Борис Орлов - Холодная война – глубины океана…

Не сыпалась на нас спасительная манна,
Мы не брели в песках к неведомой стране,
Холодная война – просторы океана.
Холодная война – тараны в глубине.

Мы укрощали нрав торпедам и ракетам:
Холодная война, как топка, горяча.
Все cведенья о нас хранились под запретом,
Секретным был приказ, но он карал сплеча.

Холодная война – и подвиги, и горе…
На боевом посту характер обрели.
В нейтральных водах нет ничейных территорий,
Надгробьями на дне ржавеют корабли.

И хрипы ревуна, и задымленье пульта,
Как взрывы донных мин, срывали с коек нас.
Холодная война – инфаркты и инсульты:
Уходим в небеса, когда ушли в запас.

Черная подлодка.
Черная вода.
Черная пилотка.
Красная звезда.

Гранитный север. Цепкая трава.
Гул океана. Валуны и сопки.
Весомее дела. Скупей слова.
Здесь трудно нерешительным и робким.

Мох окаймил веснушчатый гранит.
Вновь близкий шторм растет в метеосводке.
А бухта лишь мгновение хранит
Волну от погрузившейся подлодки.

Мы погружались. Море безразмерным
Казалось. Выл пронзительно ревун.
Вода врывалась с грохотом в цистерны,
Как будто в барабаны бил Нептун.

А через месяц возвращались поздно
Полярной ночью – ни огня окрест.
Когда всплывали, то в цистернах воздух
Пел, словно в трубы, духовой оркестр.

Ночь навалилась холодно и сыро.
Корабль похож на дремлющий ковчег.
Мы белые чехлы снимаем с бескозырок —
Из туч летит на землю белый снег.

Но все еще о лете разговоры,
Хоть пар и замерзает возле рта.
Стрекочут, как кузнечики, приборы
В молчании центрального поста.

А на рассвете краткий шифр команды
Нам ясно растолкуют маяки.
И загрохочут, словно камнепады,
На палубах матросские шаги.

Много суток ни заря, ни звезды
Не ласкали напряженных глаз.
Но запел в цистернах сжатый воздух —
Продувался весело балласт.

В рубку поднялись поочередно.
Долгие затяжки. Горький дым.
Диск луны, неяркий и холодный,
Выплыл, словно нерпа, из воды.

Но тревога вновь задраит люки.
Рухнет на подлодку тяжесть вод.
А земля устала от разлуки,
Нас вдали нетерпеливо ждет.

Грома, играя, чистят глотки.
На полушарии – весна.
Но в тесном корпусе подлодки
Мы – как ростки внутри зерна.

Дыханье солнца помним смутно —
Над головою сталь крепка.
Но в люк однажды хлынет утро —
И мы услышим… облака.

И всплытье – новое рожденье —
Волной ветров окатит нас.
Предстанет зыбким, как виденье,
Мир, не вместившийся в приказ.

В брызгах от набежавшей волны,
Словно луны, блестят валуны.

На земле и на небе – снега.
Снежный свет затопил берега.

К стаям тихих жилищных огней
Сосны птицами рвутся с камней.

Им на сопках гнездиться невмочь.
Индевеет полярная ночь.

Весь корабль напряженно дрожит.
Что за страсть пробудилась в металле?
Ниже волн наше море лежит.
Отклоняется курс к вертикали.

Участилось дыханье турбин
От объятий подводного мрака.
И в тяжелом безмолвье глубин
Оживают торпеды…
Атака!

Литые волны хмурого залива
Штурмуют скалы, как морской десант.
Мои друзья не говорят красиво —
Привычнее для них слова команд.

Их согревают флотские шинели
В стерильный холод и озонный дождь.
На плечи росомахами метели
Бросаются из карликовых рощ.

Они словам не верят – верят фактам.
Им непривычны выходные дни.
И что такое атомный реактор,
Своею кровью чувствуют они.

Они в списках павших не значатся.
Их с нами в компании нет.
Коварнее пуль радиация —
Невидимый дьявольский свет.

Вокруг ни войны, ни пожарища…
Их смерть, как прыжок затяжной, —
Мучительно наши товарищи
Уходят с арены земной.

От вектора жизни до фактора
Кончины —
незримый распад.
В разбуженных недрах реактора
Таится урановый ад.

Выпью спирт, разбавив дистиллятом,
И войду в реакторный отсек.
Я покрою матом мирный атом,
Что нам укорачивает век.

Эту жизнь, дневную и ночную,
Я люблю – и знаю в жизни толк.
А реактор заглушу вручную…
Мирный атом – как домашний волк.

Пока еще оркестр
Нас маршем не встречал
У скользких берегов
Скалистого фиорда.
Но кажется, что борт
Оперся на причал,
К которому корабль
Пришвартовался с норда.

В обители стальной
Нет ни лесов, ни рек.
И тишина порой
Становится безликой.
Но пахнет по ночам
Реакторный отсек
И рощею грибной,
И спелой земляникой.

Омыла нерпа в море ласты
Шестидесятой широтой.
Цистерны главного балласта
Пустили воду на постой.

В «центральном» свято, словно в храме.
Лениво вертятся рули.
Декоративными цветами
Табло в отсеках зацвели.

Наш мир безмолвием озвучен.
Спит черным космосом вода.
И астероидною тучей
Плывут над нами глыбы льда.

В отсеках – день, в подлодке – лето.
Моря – начало всех начал.
Но, как замерзшая планета,
Нас встретит холодом причал.

В отсеках ветры не свистят,
Не буйствует гроза,
Но оседает конденсат
На робах, как роса.

Опять швартуется весна
К прибрежным валунам.
Морзянкой жаркою она
В сердца стучится к нам.

Неделя ходу – и рассвет,
И сопок синева.
И письма выпорхнут на свет,
Как первая листва.

Я лунный свет ловлю в ладони.
Безмолвна тундра. Ночь длинна.
На склоне сопки, как на троне,
Сидит полярная сосна.

Здесь все мало. И только тени
Огромны, как пурги крыло.
И чудно, словно в день творенья.
И первозданно. И светло.