Николай Панов - Боцман с «Тумана»

Дым просачивался в каюту. Сперва корабельные документы… Рванул ящик стола. Собрав аккуратно, сунул пачку за пазуху, под мех реглана, вместе с журналом боевых действий.

Теперь фотография…

Она не поддавалась, была надежно прикреплена к переборке. Ногти скользнули по рамке и стеклу. Дым ел и слепил глаза. «Еще, пожалуй, не выйду наверх…»

Он дернул рамку — острая боль пронизала ногти. Сунул фото за пазуху, не дыша промчался коридором, взлетел по трапу.

И особенно навсегда запомнилась открывшаяся здесь картина: узкая деревянная палуба, темная от воды и дыма, серый брезент пластыря, неровной заплатой вздувшегося у борта, мертвый Ильин лежит лицом вниз между двумя золотящимися смазкой торпедами.

Медведев сам схватил огнетушитель, направил в люк шипучую струю. Ему помогал Фролов, непривычно серьезный, с широко открытыми глазами. И снова за спиной спокойный, неторопливый голос Кульбина:

Товарищ командир, капитан первого ранга поздравляет со сбитым «фокке-вульфом». Спрашивает, не нуждаемся ли в помощи. Сто одиннадцатый сигналит: «Может быть, взять на буксир? Буду нести ваше охранение».

Передайте: «В помощи не нуждаюсь, дойду собственным ходом», — бросил Медведев через плечо.

Он сменил Шершова у штурвала. Фуражка боцмана сдвинулась на затылок, струйка крови запеклась на смуглой, будто отлитой из бронзы щеке.

А потом: длинный дощатый причал у плавучей базы, офицеры и краснофлотцы, толпящиеся у трапа… Минута торжественного молчания, когда с палубы на сушу переносили двух погибших моряков…

И, только закончив швартовку, вымывшись под душем и переодевшись в каюте плавучей базы, перед тем как идти к командиру соединения на доклад, Медведев присел на койку, постарался привести в порядок свои мысли, понять то удивительное, что произошло во время похода.

Почему дана была шифровка, запрещавшая торпедировать вражеский транспорт? Разве не совпало это с его собственными опасениями, мучившими уже не первый день?

Значит, все-таки не зря, после раздумий и колебаний, написал он свой недавний рапорт, удививший всех, огорчивший его прямое начальство, а его самого ввергший в мир новых, необычайных переживаний.

— Не знаю! — сказал командир соединения. — Не знаю, почему был такой приказ. Как только мне позвонил командующий флотом, я передал шифровку вам… Говорите, уже готовились выйти в атаку? Небось сердце так и екнуло в груди? Упустить такую добычу!

Медведев молчал, вертя в пальцах потухшую папиросу.

Ладно, не вы один это испытали, — продолжал капитан первого ранга. — Уже был подобный приказ на прошлой неделе. Тоже шел транспорт на норд… Спрашиваю командующего: «В чем дело? Этак у моих моряков торпеды сами собой пойдут выскакивать из аппаратов…»

И что сказал командующий, товарищ капитан первого ранга?

Пожилой моряк нахмурился. Вскинул на Медведева зоркие глаза.

Сказал: «Выполняйте. Приказы командования не обсуждаются». А с этим «фокке-вульфом» вы молодцом. Мастерски провели маневр, сбили с боевого курса. Ребята ваши метко стреляли… Удивился я, как дошли своим ходом до базы… Мотор поврежден, бензобаки почти пустые. На чем вели катер?

На энтузиазме матросов довел корабль, товарищ капитан первого ранга! — серьезно сказал Медведев.

Он сидел в светлой, просторной каюте перед столом командира соединения торпедных катеров. Желтоватые отсветы потолочного плафона падали на вишневую эмаль ордена Красной Звезды над грудным кармашком кителя старшего лейтенанта. Только с полчаса назад капитан первого ранга вручил Медведеву этот орден.

Ну, денька два отдохните, отоспитесь, а потом снова в море, старший лейтенант!

Разрешите спросить, товарищ капитан первого ранга, как мой рапорт?

Ваш рапорт? — снова нахмурился командир соединения. В его голосе были удивление и досада. — Вы настаиваете на своем рапорте?

Отдыхать сейчас не могу, — приподнялся Медведев на стуле. — Мой катер будет в ремонте месяца два. Сидеть без дела невыносимо!

Так идите в операцию хоть сейчас. Пошлю вас обеспечивающим на любом корабле!

Медведев побледнел. Побледнел так же, как в тот момент, когда Фролов доложил о дыме на горизонте.

Я прошу дать ход моему рапорту. Прошу перевести меня временно с торпедных катеров в части морской пехоты, в сопки.

Но почему? Что вас тянет на берег, старший лейтенант?

Медведев молчал. Как мог он объяснить свой странный замысел, свои фантастические мысли? Даже себе самому не отдавал в них ясного отчета. Его сочтут смешным болтуном. Никого не хотел посвящать в заветную мечту, боясь, что докажут ее неосуществимость.

— Вот что, дорогой, — мягко сказал командир соединения, — говорю по-дружески: вы устали, изнервничались и собираетесь сделать глупость. Я нарочно задержал ваш рапорт. Люди на суше нужны, командующий может списать вас, тем более вы уже служили в морской пехоте… Вам надоело море?

Товарищ капитан первого ранга, — горячо сказал Медведев, — вы знаете, как я люблю мой корабль!

Знаю, — ласково посмотрел на него боевой моряк. — Так выбросьте из головы этот вздор. Уйти из плавсостава легко, гораздо труднее вернуться обратно.

Он вынул из папки листок рапорта.

— Отдохнете два дня — сами будете мне благодарны. Идите отдыхайте.

Медведев встал со стула.

— Рапорт можете взять с собой. Хотите — порвите, хотите — сохраните на память. Ну, берите!

Медведев стоял неподвижно, вытянув руки по швам.

— Я очень благодарен вам за хорошие слова… за дружбу… Но, — его голос окреп, — я прошу, не задерживая, передать командующему мой рапорт.

Наступило долгое молчание.

— Хорошо! — резко сказал капитан первого ранга. — Я доложу командующему. Идите.

Вот так и получилось, что уже второй день Медведев был не у дел, ожидая результатов своего рапорта.

У подножия гранитной сопки, в глубине извилистого фиорда, была пришвартована плавучая база торпедных катеров — широкопалубный пассажирский теплоход «Вихрь».

Никогда Медведев не предполагал, что у человека может оказаться в распоряжении так много лишних минут и часов.

Утром он лежал дольше всех, старался спать, вытянувшись на кожаной пружинистой койке — не чета узенькому диванчику в каюте катера.

Одним из последних выходил он в отделанную карельской березой, уставленную мягкой мебелью каюткомпанию базы.

Здесь стояли столы под жесткими, крахмальными скатертями. Вестовые в белоснежных спецовках неслышно передвигались, разнося чай в граненых стаканах, охваченных металлическим узором до блеска надраенных подстаканников.

В круглые иллюминаторы лился утренний свет. Доносились снаружи револьверные выстрелы заводимых моторов. Какой-нибудь друг офицер в походном костюме дожевывал бутерброд, торопливо допивал чай, чтобы сбежать к своему катеру по широкому корабельному трапу, устланному мягким ковром.