Амеде Ашар - В огонь и в воду

— Тутъ шесть тысячь пистолей, раздѣленныхъ на шесть ровныхъ частей. Я поклялся, что или удесятерю ихъ, или ни одного не привезу назадъ, и сдержу слово!

— Славная партія! сказалъ одинъ игрокъ, устремивъ горящіе какъ уголь глаза на мѣшки съ золотомъ.

Джузеппе усѣлся на соломѣ, рядомъ со своимъ товарищемъ; но прежде чѣмъ закрыть глаза, онъ еще разъ посмотрѣлъ на красныя окна, сверкавшія прямо передъ нимъ. Сова пролетѣла мимо стеколъ и задѣла ихъ крыломъ. Опять итальянецъ покачалъ головой.

— А сегодня еще, пятница! сказалъ онъ…

Онъ приладился получше на соломенномъ изголовьѣ и, завернувшись въ плащъ, заснулъ, положивъ руку на рукоятку своего кинжала. Францъ уже положилъ между собой и имъ пистолеты, какъ человѣкъ, который любитъ предосторожность.

Общество, къ которому присоединился графъ Гедеонъ, состояло изъ двадцати самыхъ отчаянныхъ игроковъ Арманьяка и изъ дюжины молоденькихъ и хорошенькихъ женщинъ, которыя отлично наживались отъ обломковъ наслѣдственныхъ состояній. Онѣ смѣялись, показывая свои бѣлые зубки. Одна изъ самыхъ прелестныхъ, блондинка, съ черными глазами, подбѣжала къ столу и, срывая съ него скатерть, крикнула серебристымъ голоскомъ.

— Битва начинается!

И, вынувъ изъ кармана колоду картъ, она бросила ее на блестящій полированный столъ.

Другая, съ ротикомъ похожимъ на гранатовый цвѣтокъ и съ мантильей на плечахъ, положила рядомъ съ картами кожаный стаканчикъ, изъ котораго высыпались шесть бѣлыхъ игральныхъ костей.

— А вотъ вамъ, господа, для перемѣны удовольствія, сказала она, дѣлая глазки на всѣ стороны.

Все общество, проходимцы и дворяне, нѣкоторые совсѣмъ еще молодые, а другіе ужь съ сѣдиной, усѣлось вокругъ стола. Когда подходилъ къ нимъ графъ Гедеонъ, одна изъ красавицъ повисла у него на рукѣ и сказала заискивающимъ голосомъ:

— Если вы выиграете, а счастье всегда въ ладу съ доброй славой, вы удѣлите мнѣ изъ выигрыша на атласное платье… Ваша милость не останется въ убыткѣ.

Другая, еще болѣе развязная, омочила свои розовыя губки въ стаканъ и, подавая его графу, сказала ему на ухо:

— Выпейте это вино, которое искрится, какъ любовь въ моихъ глазахъ; это принесетъ вамъ счастье, а если вы черезъ меня выиграете, то вѣдь будетъ же мнѣ жемчужное ожерелье съ рубинами: жемчугъ за мои зубы, а рубины — за мои губки.

Всѣ прочія дамы тоже вертѣлись около него, и каждая, въ свою очередь, также что-нибудь у него выпрашивала; а онъ обѣщалъ все, чего онѣ хотѣли. Присѣвши къ игрокамъ, онъ одной рукой оперся на столъ, а другою открылъ одинъ изъ мѣшковъ, положилъ горсть золота на карту и вскричалъ:

— Сто пистолей для начала на пиковую даму!.. Пиковая дама брюнетка, какъ и ты, моя милая, и если она выйдетъ, то и на твою долю достанется!

Графъ сталъ метать карты; дама пикъ проиграла.

— Червонная дама блондинка, какъ ты, моя прелесть, сказалъ онъ весело, обратившись къ другой сосѣдкѣ: двѣсти пистолей на ламу червей, и если она выиграетъ, я высыплю ихъ тебѣ въ ручку.

Опять стали метать карты, и червонная дама тоже не выиграла…

— Не отставай! сказала брюнетка,

— Продолжай! сказала блондинка.

Игра пошла живо и скоро. Когда графъ де Монтестрюкъ выигрывалъ, хорошенькіе розовыя пальчики протягивались къ кучкѣ золота, которую онъ подвигалъ къ себѣ, и брали себѣ, сколько хотѣли. Когда онъ проигрывалъ, ножка дамъ сердито стучала по полу.

Черезъ часъ изъ перваго мѣшка не оставалось ничего. Графъ бросилъ его далеко за себя.

— Продолжай! сказала блондинка.

— Не отставай! сказала брюнетка.

Но графа Гедеона и не нужно было подзадоривать. Въ жилахъ у него былъ огонь, а въ глазахъ сверкало золото.

— На четыре удара весь мѣшокъ, крикнулъ онъ: и по пятисотъ пистолей ударъ! Но теперь — въ кости.

Онъ схватилъ дрожащей рукой одинъ изъ стакановъ и тряхнулъ имъ. Молодой человѣкъ большаго роста съ рыжими усами и ястребиными глазами взялъ другой стаканъ и тоже тряхнулъ.

— Согласенъ на пятьсотъ пистолей, сказалъ онъ; если я и проиграю, то отдамъ вамъ только назадъ то, что у васъ же выигралъ.

Кости упали на столъ. Всѣ головы наклонились впередъ, дамы приподнялись на носки, чтобъ лучше видѣть.

— Четырнадцать! крикнулъ графъ Гедеонъ.

— Пятнадцать! отвѣчалъ человѣкъ съ рыжими усами.

Въ четырѣ удара графъ проигралъ второй мѣшокъ. Онъ бросилъ его на другой конецъ залы.

— У меня есть еще третій, воскликнулъ онъ и3 развязавъ его, высыпалъ золото передъ собой.

— Послѣдній-то и есть самый лучшій! сказала красавица съ черными волосами.

— На два удара послѣдній! сказала блондинка. Графъ сунулъ руки въ кучку и раздѣлилъ ее пополамъ.

— Кому угодно? спросилъ онъ.

— Мнѣ! сказалъ капитанъ съ рубцомъ на лицѣ… Тысяча пистолей! да этого не заработаешь и въ двадцать лѣтъ на войнѣ.

— Такъ маршъ впередъ! крикнулъ графъ Гедеонъ и подвинулъ впередъ одну изъ кучекъ.

Настало мертвое молчаніе. Кости покатились между двумя игроками. Двѣ женщины, помѣстившіяся съ обѣихъ боковъ у графа Гедеона, опершись рукою на его плечо, смотрѣли черезъ его голову.

— Семь! сказалъ онъ глухимъ голосомъ, сосчитавъ очки.

— Посмотримъ! кто знаетъ? сказала брюнетка.

Капитанъ въ свою очередь бросилъ кости.

— Семь! крикнулъ онъ.

— Счастье возвращается! сказала блондинка. Поскорѣй бросай, чтобъ оно не простыло.

Графъ бросилъ.

— Шестнадцать! крикнулъ онъ весело.

— Семнадцать! отвѣчалъ капитанъ.

Графъ де Монтестрюкъ не много поблѣднѣлъ: первая кучка уже исчезла, но онъ тотчасъ же оправился и, подвигая впередъ другую, сказалъ:

— Теперь идетъ аррьергардъ!

Это былъ его послѣдній батальонъ; у всѣхъ захватило дыханье. Оба противника стояли другъ противъ друга; разомъ опрокинули они свои стаканы, и разомъ ихъ сняли…

У графа было девять; у капитана десять.

— Я проигралъ, сказалъ графъ.

Онъ взялъ мѣшокъ за уголъ, встряхнулъ его и бросилъ на полъ. Потомъ поклонился всей компаніи, не снимая шляпы, и твердымъ шагомъ вышелъ изъ комнаты.

Еслибы графъ Гедеонъ, уѣзжая изъ Монтестрюка, вмѣсто того чтобъ ѣхать въ Лектуръ, поѣхалъ по дорогѣ, которая огибала замокъ, онъ бы замѣтилъ, что свѣтъ отъ мѣсяца, какъ увѣрялъ Францъ, на стеклѣ въ комнатѣ графини, не исчезалъ и даже не слабѣлъ, когда мѣсяцъ скрывался за тучей. Этотъ огонь дрожалъ на окнѣ башни, стѣна которой была выведена на отвѣсной скалѣ; внизу этой башни не замѣтно было никакого отверстія. Въ этой сторонѣ замка, слывшей неприступною, никто даже и не подумалъ вырыть ровъ.