Будимир - День Расы

Все мы читали, а если не читали, то наверняка слышали о замечательной книге Вильяма Пирса «Дневник Тернера». Появившись более двадцати лет назад, это произведение, которое во многом оказалась пророческим, не теряет свою актуальность и в наши дни. И это понятно: ведь основная тема, затронутая в нем — тема выживания человека под гнетом чуждой ему в расовом отношении системы — имеет непреходящее общечеловеческое значение.

Традиция написания антиутопий в истории литературы нового времени имеет долгую традицию — достаточно вспомнить произведения Замятина, Оруэлла, Ефремова. Тот факт, однако, что к жанру антиутопии обращаются в основном представители белой расы, заставляет нас задуматься. И вправду: ведь невозможно допустить, что представители иных (не белых) рас не обладают достаточным умением, да и просто склонностью к написанию подобных произведений. Скорее всего, в наши дни они просто не имеют причин для написания оных. Достаточно вспомнить в этой связи бестселлер, повсеместно известный под общим названием «библия», который создавался одним авторским коллективом достаточно далеко, давно и в течении достаточно долгого времени. Удалось ли этим отчасти анонимным авторам предвосхитить наше будущее так, как это удалось Тернеру? Как говориться, поживем — увидим. Напомню: библия переведена на многие языки мира, она до сих пор пользуется определенной популярностью в Старом Свете.

Иными словами: ни писателям страны восходящего солнца, ни писателям, родина которым — в пустынях Ближнего Востока — сегодня просто не приходит в голову создавать произведения, основной лейтмотив которых — борьба с представителями чуждых им рас за выживание на своей собственной земле. По-видимому, проблема выживания народами этих стран уже успешно решена. Вот только японец Кандзебуро Оэ стыдно выбивается из общего ряда, тем самым нарушая стройную преемственность японской литературной школы. Впрочем, это исключение лишь подтверждает правило.

А вот высокие белокурые блондины с завидным упорством возвращаются к этой теме вновь и вновь. Значит ли это, что их время пришло? Да, очевидно, так оно и есть. И есть у них на то свои причины — давайте не будем судить их строго. Очевидно также и то, что причины эти до сих пор не устранены. Ведь что-то движет этими авторами, когда они берутся за перо. Свидетельство тому — новый роман Будимира «День Расы», который мы хотим предложить вниманию наших читателей.

О чем эта книга? Полагаю, что этот вопрос вторичен: книга о том, о чем и все другие книги, написанные в этом жанре. А вот тот факт, что молодой автор затрагивает темы, которые по нынешним временам «вне струи», должен нас насторожить — в датском королевстве все действительно не так гладко, как кому-то хотелось бы верить. И пока мэтры воюют с ветряными мельницами, атомными террористами и прочими «иными» драконами, ломая перья непонятно за что и во имя чего (попутно скармливая нам тонны разнообразного чтива, написанного незатейливо, но с огоньком), Будимир говорит внятно и тихо: «Белые люди, мы в опасности». В этом голосе нет угрозы, напротив, боль и тревога за своих соплеменников, за их попранные судьбы, надежды и мечты. «Да, мы можем и должны жить лучше, мы имеем на это право. Но сначала мы обязаны выжить. Вы имеете право об этом знать», — говорит нам автор. Именно об этом его книга, если в двух словах. И пусть голос Будимира еще иногда срывается, и пусть точки на i расставлены не всегда ровно — что ж, каждый когда-то начинал с этого. Тот кто может сделать лучше, пусть сделает лучше. Мы долго ждали таких книг.

Готов допустить, что кому-то голос Будимира покажется надрывным. Хотелось бы сразу отвести огульные обвинения в адрес молодого автора: не надо путать русских людей с итальянцами. Ни к фашистам, ни к политическому движению Бенито Муссолини русская национально сознательная молодежь, мыслящая категориями своей расы, и действующая в ее интересах, никакого отношения не имеет. Не имеет она его и к движению германских национал-социалистов, которых в народе до сих пор и по старинке ласково именуют «фрицами», а кое-где даже и «фашистами». У русских с немцами свои счеты — пусть сами и разбираются. Утверждая обратное, мы рискуем обидеть не только наших русских, итальянских и немецких друзей, но и в куда большей степени самих критиков: ведь это в первую очередь они так рьяно и любыми доступными им способами блюдут чистоту собственной крови. Все мы об этом хорошо знаем.

Художественная литература — это не руководство к действию, но искусство называть вещи своими именами. О чем «День Расы»? Откроем библию и посмотрим, есть ли там хоть одно упоминание о нашей Родине. Нет, таких упоминаний там нет. О русских там нет ни слова. Полагаю, что книга Будимира и об этом — она о нас, и для нас с вами. Давайте читать, думать, спорить. Не ошибусь, если в этой связи скажу и о том, что антиутопий подобного рода, написанных нашими чеченскими, армянскими, азербайджанскими или пусть даже гуцульскими соседями по общежитию «Россия», мы тоже с нетерпением ждем. Более того: готовы рассмотреть возможность их публикации. Такие книги просто обречены на успех. Ведь русский читатель, как говориться, уже созрел.

Поначалу всегда чувствуешь себя дилетантом. Это закон. По-другому и быть не может. Комплекс новичка мучает тебя и днем и ночью — и чем выше и благородней твои цели, тем сильней.

Бывает, что страх, глубоко загнанный внутрь, сводит тебя с ума. Тогда живешь только надеждой. Подобные мне люди — романтики. Мы не в состоянии жить без надежды на лучший исход. Вероятно, даже я один такой среди единомышленников. Я несу на себе часть общего груза, убеждая себя в том, что я тоже солдат.

Бывает, что я превращаюсь в одно сплошное отчаяние.

Да, так точно. Я — человек.

Если не твердая убежденность моих товарищей, не знаю, что бы со мной случилось. Один в поле не воин, любит повторять Колючка, значит, только в железном кулаке живет сила.

Правда, все правда.

Понемногу я справляюсь со своими недостатками. Сомнение — вещь, которая не должна быть присуща Белому человеку. Я изгоняю ее из себя, собираю волю в кулак. Хочешь быть здоровым — выздоровей!

Поначалу всегда чувствуешь себя дилетантом.

В начале пути всем трудно, даже Колючке было, я это знаю. Он большой и сильный, у него в душе лежат полярные снега, он не знает, что такое «жалость»… но и Колючка временами становится мрачным, тень набегает на его лицо. Невозможно ему помочь — так же, как мне. Как любому человеку, поставившему себе цель бороться с тьмой.

Время нейтрально само по себе, оно только и умеет, что двигаться по кругу.

Время движется, таща за собой и людей и окружающий их предметы. И замыкается, чтобы снова начаться.

Теперь Колючка замер в неудобной позе. Я хочу сказать ему об этом, но боюсь, что мои слова собьют его с нужного настроя. Колючка уже давно готов. Приклад прирос к его правой щеке, немигающий левый глаз устремился в пространство через массивный оптический прицел. Я сижу в нескольких шагах от него и, потея, наблюдаю за происходящим. Колючка и его винтовка, ствол которой стоит на двуногой распорке, образуют композицию. Любой скульптор бы умер от инфаркта, увидев подобную дисгармонию. Колючке же было наплевать на уже затекшую спину, на боль в пояснице, грызущую нервы все сильнее, и на весь мир. Ему известно, что у него есть возможность сделать единственный выстрел.

Колючка мне кажется воплощением всей нашей борьбы. Дилетанты, взявшиеся рубить головы Гидре не дожидаясь прихода Геракла. Проблема в том, что Геракл не придет. Он давно мертв. А гидра мигом отращивает головы, снесенные нашими дубинами, и смеется нам в лицо этими самыми новыми головами. Есть от чего сойти с ума.

Широкоплечий стрелок ждет, жду и я. С недавнего времени мы стали постоянными напарниками. У каждого своя роль. Мне сидеть за рулем, мне вести разведку, мне гримироваться, напяливая на себя отвратительные шмотки. В этих шмотках — стилизация под среднестатистического инженеришку — я сижу сейчас на чердаке и обливаюсь потом. Несмотря на то, что на мне только хлопчатобумажная бежевая рубашка. Ноги по всей длине тоже потеют под дурацкими брюками старомодного покроя. Сумка с ремнем через плечо, какие обычно носят замшелые интеллигенты, стоит между моих ног. В ней ничего нет, почти ничего, кроме завернутых в полиэтилен бутербродов с колбасой и бутылочки минералки.

До недавнего времени в сумке я хранил недостающие составные части винтовки.