Джек Лондон - Спасенный браконьер

Долго следил он за ней, а затем улегся в темноте, там, где канат пробегал по корме к захваченной шхуне. Только один раз подошел какой-то офицер и посмотрел, не перетирается ли натянутая веревка. Буб отполз в тень и остался незамеченным. И тут у него появилась мысль, которая касалась жизни и свободы двадцати двух человек и должна была отвратить великие бедствия от многих семейств за тысячи миль отсюда.

Во-первых, рассуждал он, команда неповинна ни в каком преступлении, а все же ее безжалостно тащат в тюрьму, в Сибирь, погребут заживо, он слыхал эти россказни и слепо им верил. Во-вторых, он здесь в плену, и у него нет никакой возможности ускользнуть. В-третьих, двадцать два человека на «Мэри Томас» спастись могут. Их удерживает только четырехдюймовый канат. Они не смеют перерезать его у своего конца, так как русские, захватившие шхуну, конечно, поставили там часового, но этот конец… ах, этот конец…

Буб прервал свои рассуждения. Он близко подполз к канату, открыл свой складной нож и принялся за работу. Нож был не очень острый; Буб перепиливал прядь за прядью, и с каждым движением ножа все отчетливее и страшнее вырисовывалась перед ним жуткая картина: Сибирь, одиночество, ссылка. Даже в обществе товарищей такая судьба была довольно-таки плоха, но столкнуться с ней одному казалось ужасным. А кроме того, самый поступок, какой он совершал, конечно, повлечет за собой еще большее наказание.

Эти мрачные мысли были прерваны приближающимися шагами. Он отполз в тень. Какой-то офицер остановился на том самом месте, где он работал, наклонился было, чтобы осмотреть канат, потом передумал и выпрямился. Он простоял тут несколько минут, глядя на огни захваченной шхуны, а затем пошел на нос.

Теперь пора! Буб выполз и продолжал пилить. Он перерезал две пряди каната. Потом еще одну. Оставалась последняя, но она была так сильно натянута, что поддалась легко. Плеск! Обрезанный конец скользнул за борт. Буб лежал тихо и прислушивался. Сердце у него ушло в пятки. Но на крейсере никто ничего не слышал. Он видел, как потускнели красный и зеленый огни «Мэри Томас». Затем над водой пронесся слабый крик русских матросов, оставшихся на призовом судне, но и этого никто не слыхал. Дым по-прежнему валил из труб крейсера, а машины энергично работали.

Что происходило на «Мэри Томас»? Буб мог только делать предположения, но в одном он был уверен: его товарищи захватят власть в свои руки и справятся с четырьмя матросами и мичманом. Спустя несколько минут он увидел маленькую вспышку света, и напряженный слух уловил очень слабый револьверный выстрел. Затем — о, радость! — и красный огонь и зеленый внезапно исчезли. «Мэри Томас» снова была свободна.

На корме показался офицер. Буб пролез вперед и спрятался в одной из шлюпок. Еще момент, и было бы поздно. Забили тревогу. Раздалась громкая команда. Крейсер взял другой курс. Белые лучи электрического прожектора во всех направлениях ударили по морю, но во вспыхивающих полосах света не видно было вздымающейся на волнах шхуны.

После этого Буб скоро заснул и проснулся только на рассвете. Монотонно стучали машины, а по плеску воды он догадался, что команда моет палубу. Окинув взглядом океан, он увидел, что они одни. «Мэри Томас» ускользнула; когда он высунул голову, его встретил громкий хохот матросов. Даже у офицера, приказавшего отправить его вниз и запереть, смеялись глаза. В последующие дни своего заключения Буб частенько думал, что они не так уж рассердились на него за этот поступок.

Он был недалек от истины. В сердцах всех людей заложено некоторое благородство, заставляющее их восхищаться смелым поступком, хотя бы и совершенным врагом. И русские ничуть не отличались от остальных людей. Правда, мальчишка их перехитрил; но бранить его они не могли и были в большом затруднении, как с ним поступить. Совсем не годилось тащить с собой такого малыша, как он, в качестве единственного представителя удравшего судна.

И спустя две недели военное судно Соединенных Штатов, выходившее из Владивостока, было остановлено сигналами с русского крейсера. Шлюпка отошла от крейсера, и маленький мальчик перелез через перила на палубу американского судна. Через неделю его спустили на берег в Хакодате. Произошел обмен телеграммами, и ему выдали проезд до Иокогамы.

Прямо со станции он побежал по причудливым японским улицам к гавани. Он нанял лодочника-японца и приказал отвезти себя на борт некоего судна, знакомый такелаж которого сразу привлек его внимание. Стеньги его были сняты, а паруса подняты; оно готовилось пуститься в обратный путь в Соединенные Штаты. Когда он подъехал ближе, толпа матросов высыпала на борт, и брашпиль пришел в движение, вырывая из илистого дна якорь.

«Судно янки вниз по речке!» — раздался голос Морского Законника, затянувшего якорную песню.

«Тяните, ребята-молодцы!» — загремели в ответ знакомые голоса, а тела мужчин поднимались и опускались под ритм песни.

Буб Руссель расплатился с лодочником и поднялся на палубу. Якорь был забыт. Матросы приветствовали его ликующими криками; он не успел перевести дух, как уже стоял на плечах капитана, окруженный товарищами, и пытался одновременно ответить на двадцать вопросов.

На следующий день шхуна легла в дрейф у японской рыбачьей деревушки, высадила на берег четырех матросов и маленького мичмана и поплыла дальше. Эти люди не говорили по-английски, но у них были деньги, и они живо добрались до Иокогамы. С того дня японская деревушка так ничего больше о них и не слыхала, и эти таинственные люди до сих пор вызывают всевозможные толки.

Так как русское правительство и словом не обмолвилось об этом инциденте, то Соединенные Штаты по-прежнему пребывают в неведении относительно «потерянного браконьера»; кроме того, они не получили официальных сообщений о том, как несколько граждан Штатов «расправились» с пятью подданными царя. Даже у государств бывают иногда свои секреты…

1900