Юрий Вяземский - Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Юрий Вяземский - Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория, Юрий Вяземский . Жанр: Историческая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале fplib.ru.
Юрий Вяземский - Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория
Название: Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория
Издательство: -
ISBN: -
Год: -
Дата добавления: 5 февраль 2019
Количество просмотров: 278
Читать онлайн

Помощь проекту

Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория читать книгу онлайн

Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория - читать бесплатно онлайн , автор Юрий Вяземский

Юрий Павлович Вяземский

Великий Любовник: Юность Понтия Пилата. Трудный вторник

Свасория восемнадцатая. Фаэтон. Любовь-страдание

В следующий раз Гней Эдий Вардий пригласил меня к себе, когда в Новиодуне зацвели яблони.

Он дал мне историческое сочинение о Гражданской войне Валерия Мессалы Корвина и велел читать.

— В школу не ходи. Нечего там тебе делать. Сиди дома и читай. Два дня хватит, чтобы прочесть?

Я глянул на манускрипт и заверил Вардия, что и за день справлюсь.

— Не спеши. Читать надо внимательно… Не завтра, а послезавтра придешь, — строго велел мне мой главный учитель.

Я пришел, как и велено было, через день, два раза внимательно проштудировав Мессалу и делая для себя пометки по персоналиям и по годам. Я думал, Гней Эдий станет меня экзаменовать. Но он провел меня в библиотеку и возле бронзовой статуи Аполлона Бельведерского рассказал мне короткую историю.

История была такой:


I. В консульство Гая Цензорина и Гая Азиния — или, как ты любишь, в семьсот сорок шестом году от основания Города — то бишь, на следующий год после гибели Друза и на третий год после женитьбы Тиберия на Юлии, в феврале месяце возле Бычьего рынка дорогу Фениксу перегородил какой-то высокий, широкоплечий и бородатый мужчина. По виду — азиатский грек. Встал на пути у Пелигна в узенькой улочке, так что Феникс затруднился его миновать.

Юный «прогулочный» раб Феникса — из тех, что поэт получил вместе с виллой, — попытался отстранить невежу. Но грек очень твердо стоял на ногах. Тогда раб толкнул его. Грек слегка покачнулся, а затем ловкой подсечкой свалил раба с ног и расхохотался.

Раб пытался подняться. А грек, едва тот встал на карачки, вновь опрокинул его — даже не ударом, а резким щелчком пальцев в лоб.

Раб стал звать на помощь. Прохожие стали останавливаться.

Феникс, сдерживая возмущение, огляделся по сторонам и сказал наглецу:

«Ты видишь, у меня есть свидетели. В суде ты мне за всё ответишь».

«Я? В суде?! — еще больше развеселился бородатый верзила. — Да знаешь ли ты, с кем связался?!»

«Не знаю. Но кем бы ты ни был, мы сейчас позовем стражников… Я, римский всадник, тебе этого так не оставлю», — решительно объявил Феникс и обернулся к остановившимся людям, ища у них помощи и поддержки.

Грек, повторю, был высок и плечист. Но на глазах у народа оскорблять римлянина, всадника, издеваясь над его рабом… Люди угрожающе надвинулись на безобразника.

А тот, перестав веселиться, с удивлением воззрился на Феникса и обиженно воскликнул:

«Ты что, Голубок, совсем зазнался?! Старого друга не признаешь?! Ты не смотри на бороду, не смотри на одежду — в глаза мне смотри!»

Феникс глянул ему в глаза. Глаза были карие и умные. Черты лица, если освободить их от густой бороды, — вовсе не греческие, а самые что ни на есть римские: прямые, суровые, словно точеные, мужественные и красивые… Сомнений быть не могло — перед Фениксом стоял Юл Антоний, сын Марка Антония, триумвира и любовника Клеопатры.

«Ты… Ты что?.. Ты когда вернулся?» — только и нашелся спросить Феникс.

А Юл сначала за шкирку поднял с земли поверженного раба, потом сгреб в охапку и оторвал от земли Феникса и, кружась с ним по улице, несколько раз свирепо крикнул ошеломленным «свидетелям»: «Ступайте своей дорогой!», «Проваливайте, кому говорю!», «А то всех посажу в колодки!»…

Ты Юла-то помнишь? — вдруг спросил Вардий. — Я в наших разговорах несколько раз упоминал его.

Я ответил, что, конечно же, помню; как можно забыть такую яркую личность.

— А ты Мессалу прочел? — затем спросил Вардий.

Я ответил, что прочел и очень внимательно.

Вардий удовлетворенно кивнул, достал из футляра — видимо, заранее снятого с полки и выложенного на столик — два свитка и, вручив их мне, велел:

— Вот, почитай теперь Мецената. Но во втором свитке читай только до окончания Гражданских войн… Тоже два дня даю, сегодня и завтра. А послезавтра жду у себя.

О Юле Антонии больше не было сказано ни слова. И я, как ты знаешь, весьма догадливый, не мог взять в толк, с какой стати меня вновь заставляют изучать историю борьбы юного Октавиана, будущего Августа, со злейшим своим врагом Марком Антонием.

Но через день всё объяснилось. Вновь пригласив меня в свою библиотеку и на этот раз усадив меня в кресло между бюстами Гомера и Вергилия, но сам не садясь, а расхаживая передо мной взад и вперед, оглаживая ладонью кулак — сначала правой ладонью левый кулак, а затем левой ладонью правый кулак, и эдак попеременно — Гней Эдий мне вот что поведал:


II. Как ты помнишь, Юл Антоний был на три года старше Пелигна и Вардия. Он учился с ними в школе Фуска и Латрона (см. 5, II)[1], он возглавлял там «столичную» компанию (5, VIII). Когда Пелигн стал Кузнечиком, Юл некоторое время соревновался с ним в числе завоеванных женщин (7, VIII). В период протеизма именно Юл Антоний некоторое время даже входил в аморию Голубка и, в частности, предложил ему Лицинию — ту самую вдову, у которой был попугай (9, IX). Потом Юл от Голубка отдалился. Это — в отношении Юла и Пелигна.

А теперь — по части самого Юла:

До шести лет Юла воспитывала его мать, Фульвия, жена Марка Антония. Но в год Перузийской войны Фульвия неожиданно умерла в Сикионе, и заботу о Юле взяла на себя Октавия, сестра нынешнего Августа и новая жена Марка Антония, которая воспитывала пасынка наравне со своими собственными детьми: Марцеллом, двумя Марцеллами и двумя Антониями; две последние Юлу приходились единокровными сестрами.

Образование Юл получил превосходное: не только потому, что обучался у лучших для того времени грамматиков и риторов (в том числе у знаменитого Луция Крассиция Пасикла из Тарента), но также потому, что, хотя никогда не отличался усердием и прилежанием, имел великолепную память, наделен был природным умением мгновенно усваивать урок и копировать учителя.

Август, несмотря на то, что мальчишка был сыном его заклятого врага — некоторые утверждали: как раз вследствие этого обстоятельства и дабы продемонстрировать свое великодушие — Август, еще будучи Октавианом, с самого начала проявил к Юлу бережное внимание, ставил его если не наравне, то лишь чуть ниже своего племянника Марка Марцелла и двух своих пасынков, Тиберия и Друза. Вернувшись из Египта, Октавиан собственноручно облачил Юла в тогу совершеннолетнего. Через несколько лет сделал его главным жрецом в храме Аполлона Палатинского. В двадцать семь его лет женил на своей племяннице Марцелле, которая до этого была женой Марка Агриппы. И после этой женитьбы на своей племяннице, минуя квесторские и эдильские должности, избрал его сначала претором, затем — пропретором Африки, потом — сенатором и, наконец, нет, не консулом, как утверждают некоторые малосведущие сочинители и историки, а консуляром — то есть усадил его в курии среди бывших консулов, хотя сам Юл, повторяю, консулом не был.

От Марцеллы у Юла был сын Луций, который, будучи почти ровесником Друза Младшего и Германика, вместе с ними, родными внуками царственной Ливии, под ее присмотром стал обучаться грамматике…Юл к своему сыну был безразличен.

До женитьбы на Марцелле, через год после того, как его сделали жрецом Аполлона, Юл, как уже говорилось (см. 7, VIII), предавался разврату, властно соблазняя и жестоко бросая замужних женщин, среди которых было немало высокопоставленных матрон. Но, став мужем племянницы Августа, образумился и свои похождения прекратил. Самого Юла ни с одной посторонней женщиной отныне не наблюдали. Однако среди консулов и консуляров Юл был известен тем, что, по их дружеской просьбе, тайно сводил их с красивыми, молодыми и любвеобильными женщинами, как правило, вольноотпущенницами или вдовами. И, стало быть, в высших римских кругах — разумеется, сугубо мужских — пользовался особым расположением и особым доверием. Тем большим после того, как в год обоих Лентулов был принят Юлиев закон о прелюбодеяниях.

Двери многих домов радостно распахивались перед Юлом Антонием Африканом, прозванным так то ли потому, что он два года числился пропретором Африки (хотя ни разу не побывал в этой провинции), то ли потому, что женщины, которыми он одаривал своих высокопоставленных приятелей, были наделены, по словам одного из них, «поистине африканской страстью». Сам Юл, однако, был человеком холодным, циничным, очень умеренным в еде и питье. Гостеприимством сенаторов и магистратов он пользовался с большой избирательностью. Агриппу и Мецената посещал лишь тогда, когда невозможно было их не посетить, не нарушив правил элементарного приличия. Зато к Статилию Тавру, к Валерию Мессале Корвину, к Луцию Мунацию Планку, к Азинию Поллиону наведывался часто и охотно, из этих четырех предпочитая последнего. И иногда общался с Марком Эмилием Лепидом, бывшим третьим триумвиром, который после Сицилийской войны был оставлен в живых и не лишен должности великого понтифика лишь по милосердию Августа.

Комментариев (0)
×