Джеймс Купер - «Морская волшебница», или Бороздящий Океаны

— Я уже подумывал о достойной каре за такое возмутительное преступление. К сожалению, при правлении мистера Хантера на это мало надежды. Да, сэр, если бы мне удалось предстать перед очами моей царственной кузины, этому безобразию очень скоро был бы положен конец и благоденствие вернулось бы в колонию. Метрополия должна перестать помыкать нашей колонией. Но следует соблюдать осторожность, наш разговор должен остаться между нами; эту идею мог высказать только голландец, и все выгоды от нее, как денежные, так и политические, должны принадлежать голландцам. Вы слышите меня, дорогой ван Беверут?

— Да, милорд?

— Послушна ли вам прелестная Алида? Поверьте, что за время моего губернаторства ни за чьей судьбой не следил я с таким вниманием и интересом, как за судьбой вашей семьи; я весьма озабочен тем, чтобы ваша племянница счастливо вышла замуж. Сватовство молодого патрона Киндерхука — событие для всей провинции. Это весьма достойный молодой человек!

— Владеющий к тому же богатейшим поместьем, милорд!

— И рассудителен не по годам!

— Я готов поручиться, что две трети ежегодных доходов патрона идут на увеличение основного капитала.

— Тогда он умеет довольствоваться одним воздухом!

— Его покойный отец, мой старинный друг, — продолжал олдермен, потирая руки, — оставил после себя большое состояние, помимо поместья.

— Которое отнюдь не назовешь загоном для скота!

— Оно простирается от Гудзона до границ Массачусетса. Сто тысяч акров холмов и низин, густо заселенных бережливыми голландцами.

— Солидное владение, золотое дно для будущих наследников! Таких людей, сэр, следует ценить. Мы обязательно должны посвятить его в наш замысел рассеять заблуждение королевы. У него куда больше прав на руку очаровательной Алиды, чем у этого пустозвона капитана Ладлоу!

— Однако и у него отличное, процветающее поместье!

— Эти Ладлоу, сэр, бежали из королевства для того, чтобы злоумышлять здесь против короны. Они оскорбляют чувства всех верноподданных. Правда, это относится почти ко всем жителям провинции, в жилах которых течет английская кровь. Грустно подумать, что они сеют семена раздора, будоражат умы, оспаривают законные права и привилегии. Куда им до голландцев, которых облагораживает присущее им постоянство. Вот уж на кого можно всецело положиться! Голландцы не меняют ежедневно своих убеждений. Как говорится, сэр, знаешь, чего ожидать от них. Не кажется ли вам особенно оскорбительным, что этот капитан Ладлоу командует единственным здесь королевским крейсером!

— Я бы предпочел, сэр, чтобы он нес службу в Европе, — ответил олдермен, понизив голос и бросая взгляд через плечо. — Ходят слухи, что его судно будет направлено нести службу в Вест-Индию.

— Дела идут из рук вон плохо, достопочтенный сэр. И тем более необходимо, чтобы кто-нибудь при дворе раскрыл королеве глаза на все, что тут происходит. Всякие выскочки должны уступить место тем, чьи имена вошли в историю нашей колонии.

— Это пойдет на пользу ее величеству!

— Это будет еще одним бриллиантом в ее короне! Если капитан Ладлоу женится на вашей племяннице, ваш род зачахнет… У меня ужасная память… Твоя мать, Миндерт, была…

— …набожная христианка из рода ван Буссера.

— Союз твоей сестры с гугенотом и так подпортил аристократическую кровь прекрасной Алиды. А в случае ее супружества с Ладлоу ваш род и вовсе захиреет. Кажется, у этого молодца нет ни гроша за душой?

— Не могу этого сказать, милорд, ибо всегда опасаюсь оклеветать даже злейшего своего врага. Но хотя он и богат, ему далеко до молодого патрона Киндерхука!

— Да, его действительно следовало бы послать в Вест-Индию. Вы слушаете меня, Миндерт?

— Да, милорд.

— Было бы несправедливо лишать господина Олоффа ван Стаатса выгод от задуманного нами предприятия. Я верю в ваше дружеское расположение к нему. Необходимую мне сумму вы можете разложить между собой поровну: обычное долговое обязательство скрепит наше соглашение, и тогда, сохраняя в тайне наш уговор, можно будет не сомневаться в благоразумности принятых нами мер. Вот взгляните, сумма написана на этом клочке бумаги.

— Две тысячи фунтов, милорд?!

— Совершенно верно, уважаемый сэр, вам двоим это обойдется ни на пенс больше. Справедливость по отношению к ван Стаатсу требует принять его в долю. Если бы не его сватовство к вашей племяннице, я бы взял молодого джентльмена с собой ко двору, чтобы устроить там его карьеру.

— Говоря по правде, милорд, эта сумма значительно превышает мои возможности. Высокие цены на пушнину в прошлом сезоне, задержки платежей ограничивают меня в наличном капитале…

— Выгоды будут очень велики…

— Деньги стали нынче такой редкостью, что профиль Карлаnote 11 я вижу гораздо реже, чем лица должников…

— Но прибыль верная…

— …хотя кредиторы ловят тебя на каждом углу.

— В предприятии примут участие исключительно голландцы…

— Последние сообщения из Голландии рекомендуют беречь золото для чрезвычайных коммерческих операций.

— Олдермен ван Беверут!

— Да, милорд виконт Корнбери?

— Да сохранит вас Плутос!note 12 Но берегитесь, сэр! Вкусив утренней прохлады, я должен вернуться в тюрьму, но никто не запрещает мне раскрывать тайны моей темницы. От одного из ее обитателей я слышал, что Бороздящий Океаны находится у наших берегов! Берегитесь, достопочтенный бюргер! Второй акт трагедии Кидда может разыграться в наших водах.

— Предоставляю заниматься такими делами людям более высокопоставленным, чем я, — ответил олдермен, отвешивая холодный церемонный поклон. — Предприятия графа Белламонте, губернатора Флетчера и милорда Корнбери не по плечу скромному купцу.

— Прощайте, упрямец! Умерьте ваши надежды в отношении чрезвычайных коммерческих операций! — произнес Корнбери, деланно рассмеявшись, хотя его глубоко уязвил намек олдермена: ходили упорные слухи, будто экс-губернатор и двое его предшественников были причастны к беззакониям американских морских разбойников. — Будьте начеку, или мадемуазель Барбери еще раз осквернит чистоту стоячего болота вашего рода.

Джентльмены обменялись чопорными поклонами. Олдермен был невозмутим, сух и официален, в то время как его собеседник сохранял непринужденную развязность. После неудачной попытки, на которую его толкнуло отчаянное положение и не менее отчаянный нрав, выродившийся потомок добродетельного Кларендонаnote 13 направился к месту своего заключения с видом человека, усвоившего надменную позу по отношению к окружающим, но тем не менее столь черствого и испорченного, что в его душе не оставалось места ни для благородства, ни для добродетели.