Ольга Ларионова - Искатель. 1966. Выпуск №2

— Нет. На корабле, мадам, я «заяц».

— Любопытно.

Хозяйка каюты ловит взгляд его воспаленных глаз. На столе еда.

— «Заяц» хочет есть?.. — Она пытается помочь гостю. — Но у меня нет морковки… Вот… Есть бекон…

— Благодарю…

Принимается за еду.

— …Итак, должен отвечать… — Он собрался с мыслями. Разглядел свою спасительницу. Перед ним миловидная женщина. Движения ее ладны и ловки.

— Извольте. Возвращаюсь на родину, в Россию.

— Давно не были?

— Двадцать лет… Ну, что еще?.. Да!.. — Он пытается встать. — Инженер Леднев, Петр Иванович.

— Инженер? Сочувствуете революции, — полуутвердительно сказала она.

— А вы? — говорит он с усмешкой.

Она протянула руку. Леднев пожал ее. Ее ладонь становится черной от угольной пыли. Смеются. Идут к умывальнику.

— Не стесняйтесь, Петр Иванович. — Она оставляет его, задернув занавеску туалетной.

— Черт побери!.. Вода!.. — Леднев снимает фуфайку, моется, фыркает. — А как величать вас?

— Мария Алексеевна… Шапорина…

— Однофамилица генерала?

— Дочь.

— Ого, вот как!

— Что вас удивляет?

Перед Щапориной совсем другой человек. Глаза повеселели. Но усы и борода подчеркивают еще бледное лицо.

— Леднев из угольной ямы и… Мария Шапорина… Шокинг…

— Примета времени. Все смешалось… особенно у нас на родине.

— И все-таки вы едете?

Шапорина помолчала.

— Да, еду… Отец тяжело ранен… Часть семьи осталась в Штатах…

Деликатный стук в дверь. Леднев отпрянул в сторону, скрылся за занавеской. Шапорина оглядывает каюту. Открывает. Стюард заметает в совок угольную грязь, оставшуюся у двери каюты.

— Извините, мадам… можно убрать?

— Позже.

Леднев прислушивается.

— Подходим к Бергену. Через полчаса осмотр кают.

— Спасибо… — Шапорина закрывает дверь.

— Сойду в Бергене, — твердо говорит Леднев.

Шапорина понимает, что оставаться ему здесь долее невозможно.

— А у меня пересадка в Копенгагене. В Бергене у вас есть кто-нибудь?

— Ни души.

— Странный!.. Ну вот, если захотите — русское консульство… — Быстро пишет в книжечке, вырывает страницу, отдает Ледневу. — Консул — друг отца. Мне он не очень по душе. Ну, да бог с ним!..

Леднев обескуражен вниманием, предупредительностью, но слова признательности сейчас нелепы.

— Доведется ли встретиться… — она не столько спрашивает, сколько выражает надежду на какую-то далекую возможность. — Знаете что… вот вам еще адреса. — Снова пишет. — Это уже дома… Ну!.. Ни пуха ни пера…

Короткие, низкие гудки.

«Джорджия» входит в порт.

Чистые утренние улицы Бергена. Леднев идет так, словно он ходит по ним ежедневно. Только взгляд исподлобья фиксирует названия улиц, номера домов. Остановился. На медной доске «Русское консульство» — двуглавый орел. Корона над орлом подскоблена. У подъезда снуют люди, много военных. Группа англичан:

— Уходим?..

— Да, завтра.

— Жаль. Что нас ждет в России?

— Нда-а… Здесь нам было неплохо.

Офицер поправляет фуражку, глядя в медную доску, как в зеркало. Входит в консульство. Леднев смотрит вслед. Идет за ним.

— Все? — Русский консул генерал Гетманов уперся злыми глазами в полковника Докутовича.

— Так точно, Пал Васильич. Однако…

— Ну, что еще?

— Настроение англичан несколько… Ну, вы же знаете, они не любят поспешности.

— Плевал я на их настроение! — взорвался Гетманов. — Два-три хлюпика связались с бабьем…

— Союзники, ваше высокопревосходительство…

— Отправка завтра. После полудня. Извольте обеспечить оркестр и все, как полагается.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство…

Леднев в приемной около офицера — секретаря консула. Увидев Докутовича, секретарь говорит Ледневу:

— Обратитесь к господину полковнику.

Полковник оглядел выразительную фигуру Леднева.

— Что у вас?

— Я должен уехать в Россию.

Полковник взглянул еще раз.

— Я от генерала Шапорина, — добавил Леднев.

— Пропустите…

— Старик Шапорин… какая жалость! Ранен… — Консул генерал Гетманов расстроен. — Превосходный человек… Что сделали с Россией… Шомполами бы всю эту сволочь!.. — Лицо генерала мрачнеет. — Ну, ничего… Раздавим!.. Вы старика-то сами знали?

— Что я больше всего запомнил… так это… как он катал меня… — Леднев приостановился: попал или не попал?

— Конь знаменитый был… — вдруг подхватил Гетманов. Он подошел к столу, откинул салфетку. На подносе — дымящийся обед. Наливает рюмку.

— …Ахалтекинец… Вся Москва любовалась… — Для Леднева наливает в стакан. — Присаживайся, — переходит на отеческий тон.

— Я не голоден.

— За возвращение.

— С удовольствием.

— Вернешься на родину. С оружием в руках. Вместе с союзниками. За Россию!

— За Россию.

Пьют.

— Сейчас получишь документы, деньги, форму… И — в Архангельск… — Консул подходит к карте. Расцвеченная флажками, она рисует положение на русских фронтах. Леднев впился в карту глазами. Гетманов проводит пальцем линию и останавливается, словно пытаясь вдавить в стену точку, обозначающую город.

— Отправка завтра, тебе повезло. — Звонит в колокольчик.

— А денег сколько? — неожиданно спрашивает Леднев.

— Что?

— Платить сколько будете?

— Ну, знаешь!..

Леднев показывает: вид-то, мол, каков… Консул поморщился и напомнил:

— А форма?

— А-а! — Леднев широко улыбнулся.

Отрывисто, почти резко консул говорит вошедшему секретарю:

— К полковнику Докутовичу. Оформляйте… — Генерал удовлетворен. Поглядел вслед. — Да, двадцать крон — дополнительно.

— Благодарствую…

Следуя за секретарем, Леднев попал в коридорный муравейник. Посетителей много, в основном офицеры. Разноязыкий говор. Возгласы. Шумно.

— Господа… Господа… Господа… — секретарь разрезает ладонью разношерстное скопище.

Леднев, как губка, впитывает каждую реплику, каждый взгляд.

— Завтра уходим!

— Да, слава те господи, наконец-то…

Группа офицеров:

— Царя расстреляли… Не пощадили…

— Теперь, слышали, за наше сословие принялись… Каждого третьего — к стенке…

— Эх, Русь-матушка, темна…

Другая группа:

— А князь был такой рассеянный, что в кровать положил ее платье…

— Ну-ну, — собеседник заинтересован до крайности.

— …А мадемуазель перевесил через стул.

Хохочут.

Секретарь бросает Ледневу: