Сергей Саканский - Автостопом по восьмидесятым. Яшины рассказы 03

То были истинные жаворонки. Мы потом ходили с Серегой эту песочницу смотреть: песочница была вся разворочена, песок рассыпан по двору, и смуглые гурзуфские малыши сидели повсюду, радостно гукали и делали маленькие песочные куличи.

В то лето мы держали путь на восток: аквабупом через Судак ворвались в Керчь, зависли на неделю на Тамани и закончили свой полет в Краснодаре.

Всякое на нашем пути было. Например, в Судаке у нас невыбух вместе с невыебом произошел, но об этом речь впереди. А на Тамани мы с Серегой в одном и том же трузере в Исполком ходили, чтобы по спец-связи в Краснодар позвонить, но и об этом как-нибудь позже.

В Краснодаре у меня дядька был, причем, настолько авторитетный и уважаемый в этом городе дядька, что взял нам билеты на отходящий поезд в первом купе. Посокльку в этом купе всегда едет какой-то свой пипл, проводник нас, естественно, сразу зауважал. И ченчина, которая с нами в этом купе ехала, тоже зауважала и залюбила нас.

Серега сказал:

– А не знаете ли вы, часом, что такое камасутра?

Ченчина плечами повела и головой недоуменно покачала. Тогда Серега сказал:

– А я вот, между прочим, достал по случаю замечательный шариковый Дезодорант.

Ченчина внимательно осмотрела Дезодорант и дала нам за него файф. Взяли мы этот файф и пошли с ним к проводнику. У проводника был какой-то вайн, по трояку за бутилен, который на самом деле стоил рубль-семьдесят. Дали мы проводнику с файфа трояк и стали вместе с проводником бухать.

И вот, на самом розбухе, когда бутилен подходил к концу, Серега взял да и спросил у проводника:

– Мужик, а знаешь ли ты, что такое камасутра?

Чувак тоже головой недоуменно покачал. Надо заметить, что было это в далекие советские времена, когда многие люди не знали некоторых слов, таких, как камасутра или минет, менеджмент, роуминг, боулинг, фитнес, фистинг и так далее.

И тогда Серега начал свой рассказ о камасутре. Чувак слушал, широко раскрыв глаза и даже рот. Он сказал:

– Двадцать лет, ребята, с женой живу, и только две позы за все время и было.

Но в этот момент бутилен кончился, и Серега замолчал, насупившись. Чувак сразу всё понял и достал второй бутилен, только у нас уже не было трояка, и мы взяли у него этот бутилен за два рубля, переплатив злостному спекулянту всего тридцать копеек.

И тогда Серега продолжил свой рассказ о камасутре. Когда же кончился второй бутилен, Серега опять тяжело замолчал. И тогда чувак достал третий бутилен и просто открыл его. То есть, получается, что он сам у себя бутилен по госцене, за рубль-семьдесят взял.

Дело уже шло к полуночи. Чувак взял сам у себя уже, мы и счет потеряли, сколько бутиленов по госцене, а Серега все говорил и говорил о камасутре, вдохновенно размахивая руками, рисовал в воздухе и порой даже на бумаге, не забывая, однако, в нужном месте прервать свой рассказ, словно Шахерезада, чтобы подождать, пока чувак достанет и откроет очередной бутилен.

В конце концов, чувак сказал:

– Всё это здорово, ребята! Только вот надо бы всё это как-то показать. Тут у нас в пятом вагоне одна проводница есть. Она такая. Пойдем-ка все вместе к ней.

И мы пошли. Долго ли, коротко ли – шли мы вдоль поезда, но по ходу поезда сначала Серега потерялся, а потом и чувак. До пятого вагона я тоже не дошел и вернулся обратно. Смотрю: чувак в своем служебном купе сидит, Нина уже прокричав сидя, руку к пульту протянув и схватившись за какой-то рычаг, а под ним, на столе и на полу – обильный Джуманияз лежит. А Серега в нашем купе с той ченчиной, которая Дезодорант купила, заперся: жаворонков с Запорожьем делает. Мне ничего не оставалось, как вернуться в купе к проводнику, допить его последний бутилен, и, переступив через Джуманияза, заслипить там на верхней полке.

Я лежал и думал о бренности нашего бытия, о несчастном проводнике, который вот уже двадцать лет со своей толстой женой делает каких-то слабых жаворонков в простых человеческих позах, о несчастных гурзуфских детях с их жалкими фаллическими куличами, о несчастной ченчине, которая купила за свой кровный файф ополовиненный Дезодорант, которым Серега делал в Гурзуфе жаворонков другой несчастной ченчине, в голодный пелвис ее, и теперь ей самой делают жаворонков с Запорожьем, и страданиями пипловыми обливалась моя душа. Больше всего на свете я мечтал ворваться в Москву и выпить кружечку холодного пива, где-нибудь в самом ближайшем к Курскому вокзалу автомате.

Давным-давно в нашей многострадальной стране были такие пивные автоматы. Бросишь ему 20 копеек, а он тебе нальет кружечку пивка. Стандартно везде наливали по 454 грамма, а у Елоховской церкви – по 417. В Яме же наливали по 367.

В Яме был особый стиль. Сначала наливаешь 367. Но дважды по 367 в одну кружку не войдет, потому что кружка – это 500. Вот и навострились мы с Серегой: наливаешь сначала 367, потом сразу, не отходя от автомата, отпиваешь из кружки 234, потом снова бросаешь монету, и он тебе наливает 367. Вот и получается 500.

Чтобы не запутаться, мы Серегой вывели формулу. Формула такая.

Vглот= Vкру х 2 – 500,

где:

Vглот – объем предварительного глотка;

Vкру – объем, наливаемый автоматом по умолчанию.

Нетрудно посчитать, что первый глоток в тех автоматах, в которых наливалось по 417 граммов, равнялся 334 граммам, а в тех, где наливалось по 454 грамма – 408.

Во всех пивняках были разменные кассы, и на этих кассах было написано:

РАЗМЕН МОНЕТ

Но нам с Серегой было скучно читать этот размен монет, и мы его переименовали в размен-минет. Или даже просто – в минет. А сам минет, настоящий, мы, как известно – в Запорожье переименовали.

И вот, пришли мы как-то в пивняк на Сретенке, место забили, я достаю рубль и говорю Сереге:

– Серега. Иди-ка ты сделай минет. А я пока место посторожу.

А за тем столиком с нами какой-то чувак стоял, лет сорока. Он эти слова услышал и внимательно на нас посмотрел.

Серега взял рубль и пошел делать размен-минет.

Чувак посмотрел Сереге вслед и спросил:

– Он что – правда, минет пошел делать?

Я удивился, что чувак знает слово минет, но виду не подал и сказал:

– Правда. Минет.

А чувак же видел, что я дал Сереге рубль, и поэтому спросил:

– И там что – правда, за рубль минет делают?

Я сказал:

– Это по желанию. Можно за рубль, а можно за два. А вообще: минет – он давно Запорожьем называется.

Чувак спросил:

– А почему минет Запорожьем называется?

И тогда я этому чуваку про Нину рассказал, но не с точки зрения, как Нина кричать, а именно в ее минетной части.

Чувак слушал внимательно, но сам смотрел за Серегой, а мне показывал свой горбоносый профиль. Прямо как сейчас его вижу: стоит этот чувак, нос горбинкой, как у Понтия Пилата, глаз внимательный, смотрит. Сейчас ему должно быть уже за шестьдесят, и он, полагаю, тоже отпил свое. А если не отпил, то умер. Все, кто после сорока не остановились – умерли уже.