Василий Песков - Сорок дней в Африке

— Маконде! — сказал старший из резчиков и поднялся, чтобы как следует показать черных уродцев. Слово «маконде» понимать надо было как стиль резьбы. При расспросах оказалось: семеро мастеров — выходцы из племени маконде. Племя живет на юге Танзании и давно славится резчиками. В последние годы искусство сделалось ремеслом. Резчики разошлись по Танзании, осели вблизи городов и дорог, где можно продать товар. Раза два в месяц в эту артель приезжает из Дар-эс-Салама скупщик-индиец. Но продается товар и здесь, всякому, кто остановится.

— Хотите вот эту маску — моя работа…

Старшего мастера звали Чилеу Корнелиус. На мой вопрос: «Можно ли тут, под навесом, разбогатеть?» — мастер понимающе усмехнулся, почесал глядевшие сквозь драную майку ребра и опять усмехнулся, не отвечая…

Мне кажется, маска у меня на стене хранит усмешку старого резчика.

Сбоку шоссе я увидел пятерых рослых ребят. Они ждали попутной машины. Один из них ударял в барабан, другой отплясывал, не выпуская из рук японский транзистор. Тут же лежала связка небольших барабанов, потрепанный зонтик и тыквенная бутыль с водой. Пятеро музыкантов спешили куда-то на свадьбу.

Это был единственный случай за сорок дней, когда мы услышали барабан. Почти все иностранцы увозят из Танзании барабаны — от маленьких, с детскую голову, до огромных «лоханей», обтянутых полосатыми зебровыми шкурами. Барабан сделался сувениром. Из обихода же барабан исчезает. Правда, Восточная Африка и не знала барабанного культа, какой до сих пор живет в глубине континента и на западных берегах. В городской квартире знакомого танзанийца мы слушали магнитофонную запись барабанов конголезской деревни. Слушали с большим интересом и любопытством. Но только африканцу понятно, как много может сказать барабан. В поездке я прочитал книгу писателя Лоуренса Грина. Он хорошо знает людей и землю, на которой родился и по которой изрядно поездил и походил. Вот свидетельства Грина о барабанах и барабанщиках.

«Ни одно событие в Тропической Африке — будь то рождение или смерть, охота или война — не обходится без барабана, который передает новости из одной деревни в другую».

«В Западной Африке самые искусные барабанщики. Их барабаны говорят в буквальном смысле. Но лишь недавно европейским исследователям удалось наконец выяснить, как именно барабаны передают информацию».

«На какое расстояние разносится бой барабана? Не так давно в районе водопада Стенли на реке Конго существовал барабан, звуки которого в ночное время тренированное ухо могло уловить и понять в Ятоке, в тридцати километрах от водопада вниз по течению…

Капитаны судов на реке Конго ежедневно прибегают к помощи барабана. Пароходы жгут там дрова, и барабаны заранее посылают сообщения на заправочные станции о том, когда придет пароход и сколько топлива ему понадобится».

«Известия о знаменитом путешествии Стенли по реке Конго в 1877 году обгоняли самого путешественника на тысячи миль. Это один из случаев, когда с достоверностью был определен радиус действия барабанного телеграфа.

Другой замечательный случай передачи вестей отмечен в Бельгийском Конго в период первой мировой войны, когда губернатор получал из Восточной Африки сведения о бельгийской армии. Барабаны передавали сообщения о ходе сражения и о потерях бельгийцев с большой аккуратностью и намного опережали официальные сообщения».

«…Самый крупный знаток барабанов племени ашанти, Р. С. Рэтрей, обучался игре на барабане. Вероятно, это был первый европеец, который узнал, что барабанный бой вовсе не африканская азбука Морзе. Барабан воспроизводит гласные и согласные звуки, ударения и паузы. Это по сути дела музыкальный язык.

Своих барабанщиков племя ашанти называет «небесными барабанщиками». Рэтрей узнал, что африканец может выстукать на барабане даже всю историю племени. Это делается во время праздников, когда барабанщики перечисляют имена павших вождей и описывают значительные события из жизни племени».

««Сначала бог создал Барабанщика, Охотника и Кузнеца», — гласит предание одного из племен. Барабанщик в Западной Африке — лицо важное, и во многих племенах у него нет больше никаких обязанностей».

«В далекие, суровые времена новый большой барабан окропляли кровью человеческой жертвы. Считалось, что барабан не может говорить должным образом, пока не услышит предсмертного человеческого вопля. Барабанщику, если он допускал серьезную ошибку, передавая послания вождя, могли отрубить руку. Теперь такого обычая нет, и только в самых отдаленных уголках этой части Африки барабанщик до сих пор может лишиться уха».

«Деревянные барабаны сделаны по тому же принципу, что и долбленые лодки. Одно племя их так и называет «говорящие лодки»… На все барабаны натягивают кожу с уха слона… Искусство изготовления барабанов требует такого же умения, как и отливка колоколов».

««Рум… та… ра… рат… бум!» Белый человек слышит звуки — только и всего. Африка слышит их и понимает».

…Мы с полчаса посидели с бродячими музыкантами. Четыре их барабана молчали. И только один вторил музыке из транзистора. Ожидая грузовую машину, пятеро музыкантов коротали время, отплясывали под старую и новую музыку.

В наши дни столкнулись два чуда: древнейшее и современное — Барабан и Радио. Ясно, на чьей стороне будет победа. Африка героически воюет с отсталостью. Но грустно видеть, как часто у многих народов Земли вместе с отсталостью уходит и самобытность.

Едем на север Танзании, в район заповедников. В честь «поднятия парусов» — памятный обед в гостиничном ресторанчике. В меню среди всемирно известных шницелей и бефстроганов мы выбрали четыре экзотических блюда: черепаховый суп, улитки, русский салат, яйцо по-русски. Черепаховый суп чем-то напоминал грибную похлебку. Улитки были обычными виноградными улитками. Еда гремела на тарелке, как ракушки на пляже. Улитку маленькой палочкой надо было достать из панциря и обмакнуть в соус. Яйцо было разрезано пополам и украшено листочком какой-то съедобной травы. Русский салат в точности повторял аппетитную мешанину, какую готовят у нас в домах, когда много гостей. За обедом Миша давал мне последние наставления: — Запомни, в Африке не спешат. Человек, который спешит, — самый презираемый человек. И еще: приезжаем в гостиницу, не хватай чемоданы. Все принесут…

Последний взгляд на дорожную карту, плотную и блестящую, как клеенка. Мы будем приближаться к экватору с юга и проедем по Танзании тысячу километров. В машине у нас палатка, мешок еды и всяких припасов. Голова у меня тоже подобна мешку — все перед этим прочитанное смешалось, и неизвестно что будет хотя бы чуть полезным в дороге. Как в школе перед экзаменом, вспоминаю: озеро Танганьика — самое глубокое в мире после Байкала. Виктория — мелкое озеро, но размером уступает только Каспию и озеру Верхнему. В Танзании сто пятьдесят племен и народов. Есть муха цеце. Ливингстон умер в этих местах. Вспоминаю зверей, которые могут встретиться, и письмо матери, полученное перед отъездом: «Сынок, к слонам близко не подходи. Я видела на картинке, какие у них зубы…»