Джеймс Купер - «Морская волшебница», или Бороздящий Океаны

— Которое не может служить монетой для расплаты с кредиторами, милорд, — язвительно подхватил Миндерт.

— К великому сожалению. Это весьма неблагоразумно, олдермен ван Беверут, вынуждать джентльмена бродить по ночам, словно тень отца Гамлета, и скрываться при первом крике петуха. В ухо моей царственной кузины был влит яд худший, чем в ухо «убиенного датчанина», иначе сторонники господина Хантера не имели бы причин торжествовать!

— А разве нельзя предложить залог тем, кто замкнул за вами дверь темницы? Тогда ваша светлость получили бы возможность прибегнуть к противоядию.

Этот вопрос задел больное место экс-губернатора. Его словно подменили. Лицо вельможи, на котором все время играла усмешка светского шутника, стало важным и серьезным. Во всем его облике, одежде, осанке, во всей долговязой, хотя и не лишенной изящества фигуре, медленно шагавшей рядом с плотным олдерменом, чувствовалась вкрадчивая непринужденность и льстивая манерность — качества, обретаемые даже самыми порочными людьми, долго вращавшимися в высшем свете.

— Ваш вопрос, любезный ван Беверут, доказывает доброту вашего сердца и подтверждает репутацию великодушного человека, которой вы пользуетесь в обществе. Действительно, королеву убедили подписать рескрипт о моем отозвании и назначить господина Хантера губернатором колонии, но все это можно было бы изменить, если бы мне удалось получить аудиенцию у моей царственной родственницы. Я не отрицаю неблагоразумия некоторых своих поступков, сэр. Мне не пристало опровергать их в присутствии олдермена ван Беверута, известного своими добродетелями. Согласен, было бы лучше, как вы только что изволили намекнуть, если бы моим девизом явилась «Бережливость». Но щедро дающую руку на моем гербе вы у меня не отнимете. У меня есть недостатки, сэр, но даже мои враги не посмеют сказать, что я когда-либо оставлял друга в беде.

— Я менее всего склонен обвинять вас в этом, милорд, хотя никогда не имел случая испытать вашу дружбу.

— Ваша беспристрастность вошла в поговорку! «Честен, как олдермен ван Беверут!», «Великодушен, как олдермен ван Беверут!» — только и слышишь со всех сторон; некоторые говорят еще: «Богат, как олдермен ван Беверут», — при этом бюргер замигал голубыми глазками, — но что стоят честность, богатство и великодушие без влияния в свете? Необходимо иметь вес при королевском дворе. Хотя колония наша более голландская, нежели английская, среди членов муниципального совета почти нет представителей фамилий, известных в провинции вот уже половину столетия. Всякие Аликзандеры, Хиткоты, Моррисы и Кеннеди, Де-Ланси и Ливингстоны господствуют в совете и в законодательном собрании, в то время как лишь немногие из ван Ренсселеров, ван Куртландтов, ван Шюйлеров, Стюйвезантов, ван Беекманов и ван Беверутов занимают посты, соответствующие их истинному положению в колонии. Представители всех национальностей и религий, только не потомки основателей, пользуются здесь привилегиями. Богемцы Фелипсы; гугеноты Де-Ланси, Байарды и Джеи; ненавистники королевы Моррисы и Ладлоу — короче говоря, все они пользуются у правительства большим уважением, чем исконные патроныnote 7.

— Так уж повелось с давних пор. Я и не припомню, когда было иначе!

— Совершенно верно. Но государственному уму не подобает опрометчиво судить о людях. Если даже здесь столь предвзято позорят мое управление, легко представить себе, в каком искаженном свете доносят о нас на родину! Время помогло бы просветить мой разум, но мне было отказано в этой возможности. Еще бы один только год, почтенный сэр, и в муниципальном совете преобладали бы голландцы.

— В таком случае, милорд, не случилось бы несчастья, которое вас постигло.

— А разве поздно пресечь зло? Настала пора раскрыть Аннеnote 8 глаза на все и вернуть ее расположение. Для восстановления справедливости, сэр, требуется немногое — подходящий случай. Мне больно сознавать, что подобное бесчестье пало на представителя королевской фамилии! Стереть это пятно с короны должны стремиться все верноподданные, и для этого понадобится так немного усилий… Что скажете, господин олдермен Миндерт ван Беверут?..

— Слушаю вас, милорд экс-губернатор, — произнес тот, заметив, что его собеседник не решается продолжать.

— Что вы думаете о Ганноверском акте?note 9 Может ли немец носить корону Плантагенетов?note 10

— Но ее уже носил голландец.

— Отличный ответ! Носил! И носил с достоинством! Эти народы близки между собой. В вашем ответе содержится глубокий смысл. Какая жалость, что я раньше не прибегал к вашей мудрости, почтенный Миндерт! Благословение божье почиет на всех, кто родом из Нидерландов!

— Голландцы трудолюбивы, бережливы и не бросают денег на ветер.

— Да, расточительство довело бы до беды многих достойных людей! И все же случайность, фортуна — назовите как угодно — бесчестно вмешивается в людские судьбы. Я люблю постоянство в дружбе, сэр, и придерживаюсь того принципа, что люди должны помогать друг другу в минуту жизни трудную… Вы слушаете меня, господин олдермен ван Беверут?

— Да, милорд Корнбери.

— Я хотел сказать, что моя совесть не будет спокойна, если мне придется покинуть провинцию, не выразив хотя бы отчасти сожаления, которое владеет мной по причине того, что я не разглядел ранее достоинств ее коренных обитателей и ваших в особенности.

— Значит, есть надежда, что кредиторы вашего сиятельства смилостивятся над вами? Или же вы сами изыскали способ открыть дверь темницы?

— Вы выражаетесь очень изысканно, сэр! Но превыше других качеств я ставлю прямоту. Несомненно, дверь темницы, как вы изволили выразиться, может быть отперта, и счастлив будет тот, кому доведется повернуть в замке ключ. Меня охватывает грусть, когда я вспоминаю о немилости королевы, но я уверен, что раньше или позже эта немилость падет на головы моих недругов. С другой стороны, я нахожу успокоение в мысли о том, какую благосклонность ее величество окажет всем, кто в этих плачевных обстоятельствах показал себя моим другом. Коронованные персоны не любят, когда бесчестие касается даже самых скромных особ одной с ними крови, ибо и маленькое пятнышко может замарать горностаевую мантию их величеств. Господин олдермен…

— Да, милорд?

— Как ваши фламандские мерины?

— Отлично, милорд, благодарю вас. Откормлены донельзя. К несчастью, беднягам не придется передохнуть — дела призывают меня в «Сладкую прохладу». Следовало бы издать закон, карающий виселицей негров, которые скачут по ночам верхом на хозяйских лошадях.