Луис Ламур - В пустыне Мохаве

- Что вы хотите сказать?

- Он уже не подойдет.

Все посмотрели в мою сторону, и мне пришлось пояснить:

- Дилижанс попался мне по дороге, - сказал я, намазывая маслом кусок хлеба. - Погонщик убит... Две дыры в спине. Дилижанс лежит на боку на дне каньона, лошадей нет. Убиты еще двое... Пассажиры.

- Ты уверен? - Это спросил Харди.

- Стервятники уверены.

- Ты к ним не спускался?

- Подъехал на минуту или две, не больше. Кто знает, может, в скалах кто-то ждет с винчестером наготове.

- Это индейцы мохаве, - сказал чей-то голос, - или хуалапаис.

- Верно, нападавшие были в мокасинах, но это не индейцы. Я нашел отпечатки мокасин команчей, а здесь команчей нет.

Все сразу заговорили, а я начал есть, довольный, что меня оставили в покое. Я и так слишком много наболтал. Кто-нибудь из нападавших вполне мог сидеть рядом со мной, хотя я по привычке кинул взгляд на обувку всех присутствующих, прежде чем войти. Вообще-то у человека в этом мире и без того достаточно забот, чтобы плодить их неосторожными словами.

Черноглазая девушка разговаривала с разносчицей.

- Но если тот дилижанс поврежден, когда же будет следующий?

- Мэм, вам придется потерпеть. Следующий дилижанс по расписанию должен прибыть в четверг.

Сегодня понедельник. Я понял по лицу девушки, что ей надо уехать из Хардвилла как можно скорее, и дело было не в том, что ей не хотелось ждать следующего дилижанса в этой дыре: она просто-напросто испугалась. Губы ее побледнели, а красивые глаза расширились, словно она увидела призрак, возможно, свой собственный.

Она резко повернулась ко мне и сказала:

- Вы возьмете меня с собой в Лос-Анджелес?

А я, как последний дурак, возьми да брякни:- Да!

Мужчине не стоит ругать себя, кроме, может быть, тех случаев, когда он понимает, какого же он свалял дурака, и в тот момент я себя основательно выругал. Подумать только, я сломя голову несусь в Калифорнию - то бишь в Лос-Анджелес - и вдруг ни с того ни с сего беру себе в попутчицы женщину, да такую, которой, судя по всему, придется еще и прислуживать.

Я натворил достаточно глупостей для одного дня, но, может быть последнюю удастся поправить.

- Вам понадобятся лошади, - сказал я. - У вас много багажа?

- Багаж я могу отправить на дилижансе. В пути мне потребуются всего лишь два дорожных мешка.

- Если они не тяжелые, я могу погрузить их на свою вьючную лошадь, но вам еще нужны две верховые. Мы поедем быстро.

- Благодарю вас, - сказала она. - Если вы мне достанете лошадей, я расплачусь с вами в Лос-Анджелесе. Все, что у меня есть - это билет на дилижанс и банковский чек на слишком большую сумму, чтобы обменять его здесь.

Я хотел было возразить.

- Мэм, - начал я, но седельные сумки тяжело привалились к ногам, и у меня появилось чувство, что она знает, что в них лежит.

- Ладно, - сказал я и потерял последний шанс выбраться из этой передряги невредимым.

Надо сказать прямо: я расстроился. Вместо скорой поездки в Лос-Анджелес на двух подменных лошадях я взвалил на себя заботу о женщине, которая, возможно, и в седле-то не умеет сидеть.

Долив кофе из стоящего на столе кофейника, я случайно бросил взгляд на стойку бара. Там стоял мужчина, смотрел в мою сторону и прислушивался к разговору двух своих спутников. Кажется, я узнал того, что был покрупнее: высокого брюнета примерно моего роста и немного потяжелее. Это был красивый мужчина, который носил низко подвязанную кобуру с револьвером и, похоже, умел с ним обращаться. Он стоял спиной ко мне во весь разворот своих широких плеч... Надо думать, и кулаком он мог двинуть как следует.

Девушка не двинулась с места, наши столики находились на расстоянии двух футов. Надо бы решить все дела сразу.

- Если вы собираетесь ехать со мной, - сказал я, и, кажется, тон мой был грубоватым, - на рассвете будьте готовы к отъезду, и это не значит на восходе солнца, это значит при первом сером свете на востоке.

Отодвинув стул, я поднялся.

- Вы можете обращаться с оружием?

Она меня удивила.

- Да, - ответила она, - я могу обращаться с винтовкой.

А потом девушка улыбнулась, и я в жизни не видал такой улыбки.

- И, пожалуйста, не волнуйтесь. Я не буду вам в тягость.

Выудив левой рукой из-под стола седельные сумки, я выпрямился и бросил на стол двадцатипятицентовик. Затем прихватил правой рукой винчестер и пошел к двери.

За спиной раздался чей-то голос, и я почувствовал, что тот человек у бара повернулся, а его слова были приглашением остановиться, приглашением к драке. Переступив порог, я закрыл за собой дверь и помедлил в мягкой ночи пустыни.

Было очень тихо. Где-то рядом в темноте журчала Колорадо, а за ней высились горы Дэд Маунтинз. В той стороне узкая полоска Невады приближалась, там лежала граница с Калифорнией.

Я с неспокойным сердцем поглядел на запад в сторону пустыни, и тяжелое предчувствие скорой встречи с кровью и печалью опустилось мне на плечи. Мне пришлось еще раз обозвать себя дураком за то, что связался с этой черноглазой девушкой.

Я неожиданно понял, что мне надо немедля уезжать. Правда, паром не работал, но мне не впервой переплывать здесь реку. Именно в этом месте Бойл переправился вместе со своими верблюдами, и они оказались прекрасными пловцами.

В окне хижины Харди светился огонек. Я подошел к двери и не слишком сильно постучал.

Харди был мудрым человеком, поэтому прежде чем открыть, спросил, кто там, и когда я сказал, что хочу договориться насчет лошадей, он все-таки отворил дверь, держа при этом револьвер в руке, чему я совсем не удивился.

- Да, - ответил он, когда я объяснил свое положение. - У меня есть две хорошие лошади, но они дорого стоят.

Он сунул револьвер в кобуру и начал было натягивать куртку, но вдруг остановился и взглянул на меня.

- Это ты увозишь отсюда мадам Робизо?

- Я не спрашивал, как ее зовут, она меня тоже. Она хочет попасть в Лос-Анджелес, а я как раз туда еду.

Харди накинул куртку.

- Ты нажил себе кучу неприятностей. Слушай, я тебя не знаю, ты приехал и уехал. Но она от чего-то скрывается, и это что-то или кто-то тебя не простит. То есть я хочу сказать, что чужое вмешательство им не к чему.

- Что бы это ни было или кто бы это ни был, - ответил я, - она одинокая женщина и нуждается в защите.

Он ничего не сказал, лишь провел меня на конюшню и зажег лампу. Лошади в денниках покосились в нашу сторону. Здесь была пара-тройка денников специально для хороших лошадей. Мустангов держали в коррале на заднем дворе.

Одним из двух коней, которых Харди показал мне, был темно-гнедой жеребец растянутого сложения с белым носом и тремя белыми чулками, словно созданный для быстрой скачки и, судя по всему, достаточно выносливый. Мне редко встречались такие чудесные животные. Весил он за тысячу фунтов и для здешней округи был довольно крупным. Вторым оказался коренастый мерин мышиной масти с красивой головой и мощным крупом. Он был меньше первого, но и в нем ощущалась сила.