Луи Буссенар - Приключения в стране тигров

Неоспоримая заслуга Жерара в том, что он был первым французским охотником на львов, но ему следовало бы воздержаться от искажения истины ради удовлетворения мелкого тщеславия, тем более что рассказанные им небылицы не раз опровергались, и это было весьма болезненно для его чрезмерного самолюбия.

Нет, лев, как и тигр и пантера, не нападает на человека, если только хищник не ранен: можно сказать, не было ни одного случая, чтобы охотник стал жертвой нападения, прежде чем напал сам.

К тому же — черт возьми! — выстрелить в зверя легче легкого; куда труднее выследить хитрую кошку, которая не только не атакует охотника, но с изумительной ловкостью избегает его в течение пятнадцати, двадцати, а то и тридцати ночей, приводя беднягу в бешенство!

Однако эта истина, подтвержденная правдивыми свидетельствами храбрейших охотников, никак не может пробиться сквозь хвастливые россказни Жерара, ибо публика любит все чудесное, даже когда оно доходит до полного абсурда и неправдоподобия.

Достаточно назвать бесстрашного солдата и храброго охотника генерала Маргерита, Жака Шассена, Гордона Камминга, Уильяма Болдуина, Констана Шере, Ипполита Бетуя и Пертюизе — того самого Пертюизе, который всегда встречал льва лицом к лицу, не прячась в засаде, и рассказал о переживаниях и о тягостях охоты в Африке в книге, полной юмора и подлинно галльского веселья.

А г-н Бетуй, со своей стороны, вполне справедливо заметил в статье, опубликованной в 1875 году в журнале «Шас иллюстре»: «Достойно сожаления, что подобные глупости были написаны таким охотником, как Жюль Жерар: ибо его утверждение, что лев первым нападает на человека, еще и сегодня разделяется почти всеми.

Будь это так, Жерару не пришлось бы столь долго охотиться на львов: если не первый, так второй наверняка загрыз бы его, потому что зрение и слух у животного гораздо более развиты в сравнении с человеком и, следовательно, именно хищники могли бы застать его врасплох, а не он их…»

Но, может небезосновательно возразить нам читатель, заинтригованный приключениями юного парижанина в стране тигров, если хищники не нападают на людей — кроме случаев, когда они ранены или защищают малышей, — почему же наш друг Фрике как раз сейчас идет по следу тигра, получившего за свои кровавые злодеяния прозвание Людоеда?

Что ж, чрезвычайно редкий случай людоедства лишь подтверждает общее правило.

Постаревший тигр с трудом находит себе пропитание в джунглях. В один прекрасный день, подгоняемый голодом, он приближается к жилищу человека и, встретив у источника женщину или ребенка, после долгих колебаний набрасывается на добычу, не оказывающую ему никакого сопротивления.

Можно быть уверенным, что только жгучее чувство голода заставило тигра позабыть присущую хищнику осторожность.

Утолив голод без особых усилий, недостаточно быстроногий, чтобы охотиться, как прежде, на копытных, и слишком слабый, чтобы осмелиться сразиться с буйволом, он вновь и вновь возвращается к источнику, где добыча сама идет к нему и не способна защищаться.

Одним словом, тигр нападает на человека только вследствие голода, трусости и бессилия, поскольку безоружный человек — одно из самых слабых созданий: он не имеет ни быстрых ног, ни естественных средств защиты.

Не следует упускать из виду один нюанс: отвратительное предпочтение, которое тигр оказывает человеческому мясу, объясняется только тем, что он не может раздобыть себе другой пищи.

Поэтому он поступает со своими жертвами точно так же, как и с дикими обитателями джунглей: охотится на них, устраивая хитроумные засады, внезапно прыгает и уносит добычу в свое логово.

Это не жестокость кровожадной твари, которая в горячке убийства бросается на все живое, чтобы разорвать на клочки, — это законное право зверя, который охотится, чтобы утолить голод.

Но тигр не становится от этого менее опасным для людей, ибо он выбирает своими жертвами слабейших: женщин, детей, безоружных мужчин, бросаясь на них, подобно молнии, так что они не успевают даже вскрикнуть.

Когда же являются английские офицеры со своей шумной свитой и громоздким охотничьим снаряжением, свирепый Людоед, если только не ранить его, избегает встречи с ними и ничем не обнаруживает себя, несмотря на то, что вынужден терпеть муки голода.

Именно поэтому после всех скачек в лесу на горячих лошадях, криков загонщиков, пальбы и треска ракет наш зверь не показывался целых две недели.

Все это время ему пришлось голодать, довольствуясь крысами, лягушками и ящерицами, почитая за величайшую удачу возможность поесть падали.

Жители деревни уже было обрадовались, решив, что избавились от Людоеда, как вдруг зверь унес в джунгли мать маленького Ясы.

…Фрике, еще не дойдя до логова тигра, услышал хруст мощных челюстей хищника, которому он помешал довершить пиршество, и теперь приготовился к отражению неминуемой атаки.

Но хитрый зверь, почуяв преследователей, предпочел отступить — именно так ведут себя при приближении человека все дикие обитатели леса, начиная от слона и кончая самыми крохотными зверушками.

Внезапное появление охотника вспугнуло тигра, и он оставил свое убежище, захватив, однако, с собой часть добычи, которую, не в силах удержаться, стал догрызать в ближайших кустах.

Фрике был раздосадован и удивлен этим отступлением, так как ожидал, что тигр, застигнутый врасплох в собственном логове, встретит врага лицом к лицу.

Можно представить разочарование молодого человека, когда он убедился, что не может пробиться сквозь непроходимое сплетение веток, лиан и колючек: зверь, в случае нужды, мог проползти на брюхе в этих зарослях, как будто специально запутанных самой природой, создавшей из них непреодолимое препятствие, но человек, стесненный одеждой и оружием, не мог сделать и шагу.

Храбрец Фрике подумал, что Людоед, не стерпев открытого нападения, покинет убежище и вернется в логово.

Подобрав камень, юноша бросил его в том направлении, откуда исходил хруст, сопровождаемый глухим гневным рычанием, а сам тут же вскинул карабин, приготовившись к атаке.

Камень упал, зашуршали ветки, затем послышался треск ломаемого кустарника.

Рычание смолкло, наступила полная тишина.

Людоед скрылся.

Недоумевающий Фрике решил вернуться к своим товарищам, которые застыли в тревожном ожидании на том самом месте, где он велел им оставаться.

— Ах, хозяин, — дрожащим голосом проговорил черный слуга, — как моя бояться! Моя никогда не видеть тигр… не знать вовсе… противная тварь. Моя рада, что тигр бежать от вас…

— Истинно так, — подхватил красноречивый индус, — тигр обратился в бегство, сударь… так, сударь… грозный зверь испугался вас.