудольф Лазаревич Самойлович или начальник Главного управления Северного морского пути академик Отто Юльевич Шмидт, оба побывавшие в наших местах. Первый из них получил известность прогремевшим на весь мир спасением итальянской экспедиции У. Нобиле, а второй впервые проплыл Северным морским путем за одну навигацию, а позднее создал на Северном полюсе первую дрейфующую станцию. Несомненно, своим арктическим выбором Самойлович был также обязан Русанову, который пригласил его в свою последнюю экспедицию, а затем спас ему жизнь, отправив с отчетными материалами на Большую землю. От страшной участи миллионов жертв культа личности в годы великого террора последнее обстоятельство Самойловича спасти не могло. Мы догадывались, что и Шмидт расстался с высокими широтами не по своей воле. В своих спорах о заслугах обоих арктических корифеев мы вскоре уяснили, что решали они разные задачи — Рудольф Лазаревич сосредоточил свои усилия на мобилизации природных ресурсов для нужд страны, а Отто Юльевич — на решении грандиозных транспортных проблем. Оба они выступали не столько в качестве самостоятельных исследователей, сколько организаторов науки, хотя и с большим собственным опытом экспедиционных работ в условиях Арктики.

Постепенно в спорах стало возникать имя их предшественника — Владимира Александровича Русанова, благо среди книг из академических запасников, от излишков которых освобождалась Большая земля (включая таких авторов, как Хемингуэй, Ремарк или Олдингтон), оказался солидный том его трудов. Каждая книга — это памятник своей эпохе, и упомянутый том лишь подтверждает эту мысль. Культ личности, совсем недавно пронизывавший всю жизнь советского общества сверху донизу, странным образом отразился на нашей полярной литературе. Издательство Главсевморпути предпочитало публиковать заслуженных иностранных полярников, начиная с Джона Франклина и Адольфуса Грили и кончая многотомными собраниями сочинений Нансена и Амундсена, поскольку они каких-либо проступков против ВКП(б), Советского государства и лично товарища Сталина заведомо совершить не могли. Со своими же российскими полярными корифеями, среди которых было немало достойнейших людей, дело обстояло сложнее. После ареста известного полярного геолога Урванцева или Самойловича их книги тут же изымались из всех библиотек. Издательствам проще было не рисковать и своих лучше не издавать — никто не мог поручиться за то, что автор не окажется по воле НКВД очередным «врагом народа», потянув за собой и всех причастных… Разумеется, об издании Б. А. Вилькицко-го (открывшего для нашей страны Северную Землю, первоначально получившую по традиции имя Николая II) из-за его эмиграции не могло быть и речи. Тем более это относилось к А. В. Колчаку, Верховному правителю Белого движения. Колчак в молодости разрабатывал планы изучения Антарктиды, а позднее по результатам собственных наблюдений в экспедиции Э. В. Толля в 1900–1903 годах предсказал еще одну систему дрейфа в Северном Ледовитом океане помимо открытой Нансеном. Он, таким образом, встал в глазах специалистов вровень с великим норвежцем, а его предвидение подтвердилось почти полвека спустя. В описываемые времена он иначе как «лютым врагом советской власти» и «наймитом иностранного капитала» не аттестовался. Хотя проблем с изданием книг чекистов-полярников И. Д. Папанина и А. И. Минеева не возникало, их уровень не соответствовал сохранявшимся традициям русской литературы.

Книги на полярные темы в предвоенные годы пользовались у нашей читающей публики значительным спросом, однако, перечитывая их сегодня, не перестаешь удивляться — нередко вместо конкретных имен и фамилий на страницах присутствуют безличные геолог или метеоролог, иногда человек обозначен лишь отчеством, порой каким-то своим специфическим признаком — самый длинный, рыжий… Причина подобных замен для читателя того времени не была секретом. Все полярники той поры знали, что предшественником Шмидта был Самойлович, который начал работать в Арктике вместе с Русановым, но его имя вдруг исчезло из арктических изданий. Это — атмосфера, в которой готовилось издание трудов Русанова.

Поскольку органы НКВД не предъявляли претензий к зарубежным полярникам, их продолжали издавать до той поры, пока однажды в журнале «Советская Арктика» (№ 6, 1939) не появилась статья под характерным заголовком «О плаваньях русских в Арктике и раболепстве перед Западом». За последующими военными событиями об этой показательной статье давно забыли, но именно она дала зеленый свет изданию трудов В. А. Русанова, которые из-за войны увидели свет лишь в 1945 году.

Том, общим объемом почти 30 печатных листов, имел характерное название «Статьи, лекции, письма. Литературное наследство выдающегося русского полярного исследователя начала XX века». Его составители С. П. Петросов и М. С. Державин проделали огромную работу, сведя воедино массу документов самого разнообразного содержания, что наглядно видно из оглавления, составленного по тематическому признаку: «О Северном морском пути в Сибирь», «Но-воземельские экспедиции», «Геологические статьи», «Шпицбергенская экспедиция», «Исследования Камо-Печорского края, переписка» и даже полицейское «Дело о политическом арестанте В. А. Русанове». Важны были и комментарии, для написания которых составители привлекли выдающихся специалистов того времени. Тем самым можно было судить не только о научном вкладе Русанова в изучение природы Арктики, но и о его деятельности по другим направлениям (в частности о планах освоения Северного морского пути), а также событиях личной жизни. Ни один из биографов исследователя с тех пор не может обойтись без этого издания.

Для начинающих полярников увесистый русановский том оказался, во-первых, в нужном месте, во-вторых, очень вовремя, да и сам автор — просто необходимым человеком, личностью, специалистом, на которого можно было равняться. Видимо, это свойство всех замечательных людей — оказаться там, где нужно и в нужное время. В такой встрече нам повезло, хотя восприятие личности одного из выдающихся наших предшественников начала XX столетия со всеми ее противоречиями и «нестыковками» оказалось для нас, с нашим еще ограниченным житейским багажом, непростым делом.

Сами труды Русанова подверглись такой редакторской обработке, что вызвали удивление у людей, еще не освоивших искусство чтения советских изданий между строк. Доморощенные экспедиционные «аналитики» отмечали два обстоятельства. Первое — даже после шести арестов юный Володя Русанов ни в какую революционную партию не вступил, в том числе и в большевистское крыло социал-де-мократов. Для издателей это было важно: с одной стороны — несомненный революционер, а с другой — колебаний от генеральной линии партии иметь не мог, поскольку в таковой не состоял. Второе обстоятельство заключалось в не-ком противоречии — мы считали В. А. Русанова в первую очередь геологом, в то время как издатели на первое место ставили его заслуги в разработке и изучении проблемы Северного морского пути, явно в противовес реальным заслугам О. Ю. Шмидта.