Евгений Костюченко - Шайенский блюз

— Когда меня подстрелили, я свалился с поезда, — начал Степан. — Долго зализывал раны. Слишком долго. Не знал, стоит ли еще цепляться за жизнь. Но, наверно, мое время еще не пришло, и я понемногу очухался.

— Где ты жил, пока лечился?

— У Фарберов. Пока искал их в городе, еще как-то держался. Но как только вошел в дом, сел за стол — и поплыл. В общем, очнулся через две недели.

— Это ты в горячке до них дошел, — уверенно заявил Эрни. — Такое случается иногда. Я сам знал ковбоя, которого прострелили насквозь в пяти местах. Он два дня скакал до ранчо, и когда свалился с седла у своего порога, в нем не было ни капельки крови. Он был белый и грязный, как мраморные статуи на вокзале в Чикаго. Ну, а дальше?

— А дальше началось самое интересное, — усмехнулся Степан. — Первое, что я увидел в Денвере, когда смог выйти на улицу — это моя собственная физиономия. Зашел в аптеку, а там плакат. Разыскивается живой или мертвый Стивен Питерс. Двойное убийство. Премия тысяча долларов. Портрет грубоватый, но весьма достоверный. Как я позже выяснил, рисовал сам Штерн. По памяти.

— Откуда ты знаешь?

— От профессора. Штерн дает показания по делу Даунвуда. Он свидетель, а я — соучастник шайки. Шериф Юдл, оказывается, пытался задержать Даунвуда, а я ему воспрепятствовал. То есть застрелил.

— Как ты сказал? Юдл? Не родственник того Юдла, что орудовал в Дакоте?

— Ну да. Это был такой семейный бизнес. Трое братцев из шести устроились шерифами в соседних округах, трое других пользовались их прикрытием. Железная дорога давала им хорошую прибавку к жалованью, хотя и не проходила по их земле. Они всегда имели точную информацию о перевозках, и грабили только самые жирные поезда. Естественно, в их собственных округах царил идеальный порядок. И вот такого образцового служителя закона сразила пуля бродяги из Небраски. Однако судья в Колорадо не всех сосчитал. Одного-то Юдла я уложил при свидетелях в поезде. Второй погиб на глазах Штерна в Каньоне Семи Озер. Честно говоря, не от моей пули, но это дела не меняет.

— Два трупа, и оба законники, — покачал головой Эрни. — Тебя ждут две виселицы.

— Ты научился быстро считать. Но тогда уж добавь и третью виселицу, потому что еще одного Юдла я завалил из «спрингфилда» примерно с трехсот шагов. Ты о нем должен помнить. Это был Остин Юдл.

Ирландец недоверчиво прищурил один глаз, словно рассматривал сомнительную банкноту.

— Ты убил Остина? С трехсот шагов? На таком расстоянии нельзя быть уверенным, что…

— Мне помогла река, — сказал Гончар. — Она принесла труп к моим ногам. Кстати, о реке. Как там поживает наша пристань? И вообще, ты готов отчитаться по заданиям, которые я тебе поручил перед отъездом?

— Что? — Ирландец изумленно уставился на Степана. — Отчитаться? Стиви, сейчас у меня голова забита совсем другими мыслями. Можно подумать, это я стою под петлей, а не ты.

— Не вижу никакой петли. Мистер Такер прибыл в Маршал-Сити с прекрасными рекомендациями от профессора Фарбера и судьи Томсона. Я здесь на хорошем счету. Уже присмотрелся. Подружился с отцами города. Собираюсь открыть обувной магазин. И мне не помешают несколько тысчонок, которые ты мог бы привезти в следующий раз. Но пока ответь, как дела в Эшфорде?

— Дела идут, как по маслу, — доложил О’Хара. — Пристань готова. На лесопилку поступило новое оборудование. Тебе все еще приходят телеграммы от нью-йоркских брокеров. Твои пацаны живут у Майвиса. На днях Пол завалил медведя, а Джефф целыми днями сидит на почте, все читает, и уже освоил телеграфный аппарат. Золотые мальчишки! Да, Стиви, я вспомнил. Вертелся какой-то скользкий тип, что-то вынюхивал насчет тебя. Теперь-то я понимаю, это был сыщик. Но что ты намерен делать?

— Торговать обувью. Я уже присмотрел помещение для магазина.

— Я не спрашиваю, чем ты будешь зарабатывать на жизнь. Я хочу знать, как ты собираешься спасти свою шкуру. Ведь они найдут тебя. Агентство Пинкертона выполняло и не такие сложные заказы. От них не спрячешься. Лучше бы тебе уехать подальше на Запад. В Оклахому. Или еще дальше, в Мексику. Все так делают, Стиви.

Степан Гончар похлопал друга по руке:

— Ты слово в слово повторяешь все то, что говорил мне судья Томсон. Он тоже советовал мне переждать в Мексике. Ему понадобится не меньше года, чтобы все уладить. Он заплатит нужным людям в Вашингтоне. Дело будет передано в федеральный суд, потому что афера затрагивала интересы тысяч вкладчиков со всей страны. На процессе вскроются новые обстоятельства, и с меня снимут все обвинения. Он даст мне телеграмму в Мексику прямо из зала суда.

— Ты ему веришь?

— А что мне остается? Банда братьев Юдл работала на Даунвуда. Судья уверен, что Юдл обязательно пристрелил бы и его, и профессора, чтобы они не разоблачили аферу. А я спас ему жизнь. Теперь он получил редкую возможность отплатить мне тем же. Это будет справедливо.

— Да, конечно. — О’Хара скептически хмыкнул. — Если только судья не забудет о тебе через год. Знаю я этих англичан. Хотя Томсон, похоже, дельный мужик, если советует тебе уехать в Мексику.

— Я бы уехал. Но кому я буду там продавать сапоги, штиблеты и мокасины? Миллионам босоногих оборванцев, у которых нет ни единого песо в кармане, да и карманов нет? Мой бизнес рухнет.

— К черту бизнес! — Эрни возмущенно привстал в кресле. — У тебя есть деньги! И я буду присылать тебе столько, сколько будет надо, чтобы спокойно жить без всякого бизнеса. Мы с тобой партнеры, и ты всегда будешь иметь свою долю прибыли! Стиви, тебе нельзя оставаться здесь! Из твоего окна я вижу здание суда в Денвере! И виселицу во дворе. Три виселицы! И это не считая охотников за твоим скальпом. Тысяча баксов на дороге не валяется, ты об этом подумал?

Гончару стало немного стыдно, что он заставил друга так волноваться.

— Хорошо, брат, — сказал он. — Как только я замечу слежку, все брошу и уеду отсюда. В Мексику, в Гондурас, в Бразилию. В любую страну, где есть американское посольство и приличный банк. И буду спокойно ждать, пока судья не уладит мое дело.

Эрни снова опустился в кресло и вытер раскрасневшееся лицо.

— Вот так-то лучше. Но послушай, а что ты будешь делать, если дело не выгорит? Так и будешь всю жизнь скрываться под чужим именем?

— А что такого? В конце концов, Такер звучит не хуже, чем Питерс, — сказал Степан Гончар.

Эрни был самым близким другом Степана, но и ему Гончар не мог рассказать о причине, которая удерживала его в опасной близости от здания денверского суда и всех его виселиц. Этой причине было шестнадцать лет, и звали ее Мелисса Фарбер.