Александр Конторович - «Черная пехота». Штрафник из будущего

– И давно он так… «трудится»?

– По моим данным – года три.

– И скольких он успел…

– Не знаю. Что я тебе – справочное бюро? Это ты у нас в кабинеты вхож, а не я.

– Ну, ты уж не прибедняйся так-то! У тебя инфа первый сорт!

– Спасибо. Но я действительно не знаю. Нам повезло еще, что следак честный оказался.

– Это Никитин-то?

– Он. Я его знаю. Не лично, но от ребят слышал. Явную туфту он поддерживать не стал, как видишь. Но и совсем тебя отпустить не может. В деле еще есть показания этих отморозков.

– Да они бакланы полные! Двинуть разок в совло, так враз поумнеют.

– Похоже, что им уже двинули. Только в другом направлении. Иначе с чего бы это они вдруг написали одинаковые заявы? У тебя с ними конфликт давно был?

– Год почти прошел.

– И что? Они никак после не проявлялись?

– Осенью приезжали, звали на шашлыки.

– Поехал?

– А то ж! Контакты надо с местными иметь. Хоть с ментами, хоть с братвой. Хотя на братву они не тянут. Скорее – шпана. Но лаяться с ними без нужды ни к чему.

– Разумно. Но заяву они на тебя все же накатали?

– Накатали.

– Значит, есть у Аскерова на них материальчик.

– Похоже, что так.

– Вот что я тебе скажу, Саша. Эта скотина от тебя просто так не отвяжется. Будет и дальше рыть. Что-нибудь найдет. А не найдет, так сам сделает, с него станется.

– Что ж ему теперь – денег давать? Харя у него не треснет?

– Не треснет, он столько набрал, что даже я удивился. Нет. У него задание – посадить тебя. Любой ценой. Я же с ним общался уже. Это ты в камере спал, а я тут все подметки по этажам истоптал. Так вот что я тебе скажу – он даже и не напуган. Раздосадован – да, сердит, но ничего не боится.

– Это он напрасно…

– Ему обещан карт-бланш. Потому так и спешит. Его кто-то прикрывает. На время этой операции.

– На лбу у него это написано?

– Ну, не ты один у нас тут хитрый! Я тоже не лыком шит, как видишь! Между строк читать умею, не хуже некоторых. Короче. Времени у него мало, торопят его. Вот он и дергается. Не сегодня завтра они Никитина додавят либо просто сменят. И его сменщик вернет тебя в камеру.

– Это вряд ли! На основании чего он меня вернет?

– Он найдет. Так что мой тебе совет – наплюй ты на эту подписку. И мотай отсюда, куда глаза глядят.

– С чего ты это взял?

– Ты уж поверь мне, ладно? Ты такой тут у меня клиент не один. Верящий в «торжество справедливости». Сильно тебя эта вера в камере грела?

– Да не испекся пока.

– И я о том же. Пока ты где-то там, – он покрутил в воздухе рукой, – рассекать будешь, у них время и иссякнет. Либо они дело прекратят, либо кого-нибудь другого на эту роль организуют.

– На какую роль?

– А я знаю? Но уже то, что Аскеров так топорно сработал, меня сильно удивило. Обычно все это тоньше происходит. Так что и зацепок не найдешь никаких явных, как в твоем случае. В моей практике ты первый, кого вот так, сразу, удалось из камеры на подписку вытащить.

– Ну, тут и я слегка лапу приложил. – И я рассказал ему о подкинутом оружии и патронах. – Вот Аскеров и прокололся так.

– Вот даже как? Ну, теперь он точно от тебя не отстанет, ты ж его мордой в дерьмо прилюдно макнул. Да и оружия такого у него точно не склад, за это тоже отвечать надо.

– Ворон ворону глаз не выклюет, договорятся. Что, у них стволов неучтенных нету?

– Я не о том! Зачем-то кому-то очень надо именно сейчас упечь тебя в камеру. Под любым предлогом. Так что – делай выводы. Это мое окончательное мнение, понял?

– Усек. Сегодня же и займусь подготовкой.

– И не тяни!

– Что я – рыжий? Себе дороже обойдется.

Отъехав на несколько километров от города, я остановил машину и вылез на обочину. Черт их знает, могли и насовать внутрь какой-либо гадости. Поэтому звонить из машины я не стал. Димка откликнулся сразу, будто ждал звонка. Странно, обычно его вызваниваешь долго, он трубку сразу не снимает.

– Да?

– Привет бойцам клавиатуры! Воздухом свежим давно дышал?

– Дыхнешь тут с вами… Уж и не помню, когда и свет-то дневной видел…

– Ну так! Вот я и предлагаю тебя куда-нибудь на природу вытащить, на свет божий полюбуешься, подышишь опять же… Может быть, и съедим чего или выпьем…

– Змей-искуситель! Увы, на этот раз птица-обломинго навестила меня еще утром!

– Что так?

– Работа, мать ее за ногу.

– Так когда ее мало было? Всю жизнь так, сколько я тебя помню.

– Всю, не всю, а выбраться не могу. Развелось тут у нас писателей, они наколбасят, а я разбирайся. Кыш, проклятая!

– Кого это ты там?

– Да кошка на ноги залезла. Тепло ей тут, видите ли!

– Коты – они такие, тепло и уют любят.

– Ага. Дай ей волю, так она и котят своих сюда затащит. Чтобы вместе в тепле отсиживались.

– Ну ладно, не буду тебя перенапрягать. Гоняй своих писателей, я тогда на днях отзвонюсь, может, и сам заскочу, если мимо проезжать буду.

– Мне и одного такого писаки хватит, чтобы поседеть раньше времени. Так что занимайся пока своими делами, я тебе сам перезвоню, как освобожусь.

Убрав телефон в карман, я присел на землю. Вот оно как выходит… «Писатель» – это он про меня. У Димки в кабинете живет кот, а не кошка. С котятами… так это он про Нинку говорит! И про детей. Вот даже как? «Дай ей волю». Это значит – она не должна быть рядом со мной. «Тепло и уют»? «Отсиживались»? Ага, понял… «Занимайся своими делами». Значит, это не чисто ментовская подстава, тут и моя родная контора постаралась. «Поседеть раньше времени»? Значит, он сейчас помочь мне не может. Ну что ж, обстановка проясняется, понятно, чем заниматься надо в первую очередь.

Заехав по пути на рынок, я купил с рук парочку подержанных мобильников и несколько сим-карт. По дороге домой пришлось звонить по разным номерам почти непрерывно. Для этого приходилось то и дело останавливаться и вылезать наружу. Рисковать не хотелось, и поэтому домой я прилично запоздал. Врубив на полную мощность телевизор, я утащил к нему поближе Нинку и битый час наставлял ее на путь истинный. До поздней ночи я не присел ни на минуту и, только свалившись наконец в кровать, смог перевести дух. По моим прикидкам, пара-тройка дней у меня еще имелась. Мало! Однако же следовало серьезно относиться к Вовкиным словам. Он, как правило, воздух попусту не сотрясал. Чутье у него, как у хорошей собаки. Всякую подлянку распознавал за версту и задолго до ее наступления. И если он говорил мне «тикай», то это следовало делать немедленно.