Юлия Цыпленкова (Григорьева) - Погоня за сказкой

— Да, где же она, — бурчала себе под нос женщина. — Ах, вот, — Лили подхватила мою книгу, лежавшую на прикроватном столике и скрытую пологом. — Ох, уж мне эти господа, всякой ерундой маются, книжонки свои почитывают. А там правды ни на грош. Тьфу, я бы все эти библиотеки зимой на растопку. Хлам один.

Я была с ней в корне не согласна, но промолчала. Должно быть, матушке роман понравился, раз она прислала ко мне Лили. Естественно, мадам Ламбер поняла, куда делась реквизированная ею книга. Но роман и правда хорош…

— Лежебока, — наградила меня служанка эпитетом перед уходом.

Дождавшись, когда дверь за ней закрылась, я высунула нос из-под одеяла, вытянула руки и сладко потянулась. В окошко, приоткрытое Лили, мягко, словно воды неспешной реки, заглядывал ветерок, едва шевеля занавеси. Звуки с улицы и птичий щебет все больше заполняли комнату, и я не смогла дольше лежать на уютной перине.

Опустив ступни на пушистый ковер, я встала и вновь потянулась. Чудесный день, непременно будет чудесный! Подбежав на цыпочках к окошку, я распахнула его и вдохнула аромат небольшого сада, разбитого подле особняка. На моих устах заиграла ласковая улыбка.

— Здравствуй, мир, — негромко произнесла я и прикрыла глаза, позволяя ветру принять меня в его теплые объятья.

Насладившись этим маленьким единением с миром, я открыла глаза и счастливо вздохнула. Что может быть слаще вот таких вот минут? Что заменит радость юности и свободу, когда на тебе еще не лежит никаких обязанностей? Когда ты волен делать все, что хочешь?

— Ада!

Ах, нет, все, что хочешь, девушка не может делать никогда. Потому что сначала тобой управляет матушка, потом супруг. Это печально… Легкий порыв ветра вновь прошелся по моей коже, стирая минутную печаль, и я опять улыбнулась. К чему огорчения, когда светит солнце, когда поют птицы, и лето уже утвердилось в своих правах на нашу грешную землю? Нет, нет, только улыбка, только легкость в душе и желание жить!

— Ада!

Дверь в мою комнату открылась, и вошла матушка. Она была свежа и хороша, как обычно, только глаза сияли необычайно ярко. Моя матушка красивая женщина, я с детства любовалась ею, гордилась ее нежностью и хрупкостью, выделавших ее на фоне остальных дам нашего делового сообщества. Да и среди знати мадам Ламбер зачастую выигрывала. И, если бы не жаркий матушкин темперамент и бойкий язык, из-за которого с ней лишний раз боялись связываться, Дульчина Ламбер была бы идеальна. Впрочем, папенька принимал матушку такой, какая она есть, я тоже, а остальные просто не знали, какой она может быть нежной, любящей и беззащитной.

— Ты уже встала, девочка моя, — матушка раскрыла мне объятья.

— Доброе утро, матушка, — я покорно нырнула в матушкины руки, приняла ее поцелуй и улыбнулась. — Сегодня чудесный день.

— Волшебный, Ада, просто волшебный, — воскликнула мадам Ламбер. — Приводи себя в порядок и спускайся к завтраку.

— Хорошо, матушка, — кивнула я.

— Оденься сегодня… А, впрочем, к чему нам все эти условности. Ты девушка взрослая сама разберешься со своим гардеробом, — она сверкнула хитрыми глазами и удалилась, оставив меня в недоумение.

Матушка все больше ставила меня в тупик. Пожав плечами, я направилась в умывальную комнату. Недавнее изобретение — водопровод, который папенька провел в наш дом одним из первых, значительно облегчило жизнь. Горячую воду больше не приходилось ждать, она текла прямо из крана. Стоило все это бешеных денег, но папенька не скупился на удобства для своей семьи.

Приведя себя в порядок и собрав волосы, я спустилась в столовую, где сидела только матушка. Папенька отбыл по своим делам еще рано утром, я же проспала почти до полудня из-за ожиданий, когда смогу дочитать свою книгу, потому что уснула далеко за полночь.

— Чудесно выглядишь, девочка моя, — улыбнулась матушка.

— Куда мы сегодня отправимся? — спросила я, усаживаясь за стол и пододвигая к себе тарелку с омлетом.

— Лично я отправляюсь в гости к мадам Набори, — ответила мадам Ламбер.

— А я? — вилка, которую я уже подносила ко рту, замерла в воздухе.

— А ты пока остаешься дома, — невозмутимо ответила матушка. — Ада, не морщись, от этого бывают ранние морщины. Погуляй пока в нашем саду, после обеда можешь взять Лили и пройтись в Городской Сад, говорят, там будет играть оркестр. Послушаешь музыку, покормишь лебедей, если тебе захочется покинуть дом после обеда, — ее глаза вновь стали хитрыми, и я нахмурилась.

— Матушка, я не понимаю вашего поведения, — не смогла не заметить я.

— Ах, оставь эти глупости, — беспечно отмахнулась она.

— Но я хочу с вами. Дениза Набори милая девушка, и я могла бы поболтать с ней, пока вы будете разговаривать с мадам Набори.

— Нет, — твердо отчеканила мадам Ламбер. — До обеда ты сидишь дома, после обеда вольна делать, что угодно, но под присмотром Лили. Я все сказала.

— Так объяснитесь, почему я должна именно так провести сегодняшний день! — воскликнула я.

— Приятного аппетита, Ада, — произнесла матушка, промокнула рот салфеткой и покинула столовую без дальнейших пояснений.

Аппетит пропал совершенно. Сначала было просто обидно, что меня вот так вот, без всяких объяснений, оставили дома. Мы всегда были вместе, матушка всюду таскала меня за собой, даже когда я была против. Так почему сейчас мне велено остаться дома, когда она… О, Всевышний!

Кровь отлила от моего лица, когда воображение нарисовало причину столь непривычного и странного поведения мадам Ламбер. У матушки… любовник? О, нет! Но кто? Она оставалась одна на пикнике, совсем не настаивала на том, чтобы папенька торопился назад, когда отвезет меня до дома. Неужели кто-то из почтенных мэтров? Матушка красива, и многие смотрят на нее с интересом… Но кто?

— Адалаис Ламбер, ты глупая курица, — я ударила себя по лбу ладонью, — как ты можешь думать подобное о собственной матери?!

Устыдясь собственных помыслов, я все же позавтракала и покинула столовую, томимая множеством мыслей. Подозрения в неверности матушки моему папеньке не до конца улеглись в моей сумасбродной голове, и от этого было невозможно стыдно. К тому же я и дальше искала причины, по которым меня могли оставить дома, но не находила. Смирившись с непониманием и гоня дурные подозрения, я сходила в свою комнату, чтобы прихватить вышивание, и спустилась в сад.

Вскоре, увлеченная работой и чудесной погодой, я уже склонилась над пяльцами и не замечала ничего вокруг.

— Мадемуазель, Адалаис, — я подняла голову и взглянула на привратника. — К вам мадемуазель Матьес.

— Эдит? Так почему же вы томите ее, зовите, — воскликнула я и отложила вышивание в сторону.