Глеб Исаев - Истребитель (Пока не закончен)

"...В четыре часа утра, без объявления... Киев бомбили, а дальше по тексту... Голос товарища Молотова, сухой и чуть гундосый, сообщил новость. Какая тревога? Аж руки зачесались - Да мы их на тряпки порвем. В первый вылет как на парад собирались. А вернулось треть группы. Это уже после, втянулись. Когда над танковыми колоннами полетали, да поняли, что это, как сказал Ильич, всерьез и надолго. Павел даже оглянулся. Его шуточки, иной раз до неприличия острые, уже вызвали задумчивый взгляд замполита, и вполне могли стать лыком в строку.

... А не было у вас гражданин лейтенант умысла на теракт? Ох, разошелся. Дойти еще надо. За такими упадническими мыслями и бестолковым рифмованием папы с драпай, не заметил, как отмахал километра четыре. А по жаре это совсем немало. Ноги отваливаются. Но дойдем. Немного. Вот и околица показалась. В мягком свете зависшего у горизонта светила показалось, что деревья над маленькими домишками засветились церковными свечками. "Надо же, в детстве, бабка всего раз сводила, а в память запало". Павел спустился с горки, перешел трухлявый мосток через невзрачную речушку, с кувшинками и осокой, и, пошаркав сапоги о голенища, вступил в населенный пункт. Не то, что шел наобум. Постоял, внимательно наблюдая за возможным присутствием неприятеля. " Никого, словно вымерли. Может, сбежали? Вряд ли. Тогда бы ставни позакрывали, а если бы увезли, то хоть собаки выли. А тут тишина. Шел спокойно, слегка помахивая отломанным прутиком. Наглость второе счастье. Но не до темноты же в кустах сидеть"?

Возле первой хаты остановился. Тихо. Негромко позвал. - Эй, хозяйка? Кто живой есть?

" Понятно. Идем дальше. Деревушка то всего пятнадцать дворов, но сельсовет должен быть. Уж это как пить дать". Обойдя с десяток, забеспокоился. В следующий двор проник, легко перепрыгнув невысокий заборчик. Внутри опасливо поозирался. "Знаем мы этих кобелей. Молчит, молчит, а потом галифе на портянки распустит. Доски крыльца скрипнули на удивление музыкально. Тепло и чисто. Стукнул в добротно подогнанные доски двери. Выждал, и шагнул в темные, пахнувшие травами и пылью, сени. Несколько шагов наугад, пока глаза не привыкли полумраку. Нащупал скобу, переложил неизвестно когда вынутый пистолет в левую руку. Легонько потянул ручку на себя. С громким стуком, заставившим сердце скакнуть к самому горлу, входная дверь, словно вбитая неслабым ударом, отрезала солнечный лучик. Реакция сработала быстрее рассудка. Рыбкой прыгнул в проем, перекатом по некрашеным половицам и замер, вытянув вперед руку, что греха таить, с подрагивающим от неожиданности стволом. Сумрак и прохлада беленой избы. Русская печь, стол из крепких потемневших от времени досок. Буфет с резным верхом. Зелень герани на подоконнике. Чистота и порядок. Только плетеная из разноцветной рвани дорожка, волной улетела к печи. Павел выпрямился и, не сводя глаз с входа, шагнул в комнату.

- Ну что ты щлындраешь, полы топчешь? - Прозвучал скрипучий тенорок. Донесся он, из угла, где еще секунды назад никого не было. Голос вызвал легкий озноб. Паша крутанулся, приседая. Голову на отсечение, в только что пустом углу сидел человек. Матерый старикан, в истертом треухе, ватных штанах и валенках. Дед, усмехнулся, собрав морщины на небритых щеках, и продолжил. - Что, Паша, боязно? Иль как?

Говоров замер. Да и что тут ответить, если все не правильно.

-Да ты присядь милок, а то стоишь, как оглобля, - ткнул старик скрюченным пальцем в табурет у стола. - Разговор говорить сиднем, оно легше. Хозяин словно специально коверкал слова, однако "в цвет".

- Летчик я. - Заученно произнес Павел, чуть успокаиваясь. - Немцев не было? А куда народ подевался? - Выпалил он, явно не то, что собирался сказать.

- Не трынди ты,- поморщился хозяин.- Сам знаю. Промухал ероплан, вот тебе и впаяли. А, считаю и правильно. Не зевай, коль воевать взялся. Теперь чего уж.

-Про людей забудь, нет тут никого. Да и деревни тоже нет. Моих рук дело. - Непонятно закончил явно больной на голову старик.

Летчик сообразив, что дед не в себе, сокрушенно махнул рукой, и, собираясь выйти, дернул ручку. Дверь подалась трудно, и с громким скрипом. Шагнул прочь. Однако за дверью увидел все ту же горницу, и дедка, сидящего в красном углу.

Ноги подкосились, и он опустился на, неведомо как возникший рядом, табурет.

- А говоришь, не в себе.- Расплылся в беззубой усмешке ехидный старик. - Слушай, и не перебивай, а то обижусь, сам будешь, как слепой кутенок, выбираться.

- Война, Пашенька, идет лютая. - Чистым, совсем не старческим голосом продолжил, он. А ты словно в бирюльки играть собрался.

"Провокатор? - обомлел Павел, но одумался. - Какой провокатор? Совсем от политинформаций охренел. А комната, имя? А люди где "?

- Не мучь ты себя.- Словно расслышав его мысли, вступил дед.- Звать меня..., ну если хочешь, зови... Иваном. Или дед Иван, уж как сподручней. Кто я, про то знать не велено. Так ответь мне, наконец, горе луковое. - Хочешь, аль нет, врагов бить, и силу на то иметь? - начал сердиться сказочник.

Павел пожал плечами.- Бить, конечно. А силы, так я вроде и не слабый?- Повел плечами паренек. Здоровье есть.

Дед махнул, предлагая молчать. - Главное сказано. Об остальном после додумаешь. Плесни-ка ты водицы из жбана,- указал дед Иван на стоящее возле печи ведро, прикрытое чистой тряпицей. Павел, уже ничему не удивляясь, встал и зачерпнул пол ковша. Поднес к столу, собираясь подать старику.

- Сам пей.- Приказал тот.

Пилот глянул удивленно. - Да, вроде, не хочу я. - Пей, сказал.- Рявкнул хозяин так, что дрогнули стекла. Паша, поднес ковш ко рту и глотнул прохладной воды. - "Вкусно как? - Поразился он. Даже после выпускной гулянки, когда отходил с жуткого похмелья, не казалась ему вода такой сладкой. Сам не заметил, как допил. Опустил ковш, и словно волна прошла по телу. Он ощутил в себе такую силу, что даже оробел. - Ох-ты? - выдохнул гость.

- Почуял? - не то спросил, не то подтвердил дедок ехидно.

-Не все, еще. Он кивнул на ковшик. Второй заход Павел сделал уже без страха. Но вода показалась ему уже совсем другой. С легкой горчинкой, и вдарила, как свежая брага. Однако дурман прошел, а в голове закрутились мысли, словно давно забытое что-то вспомнил, и сейчас вертится в голове ответ.

Третий ковш набирал с опаской. Предчувствуя. Да и советчик его построжел.

-Вот, Паша, самый главный миг. До дна выпить нужно. Как бы тяжко не стало. До дна. С богом - Благословил он.

Причину напутствия осознал, едва глотнул. Вкус не поменялся. Только с каждым глотком менялось в душе у паренька. Горесть появилась, или печаль. Но совсем невмоготу стало к середине. Потекли непрошенные слезы. Да что потекли, ручьем хлынули. Грудь сдавило такой болью, что и никаких сил терпеть. Однако зажал ручку, аж хрустнули костяшки пальцев, и осилил. Схлынул морок. Исчезла боль и тревога. А пришла мудрость и понимание важного, чему и названия нет.