Виталий Романов - Arachnida Time

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Виталий Романов - Arachnida Time, Виталий Романов . Жанр: Русская классическая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале fplib.ru.
Виталий Романов - Arachnida Time
Название: Arachnida Time
Издательство: неизвестно
ISBN: нет данных
Год: неизвестен
Дата добавления: 26 декабрь 2018
Количество просмотров: 181
Читать онлайн

Помощь проекту

Arachnida Time читать книгу онлайн

Arachnida Time - читать бесплатно онлайн , автор Виталий Романов

Романов Виталий

Arachnida Time

Виталий Романов

Arachnida Time

Я почувствовал на себе пристальный взгляд его огромных немигающих холодных глаз, и мое сердце остановилось. Противная липкая волна разом окатила меня, в этот момент сердце лопнуло в груди от ужаса, кровавыми ошметками вылетая из моего нутра: криком перекошенного рта, обреченной выпученностью вылезающих из орбит глаз, вставшими дыбом волосами. Я бежал. Я несся как ракета. Я никогда так не бегал. Даже там...

Помню, проклятые цины сбили наш вертолет, и он чадящей керосиновой кометой врезался в тошнотворно-зеленую, колышащуюся массу, которая со стремительной жадностью проглотила винтокрылую машину. У нас не было даже времени тушить на себе горящие маскхалаты - цины как стаи шакалов неслись по пятам: сначала на запах тлеющего в вертолете мяса - не все смогли выбраться наружу из разбитого корпуса; потом по следу, ведомые врожденным для них инстинктом хищников, выслеживающих жертву. Как я тогда бежал! Что угодно - только не к ним в руки... Что угодно - жаркие парящие болотца, свернувшиеся в кольца ядовитые змеи, жадный огонь на спине, делано ленивый крокодил у водопоя, вместо желанной влаги. Что угодно - только не к ним. Слева и справа падали горящие живые факелы, сзади раздавался предсмертный хрип и стоны пойманных десантников, я все бежал и бежал. Среди грохота, а потом тишины. Я выбрался один... Но даже тогда я не бежал так, как сейчас. Я летел стремительнее лани, резвее хищного короля бега ягуара, быстрее самой быстрой машины, я преодолел звуковой, а затем и световой барьеры, и вылетел в надпространство, удирая от него. Но он все равно догонял меня. Я чувствовал это спиной. Этого не могло быть. Никто не мог меня догнать - а он догонял. Холодно и равнодушно, спокойно, как наемный убийца, который не испытывает ненависти к своей жертве, может быть даже некоторую любовь - ведь жертва дает своему хищнику удовольствие и пропитание. Он догонял меня, и это облако спокойной уверенности в том, что мне не уйти, исходивщее от него, все сильнее и сильнее захлестывало меня. Я погружался в него больше и больше, как если бы упал в огромный могучий водоворот и виток за витком приближался к его центру; я мог бы барахтаться и биться, но эта слепая неведомая сила все равно затянула бы меня в середину. Он приближался и не было спасения. Я потерял рассудок.

А потом перед затуманенным взором что-то сверкнуло и молнией ударило в грудь и глаза. Наступила спасительная темнота небытия. Но это ненадолго. Черным комом вернулся ужас, а с ним пробудилось сознание, и я понял, что ударился всем телом об огромную закругленную стеклянную стену. Я вскочил и изо всех сил грохнул по ней кулаком, разбивая его в кровь. Напрасно. Стена не ответила - она методично и безмолвно загораживала мне дорогу, уходя необозримо налево и направо, а также вверх. Огромная стеклянная банка и нет выхода...

Я медленно обернулся. Он уже не торопился. Куда ему было спешить? Не сводя с меня своих многочисленных круглых глаз он плавно и бесшумно приближался, переставляя свои мохнатые хитиновые лапы. Он совсем не устал в погоне за мной. Впрочем, это млекопитающим нужен отдых, млекопитающие имеют легкие, раздувающиеся как мешки, когда животное устает от погони. А передо мной было не млекопитающее - огромный членистоногий панцирный убийца-паук. Он совсем не устал. Я не знаю, как дышат пауки, меня это никогда не интересовало. Он догнал свою жертву, и его головогрудь была неподвижна, только огромные колонны-ноги, каждая размером почти с меня, равномерно поднимались и опускались, приближая эту смертоносную машину, да еще мощные, зазубренные, покрытые ядовитыми наростами-шипами челюсти хищно шевелились. С них свисали капли яда. Точнее, это для меня был яд, а для него - желудочный сок. Он собрался переварить и съесть меня. И я ничего не мог противопоставить ему.

Боже, какая страшная смерть! Почему так, в чем я настолько провинился перед тобой?!

Огромные саблевидные зубы с хрустом разодрали мою плоть, кроша и сминая ребра... Когда говорят, что женщина боготворит свое тело, знайте: так оно и есть, но если вам скажут, что мужчина равнодушен к своему - это обман. Мужчина ведь тоже очень любит свое тело, не так как холит и лелеет, обожает и нежит свое женщина, но все же как унизительно это наглое вторжение в мое "я"... Инстинктивно я еще попытался сжаться в маленький комочек, как улитка захлопывает раковину, чтобы уменьшить боль, но тут внутри, где-то в области сердца или желудка разорвалась термоядерная бомба - это он впрыснул яд. Я закричал от невыносимой боли.

И проснулся. Один в темной комнате... Только звезды равнодушно смотрят в окно, своими искрами напоминая мне о том кошмаре, который только что истязал мое тело. К черту звездное небо! Я включил свет. Картина за окном сразу же потускнела, теряя свое магическое воздействие. Часы показывают 2.30. Глубокая ночь. Я хочу курить...

- Мистер Линке, вам что-нибудь нужно? - ожил монитор связи. Дежурная сестра приветливо и призывно улыбалась мне с экрана.

- Нет!

- Может быть вам все же чем-нибудь помочь?

- Убирайся к дьяволу, бэби! - заревел я. Ночная дура. Тебя бы на мое место. Я бы посмотрел тогда - нужно ли тебе "что-нибудь".

Экран погас. Так то лучше. Я могу сегодня хамить всем. Пусть еще скажет спасибо, что я произнес вслух только первую часть фразы, а остальное подумал про себя.

Ну и хрен с ней! Я хочу курить... Когда снятся такие кошмары, можно наплевать на все ограничения и запреты. В конце концов, я просто человек. И еще десять дней мне нельзя будет курить.

Вообще-то можно, но на моем месте стал бы курить только полный идиот. Окончательный. Наверно, я таковым и являюсь. Кто же еще рискнул бы залезть в Банку?! Только такой болван как ты, Карл. Мать вашу, и как только я согласился на этот глупый эксперимент?!

Я встал и закурил. Руки дрожали и были непривычно мокрыми, поэтому сигарета в ладони стала скользкой, расползающейся. Противной. Я все равно затянулся. Волна крупной дрожи пробила мое тело. Я встряхнулся, как пес, вылезающий из холодной воды, и открыл стеклянную дверь на балкон. Подвинул стул и сел перед черным прямоугольником ночи, вытягивая ноги наружу, на перила.

Так то вот, Карл. Ты влез в дурную игру. Хотя еще можно выйти из нее. Я представил, как утром скажу свое решение организаторам "моего турне" и их лица при этом. У меня еще есть 14 часов, чтобы отказаться - по контракту. Но если я откажусь теперь, после стольких ослепительных интервью, пресс-конференций, такой рекламной подготовки и трехмесячных тренировок - все отвернутся от меня. Деньги пропадут, все-все пропадет. Тогда моя карьера журналиста будет закончена. Моя жизнь будет закончена. Кто станет держать в редакции неудачника и труса? Кто будет читать репортажи обделавшейся в последнюю ночь вонючки?! Нет, отказаться я уже не могу. Они все верно рассчитали. Я уже не откажусь. Лучше было не соглашаться. А сейчас я должен продержаться еще 14 часов, а потом еще 10 дней, и все. Я должен пойти в Банку и просто в оговоренное этим контрактом - чертовой бумажкой! - время выйти оттуда живым. И тогда вся моя дальнейшая жизнь - когда я вернусь, потом - будет тихой и спокойной, обеспеченной; я больше не стану лезть ни в какие переделки, я куплю себе маленький домик на берегу моря, и мы с Каролиной будем жить в нем уютно и долго. Я стану загорать и купаться, и временами давать интервью за большие-большие деньги. Моим именем будут называть зубные порошки и бюстгальтеры, или черт знает что еще, это неважно, только бы мне вернуться. Вернуться. Спокойно дожить эти четырнадцать часов и еще потом десять дней. И все. Разве это много, если потом пятьдесят, может и больше, лет сплошного счастья? Разве это большая плата?

Почему я так боюсь?

Я помню свой страх в детстве, когда по глупости заплыл в море слишком далеко и вдруг понял, что мне уже не справиться с течением, и оно уносит меня все дальше и дальше в открытый океан.

Я помню, как я боялся вида крови. Дурацкое воображение...

Я помню, как меня призвали в армию, помню гнойное, мрачное, дышащее испарениями зловонное болото, в котором мы копали окопы, а позднее, когда стало ясно, что все не так просто, как хотелось нашему правительству и командованию - мы копали в нем и хлюпающие могилы. Помню джунгли, где с деревьев свисали ядовитые змеи и тех склизистых гадин, что плевались ядом в глаза, и глаза, наливаясь кровью, лопались, помню мошкару, висящую везде, как туман по утрам в нашем городе, мошкару, не дающую дышать и сводящую этим с ума, и взрывы, и резкий визг осколков, и горячий дымящийся ствол в руках, и новобранца, который оступился и упал в жаркую ряску. Как он кричал! Мы ничего не смогли сделать - ни вытащить его, ни пристрелить. Он даже не успел уйти в воду и захлебнуться - так быстро он сварился. И того седого капрала, что мучился животом, ночью побежал в сортир и долго сидел там. А потом, умиротворенный, вернулся и лег спать. А наутро наша десантная рота, поднятая по сигналу высшей тревоги, на БМД въехала в их лагерь и нашла там только мертвых - тихо спящих на своих походных койках. Покой и идилия. Кто-то широко улыбался во сне разорваным от уха до уха ртом, кто-то лежал, подложив руку под голову - он был приколот к полу длинной деревянной, хорошо отструганой иглой, из уха в ухо, сквозь мозг и ладонь, а у кого-то просто перерезано горло. Просто! И кровь - море крови, которой я так боялся, когда был помладше. Как ожившее видение кошмара... И полчища мух. А седой капрал сидел в сортире и пел песни. Он так жутко смеялся, когда его грузили в санитарный вертолет. Потом толстобрюхая машина, деловито урча, поднялась в воздух и даже рокот уже стихал, а веселый рев капрала все тревожил джунгли. Я много видел смертей, разных, но тогда, в этом лесном лагере, первый раз видел сошедшего с ума. Солнце жгло беспощадно сквозь густую зелень, которая тоже ненавидела нас, закрывая от нас цинов, но не закрывая нас от невыносимого жара, капрал орал патриотические песни, а мухи жужжали, и мне вдруг захотелось упасть и зарыться в землю, и стать маленьким-маленьким глупым почвенным червячком и ни о чем не думать, забиться в щель букашкой, чтобы меня не было видно. Совсем. Никогда. Но я не сошел с ума в тот день. Я много стрелял, приходилось - во все стороны, и иногда ствол так обжигал мне ладонь, что на ней вскипали пузыри, а я молился только на него - выдержи, еще немного. И мы с тобой оба будем жить. Ты и я. Я даже не матерился, на это не было сил и времени. Я молился своему Богу. У каждого свой Бог. Выдержи! Мой автомат не подвел. И я здесь. Я вернулся. Я сам - хищный матерый зверь, спиной чувствующий опасность. Я умею смотреть ей в глаза и побеждать ее. Я много раз выходил победителем из этой схватки. Я умею падать лицом в вонючее дерьмо болота за мгновение до выстрела и не дышать. Даже тогда, когда вертолет подбитой птицей рухнул в зеленое море, я прошел все посты и охрану цинов, обожженный, полуослепший, без воды и пищи я вышел к своим. Я сильный зверь. Почему же я так боюсь сейчас?

Комментариев (0)
×