Антон Кротов - От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская)

Дальше была рассказана длинная трагическая история: Александр повёз арбузы в алтайский город Рубцовск, где у него хотели купить все эти арбузы, но по дешёвке, а он думал продать их подороже, привёз в Барнаул, а там уже всё в арбузах, повёз дальше в Новосибирск — там ещё хуже, повсюду одни арбузы. Вскоре все арбузы у него протухли, небольшие заработанные деньги были украдены, потом к нему привязались гаишники, таможенники и бандиты, а под конец пути в машине на обратном пути обнаружились нечинимые поломки. История была обильно заправлена нехорошими словами.

— И эти президенты, мать их, тоже все козлы! Вот блин наш Баев, Назарбаев (описывались его недостатки). А ваш, как его, Ельцин! Алкаш, блин, по заднице её, английскую королеву, щёлкал! И всё украл! А Горбачёв — вот урод, мерзавец, таких вешать надо на столбах! Всю страну, всё развалил, и вот посмотри (мы ехали по степи) до чего довёл! А Хрущёв! Он, блин, тоже был мастер (недостатков). А Сталина взять, вот народу перестрелял, убийца, палач, из-за него (все проблемы)! — А Пётр Первый! Ты хоть историю читал? Не читал, вот! А этот Пётр… (Недостатки Петра I заняли километров пятнадцать).

…Так мы и ехали до самого Балхаша. За несколько часов Александр обругал и злобно обматерил всех известных ему писателей, всех поэтов, кроме Высоцкого (он один пользовался у водителя почтением), всех художников, всех правителей, кроме Брежнева (этот один, от Рюрика до Назарбаева, оказался достойным вождём), все нации и все сопредельные государства. Несколько раз я подумывал о том, чтобы выйти, но интерес взял верх — интересно было, насколько далеко зайдёт водитель в своём отрицании всего. Наконец прибыли в Балхаш.

В Балхаше нужно было скинуть попутный груз (муку) и ехать дальше в Алма-Ату. Тут все несчастья разом набросились на водителя. Он был с прицепом; мы въехали на узкий базар, там среди продавцов застряли, потом въезжали на узкий двор и застряли прицепом окончательно, засели диагонально-клинообразно в воротах, поцарапали тент у фургона и извергли (устами водителя) десять тысяч нелестных эпитетов в направлении местного населения. Во всём виноваты, конечно, оказались продавцы, черно(лицые) (чурбаны), которые не поторопились раздвинуть свои прилавки с фруктами в миг перед появлением водителя, вот из-за них и застряли… Потом долго выгружалась мука, но оказалось, что ещё часть муки засела в самой фуре (в первом вагоне, вне прицепа). Пришлось въехать в обычный двор между пятиэтажек; водитель оставил пустой прицеп под моей охраной (а не то мерзавцы звери проколют шины и проч.) и поехал без прицепа разгружать остальную муку. Я остался во дворе в окружении местной детворы 10–14 лет.

Год назад я уже был в Балхаше, — тогда, летом 2004, мы с Демидом М. начали свой автостопный путь в Китай из этого города. И теперь мне были уже знакомы этот базар, эти пятиэтажки коричнево-малинового цвета и этот пыльно-металлический запах и вкус воздуха, который порождался местным металлическим комбинатом.

Дети г. Балхаш быстро установили со мной контакт, мы подтягивались на турнике (кто больше), дети узнавали у меня подробности путешествий. Я подарил несколько книг и визиток (вдруг кому-то пригодится). С заходом солнца приехал ещё более злой водитель, присоединил прицеп (вспоминая при этом все свои прежние несчастья), отругал людей-зверей, недостаточно оперативно разгружавших муку.

— Я же предлагал помочь, вместе быстрее бы разгрузили! — напомнил я.

— Ага, ты бы с первого мешка свалился, — мрачно предположил водитель. (Мешки были по 50 кг, но я таскаю рюкзаки с книгами потяжелее.) — А потом ты был бы весь в муке, а мне кабину после тебя мыть!

Как же может человек стать таким законченным пессимистом? Как он может так озлобиться? И ведь уже дошёл до того, что любое событие реально несёт ему неприятности, тент на базаре царапается, фургон застревает, за муку платят меньше положенного, накладные он забывает в Караганде, злые гаишники штрафуют ни за что, а местные жители проявляют злобу и тупость? А над всем этим мрачным бытовым миром парит облако правителей, вождей, писателей, а над ними всеми сидит на троне злобный, маленький и страшный Господь-Бог, насылающий на людей всякие моры, землятресения, войны, болезни и трудности! Да, религия тоже присутствовала в уме водителя-пессимиста, но лишь слегка: всезлой Бог отдал мир этот во власть дьяволу («князю мира сего»), но каких-либо дальнейших выводов из этой идеи он не делал, довольствуясь лишь константацией факта. И все неприятности, живущие в мире, сыпались на водителя как из рога изобилия! (Удивительно, что я никак не испортил и не угнал его машину: исходя из теории всехудости, он, наверное, ожидал, что и я как-нибудь наврежу. Наверное, ждал!)

Как можно вообразить — и сделать! — из своей жизни ад?

Ад — это не место, это состояние, это не где-то и когда-то, это теперь и сейчас! И рай тоже не место, и не где-то когда-то, это тоже здесь и сейчас, и сегодня, и мы сами выбираем, где жить — в раю или в аду, и одно и то же бытие будет для нас — станет для нас — раем или адом, по нашему выбору, только по нашему выбору!

Проехали ещё километров двести, обсуждая зловредность окружающего мира; все мои гипотезы Александр отметал с порога, вплетая в речь нехорошие слова в количестве 30 %. На далёком повороте, на развилке Чу—Алматы, мы расстались. Водитель отправился в ночь на восток, навстречу новым неприятностям и несчастьям; я — на юг, навстречу добрым встречам и удивительным приключениям.

Остаток ночи я доспал в пустыне в спальнике: палатку в этот раз я не брал. Рано утром, на рассвете, меня подобрал мужичок, советский немец, ехавший в Бишкек из Германии. До 1992 года он когда-то жил в Киргизии, потом эмигрировал на Запад, но каждый год ездил проведать родных и добирался из Германии в Киргизию всего за четверо суток непрерывной езды. Однако спать ему хотелось сильно.

Машина из Германии была почти новая, поэтому многие гаишники останавливали нас, предлагая тут же (!) за ту или иную цену приобрести его машину. Водитель отказывал им, и тогда огорчённые гаишники собирали с водителя небольшой штраф.

Утром 12 августа я прибыл в город Бишкек. На въезде в Киргизию мне даже не поставили въездного штампа: сказали, такого не имеется. На других въездах в Киргизию также обычно нет штампов и никаких миграционных карточек. Официально тут, как и в России, и в Казахстане, необходима регистрация, но менты здесь менее строгие, чем в соседних странах: сперва поздороваются за руку, поговорят, предложат чая или сигарету, потом невзначай попросят паспорт, и, полистав его, пожелают счастливого пути.